Золотая птичка

Мгновенно придя в отчаяние, она стукнула бесполезной трубкой о стенку, едва не разбив её. До активации обратного портала оставалось немногим больше пары часов, и Джин заставила взять себя в руки.

Выискивая в толпе встречающих смоляную макушку Гарри, Джинни столкнулась с Роном, рыжим островком возвышающимся над окружающими людьми. Ноги мгновенно стали ватными, а в груди разлился холод.

— Рон, что ты здесь делаешь?

— Гарри не мог прийти и попросил меня, — он с улыбкой потрепал сестру по плечу и взял чемодан.

— А что случилось?

— Гарри тебе не позвонил? — Джинни замотала головой. — Снейп позавчера отдал концы, и они с Герм сейчас всё там устраивают, — совершенно не пытаясь смягчить новость, просто сказал Рон.

Джинни замерла посреди Атриума, тупо уставившись перед собой. Этого просто не могло быть.

Рон уже успел сделать тройку шагов, прежде чем заметил, что Джин отстала. Вновь поравнявшись с ней, он добавил:

— Это же всего лишь Снейп, чего ты?

— Отправимся туда, — севшим голосом попросила Джинни, и Рон только пожал плечами, хотя предпочёл бы вообще не появляться на похоронах.

К удивлению Джинни, Рон привел её на кладбище в Годриковой впадине. Так решил Гарри. Вокруг застыли бывшие коллеги и ученики, несколько приятелей, члены Ордена. Джинни шагнула в эту толчею, ступая на дрожащих ногах с единственной мечтой: найти в этом аду Гермиону. Та стояла возле свеженасыпанного холмика, держась чуть позади осунувшегося Гарри. Сняв свои очки, он устало тёр покрасневшие глаза. Гермиона, обернувшись и увидев Джин, ещё больше помрачнела и, быстро подойдя к ней, заключила в объятия, окутывая своими каштановыми волосами, словно облаком.

— Я прошу тебя, Джинни, — невнятно пробормотала она.

— Как это случилось? — спросила Джин, чувствуя, как по щекам побежали обжигающие дорожки слёз.

— Он отравился, — Джин дернулась в объятиях, но Гермиона лишь сильнее сжала её, горячо зашептав на ухо: — Ничего уже не исправить, Джинни, не надо глупостей.

Отстранившись, Гермиона вложила в ладонь подруги уцелевший кусочек сожжённого письма.

Джин, не глядя, спрятала записку в карман и шёпотом произнесла заклинание, мановением палочки наколдовав две ярко-белые лилии, как символ бесконечного сожаления и рока, который преследовал Северуса Снейпа.

* * *

И было ей семьдесят шесть,

Когда ее самой не стало.

Нет, не страшила её смерть,

Скорей она о ней мечтала!

Бывало, знаете ли, сядет у окна,

И смотрит, смотрит, смотрит в небо синее:

Дескать, когда умру, я встречу его там,

И вновь тогда он назовёт меня по имени!

— Почему эта тоска не становится слабее? — спрашивала себя семидесятишестилетняя Джин, чьи густые блестящие волосы, состриженные и топорщащиеся, как когда-то у мадам Хуч, теперь полностью поседели, утратив свой ослепительный цвет. Глаза её, бывшие когда-то горчично-коричневыми, совсем поблёкли, но всё так же продолжали жадно вбирать в себя бело-голубую гамму неба с ползущими по нему нежными кучевыми облаками.

Вот уже сорок лет жизнь казалась Джинни такой неоправданно длинной, мучительно бесконечной.

«Ах, если бы только я успела», — продолжила миссис Поттер свой внутренний монолог. И не успев додумать эту важную мысль, она свесила голову на грудь, будто бы задремала, а из её рук выпал старинный альбом, где поверх вклеенных на соседних страницах фотографий с похожими молодыми парами — темноволосыми мужчинами в очках и очаровательными длинноволосыми ведьмами, лёг обгоревший по краям кусочек неотправленного письма.

«...не дрогнувшей рукой открою я дверцу и выпущу тебя, моя золотая птичка, на волю. Птица, заточённая в клетке — такое печальное зрелище...»

Какая, в сущности, смешная вышла жизнь.

Хотя, что может быть красивее,

Чем сидеть на облаке и, свесив ножки вниз,

Друг друга называть по имени!