Поживем - увидим

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Кабинет зубного врача. Чудесное утро, август 1896 года. Приморский курорт в Девоншире. Под кабинет отведена лучшая гостиная в меблированных комнатах. Сам дом расположен на террасе, возвышающейся над морем. Зубоврачебное кресло вместе с газовым баллоном и насосом стоит в сторонке, но и не совсем в углу. Если вы заглянете в комнату через окно, к которому обращено кресло, вы увидите прямо перед собой, посредине стены, камин, слева от камина дверь, над камином докторский диплом в рамке, перед камином кресло, а в правом углу столик и табуретку; на столике тиски, инструменты и ступка с пестиком. В левой стене еще одно окно, большое, с видом на море. Возле этого окна письменный стол со стулом, на столе бювар и книга для записи пациентов, а чуть подальше, вдоль той же стены, диван. Возле самого кресла шкафчик с зубоврачебными инструментами. Вся комната, с ее мебелью, ковром и обоями, напоминает гостиные середины викторианской эпохи, — она обставлена с какой-то чопорной пышностью, и, очевидно, предназначалась только для торжественных случаев.

Сейчас в ней двое: девушка и молодой человек. Девушке — вернее, очаровательной миниатюрной женщине — нет еще и восемнадцати; ее крошечную фигурку облегает изящное яркое платьице. Весь облик этой прелестной малютки никак не вяжется с комнатой, в которой она сейчас находится. Впрочем, она вообще производит впечатление чужестранки: должно быть, солнце более жаркое, чем солнце Англии, придало такую смуглость ее нежной коже. В руках она держит стакан с водой; с ее крепко сжатого ротика и забавно нахмуренных бровей быстро сходит облачко спартанского стоицизма. Зубной врач, молодой человек лет тридцати, смотрит на нее с удовлетворенным видом хирурга, только что закончившего удачную операцию. Он не производит впечатления работяги; за серьезностью начинающего врача в поисках клиентуры чувствуется беспечная веселость еще не остепенившегося молодого человека, охотника до приключений. Ему даже свойственна некоторая солидность, но по тому, как он раздувает ноздри, видно, что это насмешник и что солидность его напускная. Глаза, ясные, живые, со скептическим прищуром, говорят также и о некоторой опрометчивости характера; у него хороший лоб и вместительный череп, очертания носа и подбородка отмечены несколько нагловатой красотой. В общем же, это симпатичный молодой врач, личность довольно яркая, и человек с наметанным глазом не преминул бы сказать, что он далеко пойдет.

Девушка (возвращая стакан). Спасибо. (Несмотря на смуглый цвет лица, произношение у нее чистое, без малейшего акцента.)

Врач (ставя стакан на полку шкафчика с инструментами) Мой первый зуб.

Девушка (с ужасом). Первый? Значит — вы на мне практиковались?

Врач. Всякий врач с кого-нибудь да начинает.

Девушка. Да, но разве можно начинать с платного клиента? На это есть больницы.

Врач (смеясь). Ну, больницу я не считаю. Я хотел сказать, что это первый зуб в моей частной практике. Почему вы отказались от наркоза?

Девушка. Потому что вы сказали, что это будет стоить на пять шиллингов дороже.

Врач (пораженный). Ну зачем вы так говорите? Получается, что ради каких-то пяти шиллингов я причинил вам боль.

Девушка (со спокойной наглостью). Так оно и есть. (Встает.) Что же тут такого? Ведь это ваше дело — причинять людям боль.

Ее обращение с ним забавляет его; он исподтишка посмеивается, продолжая чистить и убирать инструменты.

(Отряхнув юбку, она с любопытством озирается и идет к большому окну.) Да у вас великолепный вид на море! Вы много платите за квартиру?

Врач. Да.

Девушка. Но вы занимаете не весь дом, правда?

Врач. Не весь.

Девушка. Я так и думала. (Наклонив стул, который стоит подле письменного стола, критически осматривает его и вертит вокруг ножки.) Мебель ваша не последний крик, а?

Врач. Мебель хозяйская.

Девушка. И симпатичный шезлонг тоже хозяйский? (Показывает на зубоврачебное кресло.)

Врач. Нет. Я его взял напрокат.

Девушка (пренебрежительно). Я так и думала. (Озирается в надежде сделать еще какие-нибудь открытия.) Вы, верно, здесь недавно?

Врач. Шесть недель. Что еще вас интересует?

Девушка (не понимая намека). У вас есть семья?

Врач. Не женат.

Девушка. Это заметно и так. Я имела в виду сестер, мать и так далее.

Врач. Со мной здесь никого нет.

Девушка. Хм! Раз вы здесь шесть недель и мой зуб — ваш первый, значит у вас не слишком-то обширная практика. Да?

Врач. Пока что не особенно. (Убрав инструменты, закрывает шкафчик.)

Девушка. Ну что ж, желаю успеха! (Достает кошелек.) Пять шиллингов? Так, кажется?

Врач. Пять шиллингов.

Девушка (извлекая монету). Вы за любое лечение берете пять шиллингов?

Врач. Да.

Девушка. Почему?

Врач. У меня такая система. Я — то, что называется «пятишиллинговый дантист».

Девушка. Как хорошо! Держите! (Зажав монету в поднятой руке.) Славная новенькая монетка! Ваш первый гонорар! Просверлите в ней дырочку этой вот штукой, которой вы буравите людям зубы, и носите на цепочке от часов.

Врач. Спасибо.

Горничная (появляясь в дверях). Брат молодой дамы, сэр.

В кабинет стремительно входит красивый молодой человек, этакий мужчина в миниатюре. Сразу видно, что они с девушкой близнецы. Он одет в легкий суконный костюм цвета терракоты; его изящного покроя сюртук — на коричневой шелковой подкладке, в руке он держит коричневый цилиндр и темно-бежевые, в тон, перчатки. Нежно-смуглым оттенком кожи и миниатюрным сложением он походит на сестру; вместе с тем он гибок и мускулист, движения его решительны, голос неожиданно глубокий, речь отрывиста; его безупречно корректные манеры отмечены своеобразным стилем, которому мог бы позавидовать мужчина и вдвое старше. Самообладание и непоколебимая вежливость — дело чести для него; и несмотря на то что это всего лишь проявление мальчишеской застенчивости, на старших его манера держаться действует ошеломляюще, но была бы совершенно невыносима в менее обаятельном юнце. Быстрый, как молния, он произносит свою реплику, чуть только вошел в дверь.

Молодой человек. Я не опоздал?

Девушка. Опоздал. Все уже кончено.

Молодой человек. Орала?

Девушка. Еще как! Познакомьтесь, мистер Валентайн, — это мой брат Фил. Фил, это мистер Валентайн, наш новый зубной врач.

Валентайн и Фил обмениваются поклонами.

(Не останавливаясь, она выпаливает разом.) Он здесь всего шесть недель, не женат, дом не его, мебель хозяйская, оборудование взято напрокат; он чудесно вытащил зуб, с первого раза, и мы с ним большие друзья. Филип. Приставала с расспросами?

Девушка (словно в жизни этого с ней не могло быть). Что ты!

Филип. Ну и прекрасно. (Валентайну.) Мистер Валентайн, как мило, что вы на нас не сердитесь. Дело в том, что мы в Англии впервые, и наша матушка уверяла нас, будто здешняя публика встретит нас в штыки. Не хотите ли с нами позавтракать?

Валентайн только ахает, ошеломленный бешеным темпом, в котором развивается его новое знакомство; впрочем, он все равно ничего не мог бы сказать, так как близнецы тараторят стремительно и без пауз.

Девушка. Да, да, мистер Валентайн, непременно.

Филип. В половине второго. Морской отель.

Девушка. И тогда мы скажем маме, что нашли добропорядочного англичанина, который согласился с нами позавтракать.

Филип. Ни слова больше, мистер Валентайн. Мы вас ждем. Валентайн. То есть как это так — ни слова больше? Да я и вообще еще не сказал ни одного слова. Позвольте спросить, с кем я имею удовольствие беседовать? Не могу же я в самом деле завтракать в Морском отеле с совершенно незнакомыми мне людьми.

Девушка (беспечно). Вздор! Чепуха какая! У самого за шесть недель один пациент! Вам-то не все ли равно?

Филип (степенно). Нет, Долли, основываясь на своем житейском опыте, я вынужден согласиться с мнением мистера Валентайна. Он прав. Разрешите мне представить вам мисс Дороти Клэндон, обычно именуемую Долли.

Валентайн отвешивает Долли поклон. Она в ответ кивает.

Меня зовут Филип Клэндон. Мы с острова Мадейра, но тем не менее вполне порядочные люди.

Валентайн. Клэндон?! Вы случайно не родственники?..

Долли (с неожиданным отчаянием в голосе). Да, родственники.

Валентайн (удивленно). Прошу прощения!

Долли. Родственники, родственники! Все кончено, Фил! О нас уже и в Англии все знают! (Валентайну.) Ах, вы и вообразить себе не можете, как тяжело быть родственниками знаменитости, когда никому нет дела до того, что вы представляете собой сами!

Валентайн. Простите, но джентльмен, которого я имел в виду, ничем не знаменит.

Долли и Филип (уставившись на него). Джентльмен?!

Валентайн. Ну да. Я собирался спросить вас, не доводится ли вам отцом мистер Денсмор Клэндон из Нью-бери-Холла?

Долли (рассеянно). Нет.

Филип. Послушай, Долли, почем ты знаешь?

Долли (воспрянув духом). Ах да, я забыла! Конечно, может и доводится.

Валентайн. Как? Вы не знаете?

Филип. Понятия не имеем.

Долли. Блажен, кто знает, кто его…

Филип (останавливая ее). Тсс!

Валентайн нервно вздрагивает, — звук этот при всей своей краткости так пронзителен, точно кому-то вздумалось молнией резать шелк; выработался он в результате многолетней практики в обуздывании Долли.

Дело в том, мистер Валентайн, что мы — дети знаменитой миссис Ланфри Клэндон — писательницы, пользующейся большим почетом… на Мадейре. Ни один порядочный дом не может обойтись без ее сочинений. Мы приехали в Англию, чтобы немного от них отдохнуть. Называются они «Принципы Двадцатого Века».

Долли. Кулинария Двадцатого Века!

Филип. Кредо Двадцатого Века!

Долли. Одежда Двадцатого Века!

Филип. Нравы Двадцатого Века!

Долли. Дети Двадцатого Века!

Филип. Родители Двадцатого Века!

Долли. Цена полдоллара, в бумажном переплете.

Филип. В коленкоровом, для повседневного домашнего употребления, — два доллара. Необходимо для каждой семьи. Почитайте их, мистер Валентайн, они разовьют ваш ум.

Долли. Да, прочтите их, но только после того, как мы уедем.

Филип. Вот именно. Мы предпочитаем людей с неразвитым умом. Несмотря на усилия матушки, у самих у нас он все еще пребывает в девственном состоянии.

Валентайн (неопределенно). Хм!

Долли (вопросительно, передразнивая его). Хм? Фил, он предпочитает людей с развитым умом.

Филип. В таком случае придется представить ему еще одного члена нашей семьи: женщину Двадцатого Века, сиречь — нашу сестру Глорию!

Долли (вдохновенно). Шедевр природы!

Филип. Дщерь просвещения!

Долли. Гордость Мадейры!

Филип. Чудо красоты!

Долли (спускаясь с поэтических высот). Вздор! У нее цвет лица никуда не годится.

Валентайн (исступленно). Да позвольте сказать слово!

Филип (учтиво). Извините нас. Давайте!

Долли (мило). Ах, простите!

Валентайн (решив перейти на отеческий тон). Молодые люди, я, право, вынужден дать вам один совет…