Немного солнца в холодной воде

Встреча у полувеликана

Джинни

Джинни присаживается на краешек кровати Невилла и радостно улыбается: тот выглядит отдохнувшим и спокойным. И выражение потерянности исчезло из глаз, и щеки совсем розовые, а не мертвенно-бледные, как позапрошлой ночью. Но ей все равно страшно — страшно, что человек может быть таким зависимым от своих желаний и от крох счастья, пусть и иллюзорного.

— Он убрал зеркало, да? — Невилл изо всех сил старается не показывать эмоций.

Джинни коротко кивает и легонько хлопает его по плечу.

— Почему ты пошла к Снейпу? — Невилл с отвращением допивает зелье, оставленное мадам Помфри. — МакГонагалл тебя не пустила?

— Я даже не пробовала к ней стучаться, — признается Джинни и вспоминает, как Снейп тогда молча проводил ее до гостиной. — Я просто сразу пошла к нему и все. Я была уверена, что он не откажет.

— Уверена? — Невилл со стуком ставит чашку на стол и поеживается. — Ладно. Завтра меня должны выписать, какие у нас новости? Краем уха слышал, что приедет кто-то из Министерства.

Джинни зевает, прикрывая рот ладонью. После этой истории с зеркалом она плохо спит уже вторую ночь, и сопение Парвати никак не дает ей расслабиться. И Ромильда с утра опять потащила ее к Миртл, чтобы похвастаться румянами. Девочки пытаются оставаться девочками, и Джинни с трудом сдерживается, слушая их болтовню. Почему ей не хочется быть такой же? Почему она не видит Гарри в зеркале — и хочет ли его видеть? Что в ней изменилось с лета?

Никто не может поговорить с ней: мама далеко, да и они никогда не были близки, Гермиона вообще далека от разговоров о женственности, Невилл не сможет услышать, а больше и обратиться не к кому. Джинни задумчиво накручивает прядь на палец и только краем уха прислушивается к новому плану друга.

В дверях возникает жизнерадостная Лаванда, и Джинни поспешно вскакивает с кровати. Галереи полны студентов, но она бесцельно болтается по замку, спускаясь и поднимаясь с этажа на этаж.

— Ваша работа неплоха, но от вас я ожидал лучшего, — Флитвик останавливается на мгновение, смотря на нее снизу вверх. — Если хотите получить «Превосходно», приходите в пятницу на пересдачу.

Джинни зачем-то соглашается, хотя «Выше ожидаемого» ее вполне устраивает. Но Снейп говорил, что от Заклинаний лучше не отказываться, и она ему верит. Пусть будет «Превосходно», если Флитвику так хочется.

Занятие у МакГонагалл тянется целую вечность, и под конец у Джинни уже болит запястье от бесконечных конспектов, которые потом еще придется учить наизусть. В такие минуты безумно не хватает квиддича. Можно было бы забыть обо всем, рвануть вверх, высоко-высоко, и остаться наедине с собой и ветром.

Почти не притронувшись к ужину — рису с разваренными овощами — Джинни приходит в класс на полчаса раньше и просто сидит на скрипучей парте, болтая ногами. За окном мягко падает снег, и снежные шапки, слегка сдувшиеся за несколько дней, снова растут на далеких деревьях за озером.

В галерее раздаются едва слышные, торопливые шаги, и Джинни быстро спрыгивает на пол и начинает раскладывать вещи. Нужно было, конечно, сразу поставить котел на огонь, а не валять дурака.

— Вы уже здесь, — по лицу Снейпа непонятно, доволен он или ему все равно. — Как Лонгботтом?

— Лучше, спасибо за помощь, сэр.

Снейп снимает мантию и достает из шкафчика необходимые ингредиенты. Джинни проводит рукой по лицу, тщетно пытаясь вспомнить, какое зелье они варят сегодня, но мысли как назло путаются. Но когда она замечает на столе белые ягоды омелы, то сразу вспоминает разговор о противоядиях. Странно, как такая красивая ягода может быть такой смертельной. Дьявольская красота — как у Беллатрисы.

— Вы здесь? — Снейп смотрит на нее искоса.

— Простите, сэр, — Джинни устало вздыхает и заворачивает рукава джемпера. — Просто с той ночи никак не могу прийти в себя. Одни вопросы в голове, а спросить некого.

— Спросите меня, — замечает он, не раздумывая, листая справочник и хмурясь. — Почему здесь написано пять ягод? Какой идиот составлял этот сборник?

Джинни приподнимает брови и краснеет. Он это серьезно? Потом пожимает плечами и решительно произносит:

— Как думаете: это плохо, что мне не хочется участвовать во всякой женской болтовне? Вроде как я девушка, но вся эта ерунда с помадами и волосами меня просто раздражает. Особенно сейчас, в такое время, когда вокруг одна серость и разрушение. Так и хочется встряхнуть их за плечи и сказать: «Очнитесь!»

Снейп медленно переводит взгляд с обложки справочника на ее розовое от смущения лицо.

— Честно говоря, я думал, что вы спросите про зеркало, — кажется, она впервые видит его сбитым с толку. — Но если вас интересует мое мнение, то вы отлично выглядите без всякой ерунды на лице. Оставьте это мисс Вейн, боюсь, ее без раскраски просто не заметят.

Джинни кивает и поспешно отворачивается, пряча широкую улыбку. Какой он едкий. Им с Гермионой бы основать общество подсмеивания — равных не найдется.

— И то, что вы не думаете об этой ерунде, должно, наверное, радовать. Во всяком случае, вы здесь, а не в туалете Миртл с помадой в руках, — Снейп как-то криво усмехается и вдруг снова нахмуривается. — Вас действительно интересует, что я думаю? И тогда ночью — тоже? Или вы спросили из вежливости, чтобы не идти в тишине?

Джинни перестает давить в ступке омелу и поднимает на него глаза.

— Я ничего не делаю из вежливости, сэр.

— Отличный ответ, — Снейп снова листает справочник, и его лицо становится привычно непроницаемым. — Давите сильнее, Уизли, кожура должна перетереться полностью. Джинни устало вращает ступку в высокой металлической миске, наблюдая за булькающим зельем светло-розового цвета. Оно должно потемнеть до фиолетового и чуть-чуть остыть. Нужно обязательно приготовить его еще раз для практики — и носить пузырек с собой, на всякий случай.

— Вы все еще считаете, что существование лучше, чем смерть? — спрашивает он в самом конце, когда Джинни уже тщательно моет руки, пахнущие терпким растением.

— Уверена, — отзывается она твердо, скользя взглядом по его худому бледному лицу. — Всегда есть шанс, что вы снова станете жить.

Северус

Сова будит его рано. Так рано, что он едва различает предметы в комнате, откидывая одеяло. На желтом пергаменте стоит красная печать Министерства и неприятная, кривая подпись Макнейра и нескольких его помощников. Стиснув зубы, Северус кидает письмо в остывшие угли камина и наспех одевается.

Инспекция должна была приехать послезавтра, но никак не сегодня. Чертов Макнейр! Постоянно хочет застать его врасплох, чтобы самому занять место в Хогвартсе — и отыгрываться на студентах после того, как Лорд отыграется на нем самом. Студентов ведь всегда можно подлечить — так, кажется, он говорил еще в начале года?

— Только не горячитесь, Северус, — Дамблдор выглядывает с портрета Блэка.

Он делает вид, что слышит, и, схватив палочку, поспешно спускается в кухню, пройдя все бесконечные лестницы и галереи.

Домовики почтительно, но неприязненно кланяются, на несколько мгновений прекратив всю работу.

— Считайте, что сегодня предпраздничный день, — говорит Северус холодно. — Все должно выглядеть естественно. Никаких украшений, как на Рождество. Просто и изысканно.

И он сразу вспоминает рассказы отца о проверках на рабочих местах. Три раза в году их место работы совершенно преображалось, все выглядели счастливыми и сытыми. Никакой разницы между магглами и магами. Все пытаются показать то, чего нет.

Встреча в холле проходит успешно: Макнейр и пять человек из отдела образования, из которых Северус знает только некоего Блэтли и Смитсона, стряхивают снег с плеч и с удовольствием разглядывают песочные часы с драгоценными камнями.

— Слизерин снова отстает? — Макнейр презрительно щурится, снимая капюшон. Его серое одутловатое лицо некрасиво и отталкивающе. — Лорд будет не рад это слышать.

— Лорд за честное соревнование, — отвечает Северус и кивком приглашает следовать за собой, в Большой зал. — Но ты, если хочешь, можешь заставить старост начислить хоть двести баллов сразу.

Проверка идет по привычному маршруту, снизу вверх, по всему замку: комиссия пробует завтрак, потом заглядывает на кухню, к испуганным домовикам. Следующим пунктом всегда является больничное крыло, но там придраться совершенно не к чему, да и лицо мадам Помфри не располагает к долгому топтанию по лазарету. Потом Макнейр уверенно направляется в класс трансфигурации, бесцеремонно прерывая занятие второкурсников и приводя Минерву в ярость. Блэтли отмечает, что некоторые парты совсем старые, а оборудование нужно заменить на новое. Тем же замечаниям подвергаются котлы в классе зельеварения, и краем глаза Северус замечает кривую запись «заменить, 25 штук». Проверка, затеянная, конечно, для того, чтобы покачнуть авторитет директора, близится к концу — и Северус выдыхает, но в этот же момент они сворачивают к классу маггловедения.

— Я думал, этот предмет факультативен, — Смитсон чешет нос кончиком пера. — Не припомню, чтобы мы на него вообще ходили.

В проеме распахнувшейся двери Северус замечает стоящую у доски Уизли и сразу понимает: все, это конец. На ее щеке светится кровавая царапина от уха до губ, совсем разбитых, и руки ее немилосердно дрожат. Директор, который не может обеспечить безопасность учеников на уроках, обязательно должен быть смещен с должности. И Макнейр это отлично понимает.

Но эти мысли вдруг уходят куда-то назад, уступая беспокойству за саму Уизли. Ей больно — он видит это в ореховых глазах. За что в этот раз?

— Что здесь происходит? — Блэтли переводит взгляд с Уизли на еще троих не менее потрепанных гриффиндорцев. — Директор, вы разрешаете использовать на уроках телесные наказания?

По лицу Уизли заметно, что она что-то очень быстро соображает и тут же, без запинки, выдает, повернувшись к Алекто спиной:

— Это животное, сэр. В Запретном лесу. Напало на нас после занятия у Хагрида.

Макнейр кривится, разглядывая ее смелое лицо и с отвращением замечает:

— Рыжие волосы и веснушки? Уизли, я так полагаю. Как легко узнать предателей крови.

Уизли, которая прекрасно знает, кто перед ней стоит, с неменьшим отвращением парирует:

— А вас — очень сложно. Не представитесь? Понимаете, я в лицо знаю всех, кто входит в список двадцати восьми. Вас там нет, а в моем роду таких фамилий целых две.

Блэтли громко кашляет, пытаясь спрятать смех, а Смитсон на всякий случай утыкается взглядом в записи, но Макнейр и Алекто одновременно багровеют. И Северус на всякий случай касается пальцами палочки — хотя знает, что они ничего не могут сделать. Во всяком случае, сейчас.

Все-таки безрассудная девчонка эта Уизли — но и он сам, не отрываясь, смотрит в ее лицо с блестящими глазами. Их взгляды на мгновение пересекаются — и Северус чувствует, что между ними с недавней поры пролегла тоненькая, призрачная нить. Эти чертовы занятия — не только хороший повод узнать информацию о Поттере, эти занятия сталкивают их друг с другом, показывая настоящее лицо, даже заставляя делиться мыслями. И он вдруг ощущает искорку гордости за Уизли — за такую отчаянную, храбрую и лгущую сейчас ради него. Ради него — от этой мысли он поеживается. Кто последний раз что-нибудь для него делал?