Пропавший брат

Письмо из Петрограда

В это памятное утро тетя Горпина проснулась, как обычно, раньше ребят. Стараясь не шуметь, она взяла с полки ведро, подоила корову и погнала ее со двора в стадо.

— Ну-ну, моя хорошая Кралечка... Иди, иди, красавинка! — ласково уговаривала хозяйка упрямившуюся корову, подгоняя ее хворостиной к калитке.

Но Кралечка норовила завернуть в огород.

— Да иди ты, окаянная! — вдруг закричала тетя Горпина, отбрасывая в сторону хворостину и выдергивая из плетня палку. — Куда морду воротишь?

Испуганная крепким ударом корова выскочила на улицу и радостно замычала, увидев своих подруг, бодро шагавших мимо ворот.

Весна в этом году пришла в Киштовку очень рано. Уже распустились почки на деревьях, а по канавам и вдоль заборов густо зеленела молодая крапива. Апрельское солнце светило необыкновенно ярко, обещая теплый погожий день. На деревьях радостно щебетали пичужки, но тетя Горпина шла за коровой, не замечая ни птичьего гомона, ни зеленой дымки, окутывавшей деревья, ни яркого солнца, щедро заливавшего поселок. Тяжелые думы, навеянные полученным вчера письмом, тревожили ее всю ночь и сейчас не давали покоя. В Петрограде неожиданно умер родной брат. Он работал литейщиком на заводе и аккуратно присылал каждый месяц деньги на содержание своего сына Володи, жившего второй год в доме тети Горпины.

Беда редко приходит в одиночку. В том же письме невестка сообщила и вторую горькую новость: младший сынишка брата Боря после смерти отца ушел из дому и пропал без вести.

«Мачеха — всегда мачеха», — неприязненно подумала тетя Горпина.

Она никогда не видела второй жены брата, но по Володиным рассказам представляла ее женщиной черствого сердца.

Как теперь поступить с Володей? Мачеха не пришлет для него ни одной копейки. Тетя Горпина в этом была уверена. Взять племянника к себе на постоянное житье?

Она тяжело вздохнула. Был бы жив муж, и сомневаться не стала. А одинокой вдове и единственного сына прокормить сейчас мудрено. Хотя и революция и советская власть почти полгода существует, а жизнь становится с каждым днем все труднее и труднее. Слава богу — корова доится хорошо, кормиться можно. Проезжающие пассажиры платят на станции не торгуясь. Но деньги-то, деньги-то какие стали! Ничего на них не купишь...

Тете Горпине было жаль и умершего в Петрограде брата, и осиротевшего племянника Володю, и его младшего братишку Борю, пропавшего без вести.

«Беспризорником станет!» — с ужасом подумала она, вспомнив синеглазого красивого малыша с тонким, нежным, как у ангела, лицом.

Прогнала тетя Горпина корову в стадо и в том же подавленном настроении, переживая горестную утрату, вернулась к своей хате.

В доме стояла тишина, только слышно было, как тикали ходики на стене. Петрик и Володя, мальчики-одногодки, крепко спали на печке, накрывшись лоскутным одеялом.

Тетя Горпина принялась за хозяйство. Она возилась возле печки, гремела самоварной трубой, мыла посуду, разливала молоко в бутылки. Ребята даже не шелохнулись. Сладок утренний сон!

— Петрик! Володя! Вставать пора!

Тетя Горпина вышла в сени, вернулась через несколько минут и уже сердито крикнула:

— Будете вы подниматься! Лодыри!

Хитрые мальчуганы притаились, сделали вид, что ничего не слышат.

Черный жирный кот поднялся на печке, изогнув дугой спину. Блеснули его ярко-зеленые круглые глава. Он спрыгнул на пол и замяукал, ласкаясь возле ног.

— Петрик! Смотри, дождешься. Ремнем разбужу!

На угрозы матери сын не отзывался. Тетя Горпина начала не на шутку сердиться. Она крадучись поднялась на табуретку с ремнем в руке и дернула одеяло.

На печке никого не было.

Тетя Горпина даже рот раскрыла от удивления: куда же пострелы делись?

Медленно слезла с табуретки и заглянула под свою кровать. На улицу ребята выйти не могли. Дверь тетя Горпина закрывала за собой на висячий замок. Не иначе, как спрятались в подполье. Она торопливо приподняла крышку.

— Не хулиганьте, ребята! Сейчас же вылезайте!

Молчание. Но тетя Горпина хорошо знала, что мальчики там. Она вспомнила: сегодня первое апреля, обманный день, никому не верь! Как раз в прошлом году Петрик до полусмерти напугал мать первоапрельской шуткой. Он нарядился чертом и обнял ее в темных сенях. Ох, и выпорола же она тогда озорника, но, должно быть, все-таки маловато, если он снова начал дурить.

— Петрик! Выдеру, как Сидорову козу! Вылезай!

Тихо и темно в подполье. Тетя Горпина спустилась по крутым ступенькам, держа наготове ремень. Чиркнула спичку, осветила все углы. Пусто.

Что за притча? Куда делись ребята из закрытой хаты? Наваждение какое-то!

Она поднялась из подполья и вновь принялась обшаривать комнату и сени. В трубу вылезть мальчишки не могли.

Нарастающая тревога охватила ее сердце.

— Господи, помилуй... Да что же это такое? Да куда же они могли деться?

Таинственное исчезновение ребят из закрытого дома все больше и больше наполняло душу безотчетным страхом. Она хотела уже выбежать на улицу, но тут ее взгляд вдруг остановился на листке бумаги, вырванном из школьной тетради. Он лежал на комоде, и тетя Горпина даже подивилась, как она не заметила его раньше. Крупными буквами на нем было написано, а вернее сказать, нарисовано красным карандашом одно слово: МАМЕ. Дрожащей рукой женщина схватила листок. На обороте его четким, старательным почерком Петрик лиловыми чернилами написал:

«Мама, прости! Мамочка, не сердись! Мы с Володей поехали в Петроград. Искать Борю. Мама, мы его найдем. Мама, тогда мы приедем. Не сердись! Мама, через неделю будем дома. Жди! Петрик».

Лицо тети Горпины стало белым.

— Разбойники! — простонала она в отчаянье и заметалась по комнате, не зная, что предпринять и куда бежать.

А ноги у нее слабели с каждой минутой, и она со стоном упала на кровать. В хату заглянула соседка с пустым мешком под мышкой.

— Занедужила, родимая? Да что с тобой? Лица на тебе нет.

Вытирая слезы, тетя Горпина рассказала про полученное вчера письмо и про то, какой номер выкинул Петрик.

— Ничего не поделаешь — безотцовщина! — понимающе вздохнула соседка. — Раз в доме мужика нет, поучить некому. Да и бо́ек он у тебя! Ой, боек! Прямо сорвиголова.

— Ума не приложу, где искать, куда пойти...

— А теперь ищи ветра в поле. Ночью, поди, сели в почтовый да укатили. И с товарным могли, сейчас тепло. И с воинским.

— Погибнуть ведь могут, — зарыдала тетя Горпина. — Заблудятся. Время какое... Господи!

— Лет-то им сколько?

— Моему четырнадцатый пошел с масляной. А тот ему ровесник!

— В милицию заявить не мешало бы. Только вряд ли станут возиться. Да ты не убивайся очень, касатка. Бог даст, не пропадут. Как-нибудь доедут. Деньги-то у них есть?

— Деньги?

Тетя Горпина кинулась к этажерке с книгами. Здесь на верхней полке стояла копилка — румяное большое яблоко с щелкой для опускания денег. Копилка была пуста.

— Все вычистил, — тетя Горпина покачала головой, но без всякого осуждения. Деньги накопил сын, они принадлежали ему.

— Еще посмотри, что с собой забрали.

Тетя Горпина обнаружила: из кадушки исчез добрый кусок сала, а из мешка — сухари, припасенные на черный день. Ребята захватили с собой и по смене белья. Исчезло также злополучное письмо Володиной мачехи.

— А если и правда сходить в железнодорожную милицию? — нерешительно сказала тетя Горпина. — Может, дадут телеграмму на большую станцию и там их задержат.

— Сходи, сходи, — согласилась соседка. — Сходи, чтоб сердце не болело.

И обе женщины торопливым шагом отправились на вокзал.