Мамин сын. Север Александр

Сергей Макаров
Мамин сын. Север Александр

Март 988 года от основания Рима (235 г. н.э.). Походный дворец императора Марка Аврелия Севэра Александра неподалеку от города Могонциак (совр. Майнц). Большая зала. За стенами слышен то стихающий, то вновь усиливающийся шум воинов в отдалении, и негромкий ровный, явно приглушенный шум разговора нескольких человек в соседней зале.

Входит Александр

АЛЕКСАНДР

(боязливо и в то же время как бы задумчиво)

Как страшно!…

Воины шумят, я чувствую их непокорство,

Чувствую, что вышли они из-под моей власти…

Мне всегда удавалось убедить их речами,

Они всегда прислушивались ко мне и в Риме,

И в парфянском походе, и здесь в первые дни.

И деньги на раздачи воинам удавалось сберечь.

Что теперь случилось?

(замолкает, с сомнением подходит к окну, смотрит в него)

Чем они недовольны? Да, здесь тяжелый климат, холодно, мокро, мерзко,

Зимой Рейн, как мне сказали, еще более отвратителен, чем летом.

Но они же воины! Они же должны сражаться!

А тут германцы вновь прорвали границу и грабят галльские провинции.

(отходит от окна, возвращается на середину залы, говорит растерянно)

Кому я это рассказываю? Кто меня слышит?

За окном слышен приближающийся шум. Александр вновь подходит к окну и в страхе отшатывается от него, задергивая занавес.

АЛЕКСАНДР

(с тревогой)

Они идут сюда!… Они идут ко мне!…

Шум приближается еще более. Александр успокаивается.

АЛЕКСАНДР

(твердо)

Я – император, я не имею права показывать страх.

Подходит к окну, решительно отодвигает занавесь, простирает руку в окно, говорит уверенно.

АЛЕКСАНДР

(уверенно)

Соратники!

Нестройный шум стихает, и потом воины приветствуют императора.

АЛЕКСАНДР

(уверенно)

Приветствую вас, соратники!

Вы – моя опора в этом суровом крае,

Вы – надежда Рима!

Мы должны победить варваров, прорвавших нашу границу.

Армия, стоявшая здесь, оказалась слаба,

Легион, защищавший эту границу, разгромлен и разбежался,

Поэтому я и привел вас, соратники, сюда,

Так как знаю, что могу полагаться на вас.

Вы – спасители Рима, спасители его чести.

Не допустим, чтобы варвары похвалялись,

Что распугали и разогнали римских воинов!

За окном одобрительный шум

АЛЕКСАНДР

Конечно, здесь тяжело – зима, снег, холод, лес.

Но я с вами, соратники, я тоже вместе с вами здесь.

Рим победит!

Шум одобрительных криков, через некоторое время, он стихает.

АЛЕКСАНДР

(с заметным облегчением)

Они ушли! Мои воины верят мне.

(молчит, потом говорит с сомнением)

Надолго ли хватит их доверия?

(ходит по комнате)

Что случилось с воинами? Кто настраивает их против меня?

Ведь мне говорили, что идут какие-то глухие разговоры.

Почему они изменили мне? Что с ними не так?

(продолжает ходить, останавливается)

Что со мной не так?

Я получил верховную власть тринадцать лет назад.

Сначала я был младшим императором

При моем развратном двоюродном брате,

А когда преторианцы убили его – стал единственным императором.

И вот уже тринадцать лет правлю Римом и его землями.

Мне не нужны пышные славословия и роскошные церемонии,

Громкие титулы и всеобщее преклонение.

Я знаю, что я правлю Римом лучше, чем многие мои предшественники.

(срывается на крик)

Почему они недовольны?!

Занавесь, прикрывающая проход в залу, слегка приоткрывается.

АЛЕКСАНДР

(решительно и даже резко)

Я хочу побыть один!

Занавесь, прикрывающая проход в залу, поспешно закрывается.

АЛЕКСАНДР

Меня готовили к тому, чтобы стать императором.

Когда погиб наш дядя, Антонин Каракалла,

Наша бабушка Мэса сказала,

Что я и мой двоюродный брат рождены от Антонина.

Это было неправдой, наши матери родили нас от наших отцов,

Но все же когда убийца Антонина, Макрин, был убит,

Это помогло: Элагабал стал старшим императором, а я -

Младшим императором.

Пока Элагабал развратничал,

Меня мама оберегала от всего и готовила к правлению.

Я этого не понимал, мне было одиннадцать лет,

Я хотел играть и веселиться -

А мой двоюродный брат был таким ярким, таким разноцветным,

Драгоценные камни на нем просто сверкали так,

Что хотелось зажмуриться,

А золотые одежды необычайно сияли!

Он был величественным и одновременно веселым -

И это так влекло к нему!

Но мама не разрешала мне играть с ним

И почему-то как можно скорее уводила меня от него,

А иногда вообще прятала в дальних покоях Палатинских дворцов.

А я сердился на нее! Я хотел играть под музыку или танцы!

Позднее, правда, Элагабал перестал звать меня на свои праздники,

А потом вообще как-то странно – недобро – стал смотреть на меня,

И мама все чаще вообще прятала меня от него.

(с улыбкой)

Мама!… Маменька!… Как же она всегда заботилась обо мне!

Она была строга, не разрешала мне никаких послаблений,

Но я всегда чувствовал, что она любит меня.

Сестер моих она тоже любила, но меня – сильнее.

Я чувствовал, что во мне – все ее надежды.

Она растила меня, воспитывала меня, готовила, оберегала.

Она всегда старалась все решить за меня, все сделать за меня.

(прислушиваясь)

Вот и сейчас она в соседней зале

Говорит с сенаторами и военачальниками,

Обсуждает, как умиротворить воинов.

(раздражаясь)

Она всегда все хотела делать сама!

(еще больше раздражается)

Она хотела и государством управлять!

Хорошо, что ей с самого начала хватило ума

Не претендовать на власть прямо,

Как претендовала Агриппина – мать Нерона.

Вот та и погибла, убитая по приказу сына.

У нас с маменькой другие отношения:

Она гордится мной,

И она знает, как нужно поступать, знает, как нужно сделать.

Она и сейчас наверняка придумает, как задобрить воинов.

Александр идет к выходу в соседнюю залу, открывает занавесь над ним

АЛЕКСАНДР

Да, мама, я не сплю. Вы говорите?

(несколько поспешно, закрывая дверь)

Говорите-говорите!

(отходя от двери)

Знаю, что надо мной смеялись,

Когда я провозгласил маму и бабушку императрицами – Августами,

И объявил, что буду именоваться

«Александр Август, сын Мамеи Августы, внук Мэсы Августы».

Меня, знаю, даже называли «Александр Мамеин»,

Думали оскорбить меня этим – мол, «мамин сын».

А я наоборот, горжусь маменькой.

И я да – пока был молодым, следовал советам маменьки и бабушки -

Они же все правильно советовали.

И деньги они очень бережливо тратили.

Мы сократили все расходы,

Переплавили лишние золотые и серебряные сосуды

И продали драгоценные камни, которыми окружил себя Элагабал,

И все деньги – в казну.

А потом я повзрослел и стал сам принимать решения.

Маменька убедила меня обучиться ораторскому мастерству,

Чтобы воинов убеждать не золотом, а словами -

И по ее совету я так всегда и делал.

Мама плохого не посоветует, она все правильно говорит.

Да и бережливость нужно проявлять.

(задумывается)

И жену мне хорошую мама нашла!

Саллюстия… Какой прекрасной парой мы были!

Мы так любили друг друга!…

(молчит)

Давно я не вспоминал ее.

(молчит)

А потом однажды маменька сказала,

Что нам с Саллюстией нужно расстаться,

Потому что ее отец стал что-то злоумышлять против меня.

Ее отца…

(пауза)

Убили…

(пауза)

Наверное..

(пауза)

Ну, я не знаю, что с ним стало,

А Саллюстию мама отправила жить в Африку, в Киренаику.

(молчит, потом говорит с неуверенной убежденностью)

Ну, наверное, так было лучше.

Для всех лучше.

(воодушевляется)

Я Саллюстии решил письма писать -

Наверное, мои, императорские, письма

Ей доставили бы даже в ссылку в Киренаику!

Написал – но мама увидела его и порвала

И запретила мне впредь даже думать о Саллюстии.

(тревожась)

Очень надеюсь, что Саллюстия не пострадала.

(успокаиваясь)

Что же я больше не женился? Ведь империи нужен наследник.

Ладно, вернемся в Рим – и тогда сразу же женюсь.

(прислушивается, потом говорит встревоженно)

А почему так тихо в соседней зале?

Подходит к двери, открывает занавесь, смотрит.

АЛЕКСАНДР

(удивленно и одновременно испуганно)

Тут пусто! Тут никого нет!

(немного успокоившись)

Только два преторианца у двери.

(понимающе)

А – мама с моими советниками

Пошли, наверное, уговаривать легионеров.

(хмурясь)

Чего им, легионерам, не хватает?

Служат, жалованье получают.

(в размышлении)

А сколько они получают жалованья? Ведь я им ни разу его не повышал.

Собрался один раз повысить – но мама меня отговорила,

Сказала, что, мол, нечего бездельникам еще и жалованье повышать.

Мол, мы мирную политику ведем, дружим с соседями,

Поэтому не нужно перекармливать воинов деньгами.

(продолжает с гордостью)

И еще сказала, что недаром ее сын риторику блестяще знает -

Сможет убедить легионеров.

Бабушка еще сказала, что если бы она полагалась только на риторику,

И только с речами обращалась бы

К воинам гарнизона Рафанеи и Третьего Галльского легиона,

То после смерти Каракаллы наша семья не вернулась бы к власти в Риме.

(с доброй улыбкой, растягивая слова явно приятных воспоминаний)

Бабушка… Сколько лет ее уже нет – а я ее прекрасно помню.

Она смогла вернуть нашу семью в Рим, сделав Элагабала императором,

Но потом, когда он обезумел в своем разврате и неистовствах,

Она пыталась его увещевать – много пыталась.

Он же, хотя и сделал ее соправительницей и императрицей,

И женский сенат для нее создал,

Но считаться с нею быстро перестал -

Я слышал, как они это они с маменькой обсуждали.

Она оберегала маму, меня и всю нашу семью от его сумасбродств,

И меня они с мамой спасли от убийства, которое Элагабал задумал.

Когда же стало понятно, что он мчит себя к гибели,

Бабушка уже не пыталась его спасти -

Хотя он был ее старшим внуком.

Она спасла нас с маменькой, и после гибели Элагабала

Добилась провозглашения меня императором -

Да, собственно, моим именем Элагабала и убивали,

Потому что воины были разозлены тем, что он пытался убить меня.

(хмурится и раздражается)

Это я потом узнал, как он был ужасен!

Ему было столько дано возможностей -

А он и деньги, и время тратил на всякие непотребства!

(еще более раздраженно и громко)

Он заслужил свою гибель!

(более успокоенно)

Но нас с маменькой бабушка спасла, и я стал императором.