Траектория
- Автор: Александр Леонидов
- Жанр: Детектив / Советская проза
- Дата выхода: 1986
Читать книгу "Траектория"
6.
Женщина с шахматной ладьей на голове на этот раз встречает меня приветливее и сообщает, что начальник стройуправления должен вот-вот появиться. В приемную заглядывает искусственная блондинка в пушистой розовой кофте из японского мохера, — этакая синтетическая кошечка.
— Борис Васильевич у себя? Мне ходатайство подписать надо... Путевки в Горную Шорию обком профсоюза выделил...
— Оставьте, я передам, — величаво качнув высокой прической, роняет Семирамида.
Когда дверь за пушистой блондинкой закрывается, спрашиваю:
— Председатель профкома?
— Не поймешь кто, — небрежно отзывается секретарь. — И инженер по технике безопасности, и ВОИРом[2] командует, и профкомом.
Извинившись, выскакиваю из приемной. Розовая кофточка виднеется в конце коридора. Догоняю ее.
— Мне сказали, что вы инженер по технике безопасности. А я — следователь прокуратуры. Расследую несчастный случай с Хохловым.
— Очень приятно, — неуверенно произносит блондинка и, открыв дверь, приглашает. — Проходите, пожалуйста.
К моему удивлению, она оказывается хозяйкой хотя и небольшого, но отдельного кабинетика.
— Что вам известно о несчастном случае? — спрашиваю я.
— Да собственно... Что и всем...
— И только?
— Ой, я так занята, столько работы... Но я выезжала на место с техническим инспектором.
— А до несчастного случая бывали на том объекте?
Блондинка неопределенно поводит плечами.
— Конечно... Перед ноябрьскими праздниками мы с главным инженером вручали там грамоты и ценные подарки.
— Техникой безопасности случайно не интересовались?
— Прораб показывал план мероприятий, — слегка розовеет она. — Я и сама видела. Рабочие в касках, плакаты висят...
— Лестничные пролеты были ограждены?
— В дом я не заходила. Спешили на другой участок, там люди собрались, ждали...
— Как получилось, что близорукого человека допустили к работе без медицинского осмотра? — сухо спрашиваю я.
— Ой, я и не знаю... Он же не наш кадровый работник. Не понимаю, о чем думали в институте, направляя его на стройку?
— Хотели помочь вашему управлению, — говорю я, с грустью отмечая, что пушистая блондинка слишком загружена другими делами, чтобы заниматься своими непосредственными. Похоже, в строительстве она смыслит еще меньше, чем я.
Идя по коридору, прикидываю, каким должно быть представление следователя Приваловой об отношении работников СУ-15 к своим служебным обязанностям. Я не желаю зла ни пушистой блондинке, ни кому-либо другому, но поставить в известность начальника строительного треста — это уже моя прямая обязанность. Поставить в известность и потребовать устранения условий, способствующих совершению преступлений... Чтобы больше не гибли люди.
Едва появляюсь на пороге кабинета Мизерова, его брови удивленно ползут вверх. Растянув губы в приветливой улыбке, он спешит навстречу, любезно осведомляется:
— Как продвигается расследование?.. Надеюсь, у вас не возникло негативного впечатления о нашем управлении... Рабочие не всегда бывают довольны принципиальным руководством...
— Что вы имеете в виду?
Мизеров уже в своем кресле. Он обиженно разводит руками.
— Зачем же так, Лариса Михайловна? Несчастный случай, разумеется, серьезное происшествие, но он не должен затмевать успехи всего нашего коллектива.
— Речь не о коллективе, а о тех, кто своей преступной небрежностью, своим отношением к должностным обязанностям ставит в опасность человеческие жизни.
— Придется решать вопрос с Дербеко, — серьезнеет Мизеров.
— Почему же только с ним? Дербеко утверждает, что допустил Хохлова к работе без медосмотра по вашему указанию.
Мизеров приподнимается в кресле.
— Он сказал, что именно я дал это указание?
— Нет, он так не сказал.
— Вот видите! — укоряет Мизеров. — Я такого указания не давал.
— Тогда кто же?
Борис Васильевич вздыхает, уныло смотрит на потолок, всем своим видом показывая, как трудно ему назвать фамилию.
— Омелин, — наконец говорит он.
— Почему же вы вчера умолчали об этом?
— Пожалел старика, — покаянно отвечает Мизеров. — Ему же на пенсию вот-вот... Не хотелось говорить, что он при мне велел прорабу допустить к работе Хохлова.
— Даже так? — удивленно распахиваю глаза. — Почему же не отменили распоряжение главного инженера?
Начальник управления становится похож на провинившегося школьника. Опустив глаза, роняет:
— Проявил слабость.
— И только?
— А что?! — вскидывает голову Мизеров. — Ничего уголовно наказуемого я не совершил! Руководящие работники несут ответственность лишь в случаях, когда они дали прямое указание произвести работы с нарушением техники безопасности. Не так?
«Меня голыми руками не возьмешь!» — читаю на лице Мизерова. Искренне сочувствую ему, он слишком мало знаком с работой следователя. Мы привыкли оперировать фактами, а они-то как раз и свидетельствуют, что в стройуправлении, которым руководит Борис Васильевич, отнюдь не все так благополучно, как ему хотелось бы представить. Будничным тоном интересуюсь:
— Вам известно, что на участке Дербеко рабочие употребляют спиртное и предлагают посторонним кафельную плитку?
Брови Мизерова взлетают вверх, потом сдвигаются к переносице.
— Дербеко доложил. Материалы уже переданы в комиссию по борьбе с пьянством. А насчет кафеля, мне кажется, вы сгущаете краски. Перерасход, конечно, бывает, хороших специалистов мало, да и качество плитки оставляет желать лучшего. Но чтоб на сторону продавали...
Следующий вопрос заставляет Бориса Васильевича посмотреть на меня, как на назойливую муху.
— Зачем вчера посылал машину за Дербеко? — он на минуту задумывается и отвечает: — Производственные вопросы решали... План... Вот он про пьянку и доложил.
— А что не первый случай на участке — вам не известно?
Мизеров бросает испытующий взгляд, неуверенно тянет:
— Н-нет...
— И Хохлов не обращался?
— Кажется, было какое-то заявление. Я дал команду рассмотреть, а кому — не помню...
— Думаю, это будет нетрудно установить по книге регистрации входящей корреспонденции, — говорю я.
Из кабинета выходим вместе. Мизеров сообщает секретарю, что едет на совещание в трест, а я принимаюсь листать книгу регистрации. После недолгих поисков обнаруживаю запись, из которой явствует, что заявление Хохлова поступило в управление за три дня до его гибели и было передано начальнику. Других отметок я не нахожу и обращаюсь к невозмутимо поливающей цветы Семирамиде.
— Значит, у Бориса Васильевича, — отвечает она.
Из приемной спешу к главному инженеру.
В распахнутую форточку, клубясь, врывается морозный воздух, но в кабинете так накурено, что нужного эффекта просто нет. Вместо свежести — промозглый холод. Омелин предлагает стул. Проводит ладонью по бритой голове. Его маленькие тусклые глазки, скользнув по моему лицу, опускаются и начинают изучать листок перекидного календаря.
Несколько минут сидим молча. Поняв, что так можно просидеть весь день, спрашиваю:
— Федор Афанасьевич, вы мне ничего не хотите сообщить? О несчастном случае с Хохловым.
— Понимаю, — тихо отвечает Омелин. — С медосмотром моя вина.
Пытаюсь перехватить его взгляд, но это не удается. Прошу:
— Расскажите, как все произошло.
— Так как-то... Не придал значения. Мы с Борисом Васильевичем сидели, пришел Дербеко, стал возмущаться, что из института прислали людей, не прошедших медосмотр. Я ему сказал: пусть работают, потом пройдут... Вот и все...
— Вы понимаете, что должны нести уголовную ответственность?
Омелин проводит ладонью по голове, негромко произносит:
— Я готов ответить.