Ребёнок из коробки

Глава 2

…Первой мыслью было, что посылка всё-таки от Тёмного Круга. Это было в их стиле — отправить предателю убитого магловского ребёнка. Смысл послания ясен: смотри, Северус, у нас нет никаких угрызений совести по поводу убийства даже ребёнка, и это магловское отродье скончалось мирно по сравнению с тем, что ждёт тебя.

Но ведь они же не будут пользоваться магловской почтой, не так ли? Они могли просто оставить ребёнка у него на пороге или отправить его в посылке с совой. И потом… кто, если не они, ответственен за это?

Северус встал, стараясь не обращать внимания на слабость в коленях. Он собирался докопаться до сути, а для этого придётся вытащить ребёнка из коробки. Северус всё равно не мог оставить его там; по крайней мере, он найдёт способ вернуть маленький трупик его родителям. Может быть, доставить его в магловский полицейский участок было бы хорошей идеей — просто оставить на пороге и исчезнуть.

Вокруг ребёнка были напиханы скомканные газеты, — вероятно, чтобы он не скользил в коробке, как проклятая викторианская ваза. Северус осторожно убрал их, стараясь не толкнуть ребёнка. Это было глупо — тот, конечно же, больше ничего не чувствовал. Но Северус не мог заставить себя относиться к малышу как к вещи, как, должно быть, поступил тот, кто его послал. Снейп сильно подозревал, что ребёнок был жив в то время, как коробку запечатали, и мог только представить себе страдания маленького существа и медленную, мучительную смерть. Почему эти идиоты маглы не заметили, что что-то не так? Конечно, в какой-то момент ребёнок должен был заплакать. Неужели магловские почтовые чиновники регулярно доставляют рыдающие посылки?

Подхватив ребёнка одной рукой под голову, другой — под спинку, Северус вытащил маленькое тельце из коробки, чувствуя себя несколько странно: у него на руках лежало настоящее человеческое существо из плоти и крови, хрупкое и одновременно довольно крепкое. Вся эта ситуация была до охренения абсурдной.

Ребёнок уже не был младенцем; у него оказалась копна тёмных, растрёпанных волос и круглые щёки подросшего малыша. Снейп предположил, что ему около года.

Северус осторожно положил ребёнка на стол и начал разворачивать шерстяное одеяло. Он не был уверен, зачем это сделал; конечно, ничего не выйдет из осмотра крошечного тела. Причина смерти была совершенно ясна: малыш либо задохнулся, либо замёрз, либо просто умер от шока, вызванного тем, что его запихнули в коробку. Снейп поморщился при этой мысли. Его первое впечатление о маленьком гробике оказалось более точным, чем ему хотелось думать.

Под шерстяным одеялом на ребёнке была потёртая, слишком большая футболка, подгузник и… больше ничего. Его ручки и ножки были не такими пухлыми, как должны бы; по мнению Снейпа, они были слишком худыми для годовалого малыша. Кислый запах достиг ноздрей, и Северус увидел, что отверстия для ног в подгузнике имеют коричневатый оттенок. Бедняжка умер, лёжа в собственных испражнениях. Кто бы это ни сделал, он заслужил порцию круциатуса, и к чёрту утешение, которое приходит от правильности поступка. У Северуса было чувство, что даже старик с ним согласится.

Он решил, что нельзя оставлять всё как есть. Он считал себя разумным человеком, редко поддающимся сантиментам, но не мог оставить мёртвого ребёнка лежать в собственном дерьме. По крайней мере, родители будут избавлены от этой детали, когда приедут за маленьким телом в морг. В душе Северус всё же надеялся, что посылку отправили не они.

Снейп начал расстёгивать застёжки подгузника, готовясь к запаху, пока отгибал переднюю часть. Воняло ужасно — Мерлин, да, — но то, что он обнаружил под подгузником, отвлекло от зловония. Бёдра ребёнка, попка и маленький пенис были покрыты слоем желтовато-коричневой субстанции — результат явно не одного испражнения. Даже такой совершенно неопытный человек, как Снейп, видел, что этот маленький мальчик страдал долгое время. Кожа под грязью была красной и воспалённой, с гнойниками и открытыми язвами. Ребёнок, должно быть, испытывал ужасную боль.

Круциатус, подумал Северус, стягивая с мальчика жуткий подгузник, на самом деле слишком быстр, слишком милосерден. Возможно, вместо этого порция любимого Волдемортом заклятия скручивания кишок…

Он тут же испепелил подгузник и наложил очищающее заклинание на стол и футболку мальчика. Это не убрало вонь полностью, но сделало её терпимой… по крайней мере, для Мастера зелий — непривычному к ужасным запахам человеку всё равно захочется блевать.

Северус подошёл к раковине и, наполнив миску тёплой водой, отнёс обратно на стол. Окунув в воду мягкую тряпку, он принялся осторожно и тщательно обтирать мальчика. Кожа ребёнка была не холодной, так что он умер совсем недавно. По сути…

— Апчхи!

С бешено колотящимся сердцем Северус бросил тряпку и сунул руку под футболку малыша. И вот оно. Слабое биение сердечка, которое ещё не совсем сдалось.

Ребёнок не проснулся от чихания, глаза его были закрыты, ручки и ножки безвольно обмякли. Был ли он без сознания или… Северус заметил слабый синий оттенок на губах мальчика, который он раньше приписывал холоду. Но, возможно, дело было не только в этом.

— Акцио тест-полоски!

Снейп поймал в воздухе что-то похожее на маленькую полоску пергамента и осторожно просунул её между полуоткрытыми губками мальчика. Она почти мгновенно позеленела: кто-то — без сомнения тот, кто отправил посылку! — дал ребёнку сильное снотворное.

Северус не был целителем, но он знал, что зачастую такие магловские препараты смертельны для ослабленной иммунной системы: дыхание ребёнка могло остановиться, или его магия могла отторгнуть неизвестную субстанцию и повергнуть нервную систему в шок. Ибо это был волшебный ребёнок, Северус понял это, как только тест-полоска изменила цвет: заклинание не действовало на маглов.

Он поднёс ладонь ко рту мальчика. По крайней мере, малыш, кажется, дышал нормально, хотя пульс был несколько неустойчивым. Взрослого пациента Северус напоил бы зельями, коих было достаточно много, но ни одно из них он не осмелился дать такому малышу. А ребёнок выглядел так, словно его жизнь висела на шёлковой ниточке, готовой в любой момент оборваться. Что, если он умрёт прямо здесь, на кухонном столе Снейпа?

— Что же мне с тобой делать? — Вопрос прозвучал как шёпот. Не сознавая, что делает, Северус протянул руку и откинул в сторону непослушные тёмные волосы мальчика. Ко лбу ребёнка был приклеен пластырь, выглядевший так, словно находился там целую вечность. Похоже, бывшие «опекуны» мальчика просто забыли об этом.

Решив заняться пластырем позже, Северус продолжил отмывать мальчика. Количество дерьма и грязи на теле ребёнка было невероятным. К тому времени, как маленькая попка, наконец, очистилась, Снейп успел поменять несколько тряпок и четыре миски с водой. Не то чтобы результат выглядел намного лучше: когда слой грязи исчез, гнойники и язвы стали видны во всей красе, явно инфицированные. Вероятно, это было милосердием, что мальчик так крепко спал: если бы он проснулся, то кричал бы от боли.

— Акцио бадьян, растопырник и эликсир Виггенвельда!

Флаконы с названными зельями выстроились на столе, Северус начал медленный процесс лечения мальчика, используя ватный тампон, чтобы нанести небольшое количество препарата на каждую болезненную трещинку и язву. Эликсир Виггенвельда дезинфицировал и обезболивал воспалённые раны, бадьян помогал затянуться даже самым запущенным язвам, а растопырник успокоил раздражённую кожу. Это было лучшее, что Северус мог сделать для мальчика, и только целитель был способен определить, нужны ли более агрессивные меры.

— Теперь тебе станет легче, малыш, — пробормотал Северус. — Ты боец. Чтобы прикончить тебя, требуется нечто большее, чем путешествие в картонной коробке, верно?

Мальчик продолжал спать, но Снейпу показалось, что его дыхание немного выровнялось. Даже в глубоком сне малыш, возможно, почувствовал, что мучительная, ноющая боль в попке наконец немного ослабла.

Северус трансфигурировал бумажное полотенце в подгузник (это получилось после нескольких попыток, так как он не имел чёткого представления о том, как именно выглядит подгузник). Результат выглядел не совсем убедительно, но Северус полагал, что на какое-то время этого будет достаточно. Необходимо было сменить грязную футболку. После минутного размышления Снейп преобразил её в мягкий, свободный комбинезон — он видел такие на малышах в Косом переулке.

— Теперь ты выглядишь как настоящий волшебник, ребёнок…

* * *

— Тебе было страшно?

— Да, — не колеблясь, подтвердил Северус, — даже очень.

— Потому что ты думал, что я могу умереть?

— Да. К тому же я не знал, кто тебя послал и почему.

— Расскажи мне о письме.

Письмо, да. Северус едва не пропустил его, спрятанное под скомканными газетами.…

* * *

...Прижимая к груди спящего ребёнка, Северус уставился на конверт. Он не заметил его раньше — тот лежал на самом дне картонной коробки. Значит, всё-таки не совсем анонимно — они приложили к «посылке» письмо. Если они совершенно ополоумели (как Снейп начинал подозревать), всё, что Северус мог найти там, — купленную в магазине рождественскую открытку. Если нет… ну, а если нет, то он, возможно, скоро узнает, зачем кому-то, Мерлин их подери, отправлять ребёнка почтовой посылкой.

Он отнёс письмо и ребёнка в гостиную и устроился на диване так, чтобы спящий малыш лежал у него на груди. Маленькое тельце было успокаивающе тёплым. Магия спасла этого мальчика, сохранила ему жизнь, тогда как магловский ребёнок наверняка умер бы.

— Ну что ж, посмотрим, что они скажут. — Северус разорвал конверт. Почерк был тот же, что и на посылке, угловатый и какой-то суетливый. Однако, прочитав первые несколько строк, Снейп забыл об этом. Он даже на мгновение забыл о ребёнке у себя на груди. Чего бы Северус ни ожидал, только не этого.

«Снейп, понятия не имею, актуален ли ещё этот адрес, но ты — единственный сам-знаешь-кто, которого я знаю. Этот человек, Дамблдор, не оставил обратного адреса в своём письме (не сомневаюсь, что намеренно). У меня нет нормального способа связаться с кем-либо из вас, так что это лучшее, что я могу сделать. Надеюсь, это послание найдёт тебя достаточно здоровым (и трезвым).

Не знаю, в курсе ты или нет, но Дамблдор оставил сына моей сестры со мной и моей семьёй; фактически он подбросил его на наш порог на следующий день после её смерти. Он объяснил в письме, что за мальчишкой охотится какой-то сумасшедший, и единственный способ «обезопасить его» — это оставить у нас. У нас не было выбора. Он никогда не спрашивал нас, готовы ли мы подвергать опасности свою жизнь — и жизнь нашего сына! — приютив мальчишку-сироту, которого я никогда раньше не видела. Я уверена, что знаю, почему; в конце концов, мы всего лишь «маглы» (кажется, так ты называл меня, когда сидел за нашим столом и ел нашу еду?).

В любом случае, Снейп, ты можешь сказать Дамблдору, что это не сработает. Я не буду притворяться, что понимаю всю нелепость кровной защиты, но знаю одно — этот мальчишка никогда не приживётся у нас. Мой муж этого не потерпит, и, честно говоря, я тоже. Мы никогда не просили быть частью вашего мира, а это отродье будет таким же ненормальным, как и его родители. Я не знаю, как его воспитывать, и уж точно не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как мой Дадли страдает от того, что в семье появился урод. Так что скажи Дамблдору: спасибо, но нет. Из-за вас заварилась эта каша — вы и расхлёбывайте. Мы, мой муж и я, конечно, не собираемся этого делать.