Танго с молотка

И нет, так было не всегда. Первое время он не проявлял никаких признаков повышенного внимания к Гермионе и ее работе, лишь изредка бросая странные взгляды в ее сторону, отчего девушке становилось не по себе, и помниться даже пару раз удостоил не то похвалы, не то сомнительного комплимента. Гермиона же и вовсе старалась держаться от него подальше и сводить количество контактов к минимуму. В какой миг и почему все поменялось, она ответить не смогла бы, даже если бы захотела. Ну а сейчас имелось то, что имелось...

— Эй, Герм! Идем... — выдернула ее из невеселых мыслей Джинни и, взяв за руку, потянула за собой.

Вернувшись в зал, они втроем заняли столик в стороне ото всех, и вскоре Гермиона сама не заметила, как всегда жизнерадостная и словоохотливая рыжеволосая подруга смогла разговорить ее пустой женской болтовней, а после пары бокалов шампанского она поняла, что даже начинает наслаждаться праздником.

— О! Смотрите! — вдруг выпалила Джинни и указала в сторону танцпола. — Кажется, начинается самое интересное — танго! До чего же я люблю танго! — мечтательно возведя глаза к потолку, выдохнула она. — Жаль, что мне сейчас никак нельзя...

— Уверен, случай еще представится, миссис Поттер, — от звука этого голоса Гермиона дернулась, будто от удара током. Малфой возник перед ними из ниоткуда. — Мистер Поттер, — поприветствовал он Гарри кивком головы и поспешил повернуться к Гермионе: — Мисс Грейнджер, вы позволите пригласить вас на танец?

— Вы же знаете, мистер Малфой, это предложение, от которого невозможно отказаться, — язвительно ответила она, залпом опустошила свой бокал и встала, покорно вложив свою руку в его.

— Все верно, за вами должок, — усмехнулся он, скользнув взглядом по обвитому магической нитью запястью, и повел ее к центру зала.

— Не утруждайтесь напоминать, как ловко вы мне его навязали.

— Танец с героинями выставляют на аукцион не каждый день. Не мог упустить такого шанса.

На танцполе уже собралось несколько томящихся в ожидании пар. Люциус остановился, не выпуская ее руки из своей, мягко развернул Гермиону так, что теперь она оказалась стоящей перед ним, и добавил:

— Признайтесь, если бы я пригласил вас просто так, вы бы мне отказали. А я, как и вы, не люблю проигрывать.

— Никто не любит проигрывать, мистер Малфой. Но ваши методы просто отвратительны, — она взглянула на него и едва не задохнулась от его самодовольной физиономии: — Как вы сами себя выносите?

— Знали бы вы, кого цитируете.

— Вероятно, крайне наблюдательного человека, — парировала она. — Так зачем вам весь этот спектакль?

— В чем-то вы правы, любая благотворительность — отчасти спектакль.

— Я вас умоляю! — Гермиона театрально закатила глаза.

— Не вижу ничего предосудительного в своем поступке. Деньги пойдут на благие цели. А я лишь решил совместить полезное с приятным.

«Стоп! Приятным?! Это он про танец со мной? Нет-нет, какой вздор!»

— Вы уверены, что не ошиблись с выбором «приятностей»? — поборов возникшее волнение, как можно более небрежно обронила она.

— А вот это будет зависеть от вас.

Он отвел свою левую руку, удерживающую ее за запястье, в сторону, а правой притянул к себе, занимая исходную позицию. От этого простого действия Гермиону окатило жаром. В тех местах, где пальцы Люциуса касались ее обнаженной спины, распускались огненные цветы. Она опустила глаза, благодаря Мерлина за то, что мягкий сумрак, царящий в зале, не позволит заметить заливший ее щеки румянец, и чуть сдвинулась к его правому боку, положив свободную руку ему на плечо.

О боже! Она впервые была так близко к нему. Чувствовала тепло, исходящее от его тела. Вдыхала его запах, этот неповторимый, сводящий с ума аромат, подходящий ему идеально, который, если верить слухам, для Малфоя по индивидуальному заказу составлял именитый французский парфюмер. Его рассыпанные по плечам волосы были сейчас так близко, что касались кончиков ее пальцев, и ей было бы достаточно просто пошевелить рукой, чтобы попробовать их на ощупь. Она робко подняла глаза на Люциуса и оторопела, прочитав в его взгляде то, чего никак не ожидала там увидеть. В этих красивых серых глазах не было ни привычного холода, ни насмешки, ни тем более пренебрежения... Напротив, они лучились мягким изучающим интересом с легкой долей искристого веселья. А еще чем-то таким, слишком уж похожим на нежность...

Танго — это не танец страсти, это танец невысказанного одиночества, обнажающий душу.

В это мгновение Гермиона перестала воспринимать его, как ненавистного Малфоя, сноба и гордеца, на пустом месте запарывающего ее проекты. Сейчас был только Люциус, который вел ее так уверенно, будто всю жизнь только и делал, что танцевал танго. На первом же шаге она угадала это и прильнула к нему еще сильнее, доверилась, растворилась... И получила в ответ щедрый отклик его сильного тела — Люциус понял, что в это мгновение она согласна быть с ним единым целым. Он улыбнулся почти восторженно, пальцы переместились по шелковистой коже спины, погладив ее едва ощутимым движением...

Танго — это неистовый ритм бьющегося оголенного нерва, грубая и сладостная сила, во сто крат увеличивающая каждое качество внутренней сути.

Люциус двигался с упругой яростной грацией, грацией горного льва, вышедшего на охоту. Глаза его вспыхивали потусторонним огнем, и Гермиона не знала, что в них — золотой свет, обещающий райское наслаждение или огонь всех семи адских бездн. Все, что имело сейчас значение — это ритм этого колдовского танца. Общий ритм их бьющихся в унисон сердец... Действо затянуло обоих в водоворот, в котором пропало все, что их окружало, отринуло весь мир в никуда, погасило желтый глаз луны в ночном небе и заставило звезды сыпаться вниз как яркие кружочки конфетти. Люциус заметно ускорил темп, движения стали еще резче, еще быстрее. Он не давал ей опомниться, кружил, откидывал на руку, словно куклу и... не сводил с нее восторженных глаз. В калейдоскопе бесконечных восьмерок, вывертов и выпадов дыхание Гермионы сбилось, щеки раскраснелись, а тело пылало и горячело от соцветья неизведанных чувств и ощущений, обрушившихся на нее.

Танго — это протест и ярость, вызов и восстание.

Где-то в глубине сознания настойчиво зудела мысль о том, что так Люциус выражает свою злость на нее, назойливую грязнокровку, беспрестанно путающуюся под ногами. Свою ненависть. Ну и пусть! Она ненавидит его не меньше!

Танго — это тайна, которую танцуют двое.

Люциус в очередной раз перегнул ее назад, и она снова поймала это опасное па. Гибко откинув плечи, она бесстрашно легла на его подхватывающие крепкие руки. Он склонил ее еще ниже, так что летящие каштановые кудри девушки на мгновенье коснулись паркета, поймав бронзовый отсвет горящих свечей, а затем резко рванул за руку вверх и, развернув спиной, с силой прижал к себе. Где-то позади, щекоча жемчужную нить ее позвоночника, неистово билось его сердце... Гермиона замерла, почувствовав там, сзади, напряженную окаменелость внизу его поджарого живота. Внезапно ворвавшаяся в голову догадка, что возможной виной этому стала она сама, не принесла страха и неприятия, а напротив — распалила еще больше. Ответное возбуждение уже поднималось откуда-то из глубин ее женской сути, победно шествуя по развалинам того, что было здравым рассудком и железной волей Гермионы Грейнджер. И было в этом что-то запретное и оттого такое манящее.

И это был уже не просто танец. Это было похоже на игру, опасную страстную игру, граничащую с безумством.

Гермиона слегка откинула голову назад и начала медленно опускаться, скользя спиной вдоль его груди. Люциус перехватил это движение, вынуждая подняться вверх. Он мягко оттолкнул ее, ухватил за кисть руки и властно крутанул. Гермиона обернулась вокруг своей оси на одной ноге и, потеряв равновесие, наверняка упала бы, если бы сильные руки тут же не подхватили ее. Наклонившись, он навис над ней, и его волосы скрыли от посторонних глаз то, как, прикрыв глаза и почти касаясь своим носом изгиба ее шеи, сладостно и приглашающе открытой, будто бы ждущей поцелуя, он с жадностью втянул воздух и, немного помедлив, выдохнул, опаляя кожу девушки своим дыханием. Гермиона видела, как при этом вздрогнули его ресницы. Люциус был в такой близости, что голова шла кругом, и она не смогла удержаться и легко, невесомо, призрачно дотронулась свободной рукой до его груди и ощутила, как где-то там под ее пальцами, что касались сейчас его белоснежной шелковой сорочки, учащенно и гулко билось его сердце. Он тотчас распахнул свои глаза. Потемневшие, точно грозовое небо, сейчас в полумраке они пугали и завораживали одновременно.

Танго — выражение одного из самых древних инстинктов: два человеческих существа движутся как одно в старом, как мир танце.

— Довольно! — неожиданно прорычал Малфой и, резко выпрямившись, дернул Гермиону на себя, заставив встать в полный рост. А потом не церемонясь попросту потащил за руку прочь с танцпола. Растерянная, она с трудом поспевала за ним. Волшебство танца рассеялось.

Он втянул ее на балкон и тут же запечатал дверь невербальным Коллопортусом. Прерванное танго, танцующие пары, музыка — все осталось за дверью, просто исчезло в одно мгновенье. И Гермиона даже засомневалась, что все они и этот вечер вообще когда-нибудь существовали в реальности.

Люциус сделал шаг в ее сторону, и она инстинктивно попятилась, наткнувшись спиной на стену. Камень уже успел остыть и приятно холодил разгоряченное тело, но с жаром, бушующим внутри, увы, справиться не мог.

Он сделал еще один осторожный шаг и теперь стоял вплотную к Гермионе. Она чувствовала, как вздымается его грудь каждый раз, набирая воздух, и как опускается на выдохе, чтобы через мгновенье снова коснуться ее.

— С меня довольно этих игр, Гермиона, — жестко произнес он, смотря на нее в упор, и она невольно вздрогнула. Он впервые назвал ее по имени. Но его тон... Сейчас Малфой действительно пугал ее.

«Моя палочка... в сумке, сумка у Джинни. Дура! Дура! Трижды дура!» — обругала сама себя Гермиона.

— Каких еще игр? — она хотела бросить эту фразу с вызовом, но вышло как-то жалко.

— Не прикидывайся! — он взбешено смотрел на нее. — Ты подобралась слишком близко. Забралась туда, где тебе не должно было быть места.

«О, вот оно что — грязнокровка на службе в Министерстве! Конечно! Ах, ты ж, чертова чистокровная задница!»

— Мне нет от тебя покоя на протяжении последних трех лет, — глухо проговорил он.

«От меня?!» — завопило сознание Гермионы.

— От меня?! — она попыталась оттолкнуть его. — Да это ты превратил мою жизнь в ад!

— Ты превратила мою в ад раньше!

— Да ты вконец зарва... — Люциус не дал ей договорить, закрыв ее рот своей ладонью.

— Я больше не желаю тратить ни минуты на пустое, — он придавил брыкающуюся Гермиону еще сильнее. — Все это время я искал возможность быть рядом, желал дотронуться до тебя, иметь тебя! — при этих словах Гермиона притихла. — Но ты и близко меня не подпускала. Эта постоянная опаска в твоих глазах, постоянная бдительность... Ты, безусловно, очень талантлива и все твои проекты были практически безупречны, — неожиданно признал он. — Знала бы ты, сколько усилий мне пришлось приложить, чтобы отыскать в них хоть что-то, за что можно было зацепиться, ведь только так я мог ближе к тебе. Ты сама спровоцировала меня, ты не оставила мне выбора, ведьма!