Остановка

Зоя Богуславская
100
10
(1 голос)
0 0

Аннотация: Современный читатель хорошо знаком с творчеством Зои Богуславской. Она автор широко известных книг «Семьсот новыми», «…и завтра», «Наваждение», «Гонки», «Транзитом», «Защита».

0
148
88
Остановка

Читать книгу "Остановка"




ГЛАВА ПЕРВАЯ

И опять он опоздал.

Прошел дождь, бежать было невозможно, но он бежал. Спотыкаясь, соскальзывая в вязкую грязь, добрался до тернуховского вокзала, подземный переход показался нескончаемым, лестница дьявольски крутой. Сверху в светлый проем вошли двое в обнимку, за ними старуха с желтыми цветами и оранжевым зонтиком. Посторонившись, Митин выскочил на платформу, ослеп от выглянувшего солнца, заметался, точно бабочка на освещенном окне. Глаза скользнули вдоль поезда, отбывавшего из Тернухова на Москву.

Опоздал.

Митин задохнулся, рухнул на скамейку. Стыд обжег лицо при мысли о Любке, ждавшей до последнего момента. Как же это, как он мог? Но если б кто-нибудь на свете знал, сколько всего он перемолол, отменил, сделал наспех, чтобы успеть!

И вот не успел.

После проводов дочери ему надо было в театр. Утром клятвенно заверил Катерину, что непременно будет к началу, поезд отходит в 18.30, премьера через час, и разговору быть не может — успеет. Впервые она играла такую неясную, можно сказать, даже скользкую роль в современной пьесе под названием «Утиная охота», с самого утра тряслась, как щенок, выползший из проруби, но сейчас, несмотря на восторженную нежность, которую он ощущал к ней в последнее время, сама мысль участвовать в премьерной сутолоке, отвечая на поздравления, понимающе-осведомленные улыбки, — казалась ему кощунственной. Что уж такого особенного, пытался успокоить себя, ну, опоздал. Бывает. Но дело было не в опоздании. Иногда тянешь воз, нагружаешь его с верхом, и вдруг наступает предел. Все валится, тебя перекорежит так, что и человеческий облик потеряешь.

Митин огляделся, взвешивая, что предпринять. Теплые сумерки шелестели цветущими липами, в привокзальном ресторане «Гранат» кто-то затянул под гитару: «Миленький ты мой, возьми меня с собой…»: он прислушался, забывшись. «Подъехать ко второму акту? — подумал, чуть успокаиваясь. — Заметят, обязательно заметят». Мгновенно он представил, как точно пришпиленный торчит в углу бархатного фойе, ярко слепит люстра, а его рассматривают, оценивают.

И опять он их не устроит. По их понятиям, совсем не таким должен быть друг у Кати Цыганковой, нет в Митине мужской представительности, весомости.

Действительно, чего нет — того нет.

Коренастый, с чересчур тонкой вытянутой шеей и едва приметной курчавостью у висков, Митин любил просторные, с напуском свитера, из которых выглядывает ворот рубашки, и впору пригнанные немнущиеся брюки, чтобы не гладить. В лице его — с прозрачно-серыми, темнеющими к зрачкам глазами — чувства отражались непосредственно и мгновенно. Он не умел владеть собой и стеснялся этого. В детстве отец сердился, что мальчишка не пытается постоять за себя. Матвей старался преодолеть застенчивость, он рисковал, добиваясь самых трудных результатов; с годами у него уже выработалась выдержка. Но порой было что-то излишне откровенное, сострадательное в его непристальном, мимолетном взгляде, что заставляло собеседника испытывать неловкость. Теперь он легче сближался с людьми, и не верилось, что этот человек, только что заливисто смеявшийся, запрокидывая голову и хлопая себя по бедрам, вдруг тяжело каменел, угрюмо наливаясь гневом из-за какого-нибудь уличного происшествия или инцидента в метро. Видно, из послевоенного детства проросли эта чрезмерная сострадательность и болевая сопричастность, как и тревожная тяга Митина к странствиям, переменам и личной свободе.

С театральными у него почему-то не заладилось сразу. Не мог он примениться к особой психологии этих людей, которые, как казалось ему, привычно спокойно существуют в разных лицах не только на сцене, но и в быту. Невмоготу было перетирать время на бесконечные разговоры о привязанностях худрука Лихачева, о заваленных и удачных ролях, о концертных ставках и съемках на телевидении. Он любил театр без кулис, из зрительного зала, один на один со сценой. Еще с детства, когда сидел на спектаклях великой Старухи Варвары Крамской. Если подъехать к финалу, к аплодисментам, подумал вяло, нет, скажут, спектакль его не интересует, а к банкету приплыл. С тоской он представил, как без него Катерина напьется, начнет высказываться, задевать мужиков. Что, мол, пялитесь, я — свободный человек, веду себя как умею. Думаете, буду гоняться за этим Митиным? Ну уж нет. Гоняться я ни за кем не буду. Не пришел, а мне плевать!

Из «Граната» вывалилась компания с гитарами, продолжая петь про «миленького», потом голоса растаяли. Только один низкий, томящий звук еще долго тянулся из-за лип, и Митину все казалось, что это его зовут куда-то. Ладно, с Катериной как-нибудь обойдется, он объяснит ей про Любку. А вот с самой Любкой как быть?

Думать о дочери для Митина самое невыносимое. У него начинает сосать под ключицей, духота окутывает сердце, оно словно перестает сокращаться, а плавает, почти вгоняя в дурноту.

Не проводил! Бывают ситуации, которые себе никогда не простишь. Сегодняшняя — из этих. Даже если и без него все пройдет гладко: примут ее в больницу, положат в хорошую палату, и, как предполагают, сам профессор Романов ее прооперирует. Она ждала, одна торчала на вокзале, будто ребенок, за которым не пришли в детсад. Кто знает, как долго еще придется ей избегать сильных чувств, резких движений, и это — в девятнадцать лет! Не имел он права опоздать! Надо было все бросить: оформление застрявших бумаг по заявкам на авторские свидетельства, патенты, изобретения, нельзя было ждать начальство, добывать деньги для больницы, тетки Люси.

Рядом ощутил чье-то присутствие. Длинная, как фонарный столб, фигура маячила около него, помахивая кожаной сумкой. Смутившись, Митин решительно поднялся, споткнулся об урну, та гулко загремела. Тощий бледный малый лет двадцати трех, с обернутым вокруг шеи летящим шарфом, оглянулся и стал пялиться на него во все глаза. Митин еще споткнулся, уже нарочно (пусть думает, что не проспался дядя), и снова безвольно плюхнулся на скамейку. Черт с ним, с парнем.

У него еще был шанс вырулить с Любкой — давний его адресат, Ширяев из Дернограда. Тот соорудил электронно-лечебную установку «Экспресс», которая уже в эксперименте давала прекрасные результаты. С помощью Ширяева Митин надеялся «подстимулировать» Любку после операции, чтоб приспособить ее к нормальному существованию. Вспомнив про Ширяева, Митин успокоился. Вряд ли, подумал, такая девчонка, как его дочь, будет плакать, что не проводили, она небось и не помнила об отце. А о чем вообще Любка помнит в свои девятнадцать, разве он знает?

Самому ему было ровно столько же, когда они с Ламарой произвели дочь на свет, но тогда совсем другое время было!

Длинный парень подошел прикурить. Митин щелкнул зажигалкой, оттенив симпатичное лошадиное лицо, темные волнистые волосы и смеющиеся глаза. Парень поблагодарил и, как-то подпрыгивая и играя концами легкого шарфа, зашагал прочь. Прежде чем нырнуть в освещенный проход, оглянулся. Потертые джинсы, рубаха, завязанная узлом на животе. В точности как у Любки. Теперь и Митин поднялся. Дойдя до стоянки такси, он осудил себя за малодушие и надумал ехать в театр. Что ж, решил, после спектакля заскочу на почту, дам Любке в Москву телеграмму. Его стал мучить голод, даже щей не перехватил в столовой, но об этом надо было раньше заботиться.

Машин на стоянке не было.

— Извините, — откуда-то снова возник давешний парень, он жевал батон, выстукивая ритм деревяшками босоножек, — вы, случаем, не родитель Любы Митиной?

— Можно сказать и так, — удивился родитель.

— А как еще можно сказать?

— К примеру: не ваша ли дочь Люба?

— А… — улыбнулся парень и чуть подался назад. — Значит, угадал.

Митин не сообразил, что делать с этим знакомством; преодолевая неприязнь, поинтересовался:

— Вы ее на вокзале видели?

— Естественно.

— И как? Как она настроена?

— Нормально.

Митину нестерпимо захотелось узнать, не ждала ли Любка отца, кто этот парень ей, откуда он взялся, но не спросил, удержался. Сразу же пожалел об этом, надо бы понять, как она восприняла отсутствие его на вокзале, но опять не спросил, что поделаешь, такой уж день — из него не выпутаешься. Вдали мелькнул зеленый огонек. Митин резво выбежал на дорогу, тыча большим пальцем вниз, такси притормозило, он открыл дверцу, оглянулся — парня уже не было.

Сидя в машине, Митин подумал: ну, пусть и вправду время, когда он родился, было другое, дом, мать, отец для него были всем миром, особенно в раннем детстве. Но и в более поздние годы тоже эти понятия были незыблемыми. Отец с матерью были всесильными чародеями, которые в любой несправедливости, детском безысходном горе могли все поправить, объяснить, и нарушенная гармония восстанавливалась. Было в них что-то прочное, надежное, может быть, тот неизбывный свет веры, который струился ему навстречу и окрашивал в солнечные цвета счастья все его детство. Веры в то, что мир и человек устроены разумно, и родительское предназначение лишь в том, чтобы перелить накопленные за жизнь богатства в новый сосуд. Их сыну предстоит жить уже в мирную пору, все страшное, что они сами испытали, полагали они, — позади, растаяло вместе с эхом последних выстрелов отца под Берлином. Теперь, по их разумению, каждый должен был только напрячься, еще раз собрать в кулак волю, чтобы восстановить прежнюю жизнь, и все тогда покатится легко, без особой натуги. Много позже возникло у них некоторое беспокойство, казалась необъяснимой нарастающая тревога, рождение внутри мирной жизни каких-то непонятных очагов вражды, разрывающей прежние связи. Отец не связывал всего этого в единый узел, к тому же на матери сказалась сверхурочная работа с рентгеном в военном госпитале, начались неполадки с кровью. Родители посчитали это знамением судьбы и перебрались из столицы в Прибалтику. Как удалось отцу и матери уберечь Митина от потрясений, выпавших на их долю, — уму непостижимо! Но факт остается фактом. У него были на редкость счастливые два десятилетия — детство, школьные годы, начало института.

Для рождения Матвея Митина понадобилось чудесное, почти неправдоподобное стечение обстоятельств. Из рассказов отца (мать не любила воспоминаний) он узнал, что появился на свет в теплую июльскую полночь сорок четвертого под грохот орудийных залпов. Части Ленинградского фронта, где воевал отец, атаковав Псков, приступили к форсированию речки Великой, той самой, что, сливаясь с маленькой зигзагообразной Псковкой, углом обрамляла величественный кремль, отражая в своих водах башню Кутекрома.

Их семье повезло дважды. В начале наступления на Прибалтийском фронте (потом наступление приостановилось на много месяцев после укреплений «Пантера», сооруженных неприятелем) Руслан Иванович Митин побывал в Москве по пятидневной командировке на заводе оборонного значения и несколько ночей провел дома. И девять месяцев спустя, за год до победы, по необъяснимому стечению обстоятельств, он оказался снова здесь, как раз в утро рождения сына. Много времени протекло, прежде чем он смог говорить об аде прорыва укреплений «Пантера», грохочущей лавине снарядов, летящих сверху, сбоку, отовсюду; о перекрывающих улицы упавших деревьях; о прикованных цепями к собственным пулеметам немецких солдатах, чтобы не пытались отступать…

Скачать книгу "Остановка" бесплатно

100
10
Оцени книгу:
0 0
Комментарии
Минимальная длина комментария - 7 знаков.
Комментариев еще нет. Вы можете стать первым!
КнигоДром » Драматургия » Остановка
Внимание