Солдат Империи

Глава 3

Нам наплевать о чём вы думаете, потому что у вас кончились патроны.

Генерал-лейтенант Никодим Никифорович Зубатов

Штурм пятой заставы Халголского погранотряда, как обычно завершился большой кровью для нападающих, и совершенно без потерь для Пограничной стражи. Пока нижние чины сдерживали банду хунхузов ураганным огнём, офицеры — энергетики, подготовили комплексный удар, обнуливший защитные амулеты и уничтоживший большую часть бандитов, и сорвал организованное сопротивление.

Группами зачистки взяты значительные трофеи, а также пленены три десятка бандитов. Руководство пограничной Стражи, подало прошение о награждении всех участников боестолкновения согласно участию и проявленной отваге.

Имперский вестник. 9 июня 1961 года

Происшествие на выступлении фокусника не имело почти никаких последствий, кроме того, что помощник капитана пришёл в каюту и попросил у Владимира документы, а открыв книжечку паспорта, кивнул.

— А, у вас же вон, отметка одарённого стоит. Всё в порядке. — Он вернул паспорт, и коротко бросил ладонь к фуражке. — Хорошего отдыха товарищ мастер.

Поскольку тема требовала разъяснений, Владимир положил перед собой два трофейных документа, внимательно прошёлся взглядом по главной странице и от досады хлопнул себя по лбу. Печать на паспорте покойного колдуна была красной, а на том, который нашёлся при убийце — синей. Он конечно обратил внимание на это, когда переклеивал фотографии, но не связал с наличием дара. А теперь всё резко усложнилось. Владимир сильно сомневался, что в этой России, бродят незарегистрированные волшебники. Вон, человек, даром что из какого-то монастыря, а в паспорте отметка стоит. Но кто-ж знал, что у них тут такие паровозы. — Молодой человек задумался, и спрятав «запасной» паспорт поглубже в саквояж, вышел на палубу.

— Такой загадочный… — Рядом раздались девичьи смешки, и обернувшись Владимир увидел трёх барышень явно околошкольного возраста, в тонких муслиновых платьях, «постреливающих» глазками в его сторону.

Несмотря на то, что по физическому возрасту девочки скорее всего были даже чуть взрослее него, Владимир сделал вид что не заметил подчёркнутого интереса к себе. Он и в прежней жизни предпочитал не связываться с дамами моложе двадцати лет, полагая, что до этого возраста в голове у человека полный ураган. А вот молодая учительница, находилась уже в том состоянии, где есть хотя бы поверхностное понимание жизни, а значит, как минимум есть о чём поговорить.

«А вот и она», подумал Владимир оглянувшись на цокающие каблучки, и увидел Надю, одетую в воздушное, лёгкое платье из бледно-зелёного шифона, и с изящной шляпкой на голове.

— Володенька… — Она улыбнулась, и полуобернувшись бросила взгляд на школьниц, словно делая залп главным калибром линкора, стирая невесть откуда заблудившиеся пиратские фелюги. — Ты представляешь, говорят в Нижнем на теплоход села сама Ракитина. — И видя непонимание на его лице, пояснила, — Ну, та, которая снялась в «Огненном девятьсот пятом», и в комедии «Два профессора». Ну ты всё-таки дикарь. — Она покачала головой. — И вроде начитанный, и знаешь много, а фильмов с Ракитиной не смотрел.

— Скажу больше, у меня ещё и с литературой огромный пробел. — Владимир негромко рассмеялся. — Как-то выпало из обучения. Зато математики, физики и прочих точных наук было с головой.

— И как же ты за барышнями будешь ухаживать? — С притворным ужасом спросила Надя. — Ты же ни одного стихотворения не знаешь!

— А обязательно знать чужие стихи? — С улыбкой спросил Владимир и негромко процитировал по памяти:

— Любовь моя, как я тебя люблю!

Особенно когда тебя рисую.

Но вдруг в тебе я полюбил другую?

Вдруг я придумал красоту твою?

Но почему ж к друзьям тебя ревную?

И к мрамору ревную и к углю?

Вдвойне люблю — когда тебя леплю,

втройне — когда я точно зарифмую.

Я истинную вижу Красоту.

Я вижу то, что существует в жизни,

чего не замечает большинство.

Я целюсь, как охотник на лету.

Ухвачено художнической призмой,

божественнее станет божество![1]

— Бог мой, ты сумасшедший. — Надежда спрятала красное словно огонь лицо в ладонях. — Ты демон. Откуда только взялся… — Негромко произнесла она. — Да с такими стихами, каждая девчонка будет твоя.

— К счастью я не ловелас. — Владимир улыбнулся, и взяв Надежду под локоть, повёл в буфет. — И славы покорителя женских сердец мне даром не нужно и с деньгами не предлагать.

Вера Ракитина, которую капитан уговорил выступить перед пассажирами первого класса, оказалась холёной красавицей лет тридцати на вид, с осиной талией, длинными стройными ногами, упругой, подтянутой попой, и внушительной грудью. И голос у актрисы был под стать. Глубокий, мощный и звучный, словно ей в глотку вставили усилитель.

Вера рассказывала разные истории, в основном со съёмок, отвечала на вопросы, и пела под аккомпанемент маленького ансамбля из пианиста, гитариста и баяниста, сопровождающих её в поездке. В целом выступление актрисы оставило очень приятное впечатление, словно от встречи со старым другом, и когда концерт закончился, Володя искренне присоединился к аплодисментам. А когда зрители расходились, к нему подошёл пианист Ракиитиной.

— Вера Анатольевна приглашает вас на маленький банкет по случаю её пребывания на борту теплохода «Волжский скороход».

— Пойдём? — Владимир вопросительно посмотрел на Надю.

— Э… понимаете, количество мест ограничено… — Начал было пианист.

— К сожалению, гражданин, мы не можем. — Володя развёл руками — Мне с подругой нужно срочно обсудить брачные ритуалы племени «ordinarius magister[2]» Среднего Поволжья России. Честь имею. Владимир кивнул пианисту, и подхватив подругу под локоть, повёл к буфету, рассказывая что-то из Вознесенского млеющей Надежде.

А вот народную артистку и обладательницу премии Российская краса, при сообщении об отказе скрутило словно спазмом, от чего она, вытащив пробку из коньячной бутылки и не наливая в рюмку или бокал, прижалась губами к горлышку, сделав несколько больших глотков.

Она не привыкла к отказам. Она вообще ни разу не получала отказа, даже если это касалось игрушек в детстве, маленьких капризов в юности, и больших запросов в зрелости. Да и в театральном институте она была звездой, за благосклонность которой соревновались все от преподавателей до студентов, и уже тогда у неё появились первые «друзья» среди высших чиновников империи, исполнявшие её прихоти. Да с годами, всё стало чуть менее активно, но она всё также не получала отказа ни в чём. Квартира на Бульварном Кольце — пожалуйста. Новейший лимузин «Москва» — вот он. И так далее. Тем болезненнее прозвучал отказ какого-то пацана. Ракитина сделала ещё один глоток, и стёрла жгучую жидкость с губ.

— Так. Узнай мне про него всё, и даже больше. Где живёт и всё такое. И будь готов пригласить к нему парней Севы Новоградского.

Если бы Владимир узнал о такой острой реакции кинодивы, то скорее всего бы потоптался на её самочувствии ещё более грубо. Но к счастью для Ракитиной, он был так поглощён Надей, что совершенно проигнорировал обиженную даму.

На московском причале, теплоход встречала бравурная маршевая музыка, и толпы зевак, прогуливающихся в красивейшем месте столицы — Долгоруковском водохранилище, где находился Северный речной вокзал, построенный по проекту ректора Архитектурной Академии Петра Сабитова.

Так как ему не требовался носильщик, Владимир подхватил саквояж, взял на руку пальто, и пошёл на выход. Все слова были сказаны ещё накануне, даже состоялся короткий, но плодотворный разговор с генералом Исаковым, и молодой человек покидал теплоход с лёгким сердцем. Такси — большой и удобный автомобиль нижегородской марки Волга, привёз его в огромный универмаг, где Володя сделал «змейку» отрываясь от возможного хвоста, и выйдя на улицу с другой стороны, снова поймал такси.

Устроившись в приличной гостинице, он поехал по институтам и университетам столицы, чтобы прикинуть возможности поступления, и вообще более основательной легализации.

Одна ревизия сумочки Надежды, дала ему информации больше чем все разговоры. У среднего гражданина кроме паспорта, была ещё сберкнижка, профсоюзный билет, партийный билет, и у некоторых — водительские права. А ещё гора трамвайных билетов, какие-то чеки, счета, и прочий документальный мусор.

Владимир частично позаимствовал этот мусор из сумки Надежды, частично сохранил то, что нашёл у неудачливых убийц, поэтому даже тщательный обыск в его вещах обнаружил ровно то, что лежит в карманах любого добропорядочного гражданина.

Пятнадцать тысяч первоначального капитала усохли до четырнадцати с хвостиком, но и так, это были весьма приличные деньги. Рабочий на заводе получал от ста до ста пятидесяти в месяц, мастер от ста двадцати до ста семидесяти, а инженер до двухсот пятидесяти рублей. Обед в ресторане стоил от пяти рублей и больше, но за сто рублей уже можно было надраться импортным коньяком в сопли, а ещё за сто, пригласить цыган с медведем, и переспать с солисткой.

У Владимира уже появились определённые прикидки как упрочить благосостояние, за счёт робингудинга и прочих шалостей, но пока средства были, и он планировал заняться этим вопросом сразу после решения срочных. Например, как минимум, временной легализации в качестве студента, потому что эта Россия не выглядела страной, где можно болтаться без привязки к социальной группе и конкретной категории учёта охранительной стражи.

Владимира не интересовали творческие ВУЗы, несмотря на то, что он мог стать неплохим актёром, или, например, художником, но технические и юридические специальности давали куда больший простор для роста, а учитывая его образование в том мире, ещё и относительно лёгкую учёбу.

Политехнический университет, ему не понравился лихорадочной суетой, и совершенно пустыми глазами студентов, погружённых в свои проблемы, а физтех, наоборот поразил космосом в глазах студентов, словно те каждый день читают мантры, а не учат формулы.

Несколько учебных заведений были собраны в своеобразный кластер под названием «Университетский квартал» расположенный в том месте, где в нашей реальности находился МГУ. Огромный комплекс из десятков зданий, где находились учебные корпуса, всякие развлекательные и спортивные учреждения, а также общежития, и прочие заведения. Посетив пару институтов, Владимир решил пройтись пешком до следующего места, которым была Московская Инженерная Академия, готовившая путейцев, механиков и прочих инженеров относительно широкого профиля.

Пёстро одетые студенты группами и поодиночке шлялись по городку, с учебниками и книгами в авоськах и портфелях, а среди них словно акулы в стайке рыб, шли солидные профессоры, ассистенты, а временами и академики, погружённые в свои проблемы, а также пронзающие толпу словно торпеды, отдельные личности с горящими глазами — нерадивые учащиеся закрывающие предсессионные хвосты.

Владимир шёл не торопясь, впитывая звуки, запахи и выражения лиц. Всё то, что составляет среду, и позволяет чувствовать и быть своим в толпе.