Цветы валерианы

Не засветив палочку, Рольф распахнул дверь, готовый отправиться в странствие по коридорам и переходам замка. Но не успел он сделать и трёх шагов, как за его спиной раздался спокойный голос:

— Я часто думала, когда же, наконец, декан Хаффлпаффа решится на свой первый обход... В ночных кошмарах тоже есть своя польза.

Рольф вздрогнул и резко крутанулся на месте, чтобы встретиться лицом к лицу с Луной. Он видел её только потому, что она по-прежнему была во всём светлом. Как она могла не просто разглядеть, но и узнать его в такой темноте, оставалось загадкой.

— Почему вы решили, что мне приснился кошмар? — спросил он первое, что пришло в голову. Сколько он ни слышал о безопасности Хогвартса, но такая простая вещь, как тихий женский голос застала его врасплох. Ни полтергейст Пивс, ни привидение Кровавого Барона, обитавшее в соседних слизеринских подземельях, не могли бы напугать его так же сильно. Замок казался вымершим, и звук голоса в этот час казался почти преступлением против тишины.

— В пять утра всё равно нет нарушителей. А полчаса назад вы кричали.

— Похоже, вы слышите так же хорошо, как видите, — Рольф нервно улыбнулся. По его спине всё ещё бегали неприятные мурашки. Слишком глубоко он задумался, прежде чем его прервали.

— О, ничего особенного, — тоном непринуждённой светской беседы сказала Луна, поравнявшись с ним. — Просто я вижу именно то, что вижу, и слышу именно то, что слышу. Знаете, один эдинбургский философ утверждал, что это характерная особенность ведьм.

— А разве обычные люди делают не то же самое? — она уже почти зашла ему за спину, и Рольф инстинктивно обернулся. Не то, что бы он её боялся, нет, но ощущение сверлящего спину кошачьего взгляда было не самым приятным.

— О нет, — она тихо рассмеялась. Этот смешок он, казалось, знал уже вечность. Одного этого звука было достаточно, чтобы взволновать его и заставить забыть обо всём... Хотя он и недостаточно понимал почему. В конце концов, он уже давно не был озабоченным подростком... Размышляя так, Рольф почти не заметил, что идёт за ней, хотя изначально хотел отправиться на прогулку в одиночестве. А она шла всё дальше, не замедляя шага, и продолжала говорить: — Обычные люди делают много странных вещей и считают, что окружающие это не замечают. Наверное, потому что сами они чрезвычайно рассеяны.

— Например? — поддержал он беседу. Рольф уже начал привыкать к её странной манере разговаривать, и она больше не казалась неестественной или ненормальной.

— Например, они ходят в лесу кругами, мучаются ночными кошмарами, хотя больничное крыло и факультетская аптечка в их распоряжении...

— Я понял, — усмехнулся Рольф. — Я обыватель, зато вы настоящая волшебница.

— Я не задумывалась об этом, — без тени иронии ответила Луна. — Просто перестаньте делать вид, что ничего не происходит. Люди не настолько слепы, чтобы в это поверить. И не настолько вежливы, чтобы сделать вид, что поверили...

Они дошли уже до галереи, соединявшей два крыла замка. В широкие каменные прорези пробивался лунный свет.

— Когда я патрулирую, то больше всего люблю обходить именно эту галерею, — мечтательно протянула Луна. — Здесь всегда красиво, в любое время года.

— Я думал, что обязанность патрулировать лежит на деканах, — сказал Рольф, просто чтобы поддержать разговор: и так было понятно, что странная девушка, оказавшаяся доктором наук, явно займёт пост декана Рейвенкло, когда Флитвик уйдёт на пенсию.

— На любых преподавателях от разных факультетов, которые для этого подходят, — подчеркнула Луна, присаживаясь на подоконник и болтая ногой. — Надеюсь, вы понимаете, почему из нынешних деканов, кроме вас, это делает только Невилл.

— Да, разумеется, — нахмурился Рольф. Разговоры о возрасте никогда ему не нравились. — И как он это делает?

— О... — усмехнулась Луна, — гриффиндорцы периодически пугают им слизеринцев. Есть у них один товарищ, который даже получил отработку за слишком рьяную рекламу навыков Невилла в обращении со змеями. Кстати, от Невилла же и получил, потому что конфликт возник на уроке Травологии.

— Понятно, — пробормотал Рольф. Он чувствовал себя невероятно неловко даже при таком косвенном напоминании о событиях Второй Волшебной. Каждый раз Рольф словно ощущал себя дезертиром. Ему было не так много лет, но... Моргана его подери, и Невилл, и эта девушка были ещё младше. — А вы, как вы это делаете? — спросил он, чтобы выиграть время и скрыть своё смущение.

— Вам ещё не рассказали? — Луна прислонилась затылком к каменному косяку оконного проёма. — Странно... Что ж, зато можно быть уверенным, что вы пока не стали слишком близко знакомы ни с кем из учеников.

«Проклятье!» Рольф теперь пожалел, что не отправился бродить по замку в одиночестве.

— И сколько человек об этом знают?! — спросил он резче, чем хотел. Рольф уже забыл, что Англия такая... такая Англия: здесь всех всё интересует, каждый пытается сказать тебе, что верно, а что нет...

— Какой у вас преподавательский стаж? — вместо ответа поинтересовалась Луна.

— Двадцать лет, — буркнул он.

— Что ж, тогда у вас достаточно опыта, чтобы самому ответить на свой вопрос, — развела руками она. «Да уж, у педагогов слишком скучная жизнь... А поскольку после этого скандала я приехал к ним, то о романе знают...»

— Все, кто здесь работает! — выдохнул Рольф.

Луна даже не стала кивать, судя по всему предполагая, что это слишком очевидно. Она продолжала качать ногой в полосатой туфле с шерстяным верхом и смотреть в окно. Заключая контракт с МакГонагалл, он был почти готов к этому. И собирался отнестись к сплетням спокойно. В конце концов, это была просто очередная работа: выстраивать отношения с преподавательских коллективом он был не обязан. Но добродушие Невилла, Филиуса и Горация, не говоря уже о поддержке Минервы расслабили его и заставили поверить, что без этого обойдётся. Поэтому неожиданное столкновение с реальностью его просто взбесило. «Ну и как здесь преподавать после этого? — думал Рольф. — Под перешептывание и взгляды в спину?!» Для чего же тогда МакГонагалл вообще его взяла? Ах, да: в надежде, что он исправится! Точно, как же иначе... Заблудшей душе надо дать шанс. Это так по-гриффиндорски... Рольфа охватило бессильное бешенство. «Если бы не долги, если бы не задержка с публикацией книги, — думал он, — я бы здесь и на семестр не задержался! Драккловы ханжи...»

Луна опять молчала, что было уже почти привычно, но Рольф ожидал, что она тоже вот-вот начнет отчитывать его за «недопустимое поведение»: ведь зачем-то она начала этот разговор!

Наконец, он не выдержал:

— Ну, и как вы к этому относитесь?

— Ваше назначение, независимо от его причин — это решение Минервы, — ответила она, пожимая плечами, но по-прежнему не глядя на него. — Она редко ошибается.

Казалось бы, это и было единственное, что Рольфу следовало знать: что директриса его по-прежнему поддерживает. Тон Луны даже не был осуждающим, скорее равнодушным, но Рольф почему-то взорвался. Ему надоела эта бесконечная игра в прятки, недоговорки, намёки, словно он всё должен понимать и сам.

— Вы скажете, наконец, хоть что-нибудь настоящее? Я не спрашивал, как к этому относится она, я спрашивал вас! Как вы относитесь к отношениям между учителем и учеником?! Вы, лично!

Последние несколько слов как будто ушли в вату: Луна применила Заглушающее. Рольф раздражённо отменил заклинание, совсем забыв, что конфликт магических потоков вызывает довольно сильный толчок. Волшебница кубарем слетела с подоконника... прямо в окно. На сей раз крик Рольфа ничто не заглушало. Он дёрнулся к окну и перевесился через подоконник, надеясь, что она каким-то чудом уцепилась за плющ, трансфигурировала какую-нибудь верёвку или превратила себя в стаю птиц...

Луна была там. Приблизительно этажом ниже, она совершенно спокойно стояла на воздухе, как на паркете. Полюбовавшись на его выпученные от страха глаза, она слегка усмехнулась и пошла ему навстречу по воздуху. Шпильки словно переступали со ступеньки на ступеньку.

— Подсадите? — крикнула она ему, когда оказалась достаточно близко.

Рольф, всё ещё не в силах сказать хоть слово, протянул руку, за которую она уцепилась и грациозно шагнула обратно в оконный проём.

— Вам пора привыкнуть, что я доктор наук, Рольф! — констатировала волшебница, как ни в чём не бывало усаживаясь на тот же подоконник.

«Всё-таки обиделась», — подумал Рольф почти с облегчением: такая реакция, по крайней мере, была для него понятна и справедлива. Сам он спокойно мог позволить ученикам обращаться к себе без указания научной степени. Но сам — если же кто-то делал это без приглашения, Рольф чувствовал себя задетым. Он бережно относился к своим научным достижениям, и демократия в обращении была его подарком, а вовсе не чем-то само собой разумеющимся.

— Простите, — пробормотал он. — Я... пока я не увидел вас в Большом зале первого сентября, я ничего не подозревал, честное слово. Я бы никогда не позволил себе...

Луна тяжело вздохнула и посмотрела на него. Укоризненно, и словно бы с жалостью. Глаза резко моргнули, как будто передёрнули затвор у фотокамеры, и их выражение изменилось. В них была ирония, насмешка и гнев, самый настоящий гнев.

— Значит, если бы я действительно была студенткой, говорить обо мне это было бы нормально? — спросила она, резко взмахнув руками, словно призывая его немедленно ответить за свои слова. Нога в чёрно-белой полосатой туфле качалась всё быстрее и энергичнее, как хвост раздражённой кошки. Рольф не мог отвести глаз от этой туфли: вверх-вниз, вверх-вниз. — Вы считаете, что ваше звание даёт особые права или делает вас другим человеком?

«Вот ты и дождался искренней реакции, Рольф», — мысленно прокомментировал он. Луна спрыгнула с подоконника и быстро, походкой изломанной куклы подошла к нему. Её лицо оставалось почти бесстрастным, только широко распахнутые глаза горели.

— Вы спрашиваете, как я отношусь к отношениям между учителем и учеником? — прошептала она, приблизившись к нему вплотную. — Плохо.

Не говоря больше ни слова, Луна стремительно покинула галерею. Сверкнула светлая мантия и Рольф снова был в одиночестве. Запаха валерианы он в этот раз не почувствовал.