Аномалии

СЭДИ ТЁРНЕР

КОЛЛЕТ ФРИДМАН

АНОМАЛИИ

Серия: Вне серии

Переводчик: Ирина Б.

Редакторы: Владушка, Рита Я.

Вычитка и оформление: Виктория К.

Обложка: Виктория К.

ПРОЛОГ

Крики пронзают утренний океанский воздух. Я не знаю, кричит это ребенок или моя мать, но я точно уверена, что должна добраться до дома. Немедленно. С самого утра было предчувствие, что что-то пойдёт не так. Я вздрагиваю, вытирая соленую воду с глаз. Мама должна родить сестру только через несколько часов. Я думала, что успею поплавать утром.

Но ошиблась.

Стоны оглушают, пока я выбираюсь из воды и мчусь вверх по берегу. Как только я отворяю деревянную дверь нашего дома, сразу вижу маму. Она лежит на кровати в луже крови. Незнакомец, одетый в белые одежды и большой тюрбан, закрывает ей глаза. Что происходит?

― Мама! ― кричу я, и мой голос, голос шестилетней девочки, дрожит от страха.

Незнакомец пытается схватить меня, но я вырываюсь. Моя мама мертва. Её светлые кудри спутаны, придавая ей волнующий ангельский вид. Маленький ребенок лежит молча рядом с ней. Мой отец, моя непробиваемая скала, плачет на полу, убитый горем.

― Мама. ― Мой голос надламывается. Моя жизнь кончена.

― Ты должна слушать свое сердце, Кива, ― предупреждает тихим с акцентом голосом незнакомец в тюрбане, притягивая меня ближе к себе.

― Откуда вы знаете мое имя? ― Он не отвечает мне. Вместо этого берет новорожденную и уходит в заднюю комнату.

Пару минут спустя раздается стук в полуоткрытую дверь, и входят двое мужчин, одетые в черное. Эта форма Глобального Управления. Заступники. Люди Собека Васела.

― Родился гражданин, ― говорит мужчина ниже ростом.

― Она мертва, ― немедленно отвечаю я, не совсем понимая, почему лгу. Я знаю, что моими обязанностями как гражданина является подтвердить рождение ребенка перед представителями власти, чтобы они внесли ее в учет численности. Официальные представители всегда присутствуют при рождении ребенка. Это закон. Их задача ― установить между бровями ребенка маленькую кристаллическую точку под названием Третий, в которой содержится информация для зашифрованного кода Глобального Управления.

Сильное предчувствие заставляет меня оправдаться.

― Пожалуйста, позвольте нам оплакать их, ― умоляю я, указывая на моего причитающего отца.

Мужчины уважительно кланяются и уходят, занеся в свои планшеты информацию о том, что произошло. У них нет оснований подозревать меня во лжи. Граждане Глобального Управления никогда не лгут. Это не в нашем характере. У меня нет причин лгать.

Мужчина в тюрбане выходит из задней комнаты. Он передает мне мою маленькую сестру. Ее пальчики такие крохотные. Такие нежные. Ее глаза такие яркие. Она очень похожа на мою маму. Несколько месяцев мы с мамой обсуждали имя для малышки. Теперь моя мама мертва. Я осознаю отвратительную реальность и начинаю плакать. Незнакомец нежно забирает у меня ребенка.

―У тебя грустные глаза, Кива. Грустные глаза, которые помогут тебе изучать внешний мир и истины внутри тебя. ― Я в шоке и не могу понять его слов. Я хочу быть с мамой. Хочу быть с сестрой. Хочу, чтобы все было хорошо, а этого больше не будет.

― Все будет хорошо, ― с нежностью говорит незнакомец, как будто умеет читать мысли. ― Меня зовут Харидживан. Я обещаю защищать ее до тех пор, пока ты не будешь готова. Будь сильной, Кива. ― Он пеленает малышку в белые одежды, будто она часть его костюма, и направляется к двери.

― Ее зовут Сан, ― говорю я ему вслед и иду утешать моего обезумевшего от горя отца.

ГЛАВА 1

Я верчусь

Круг за кругом, подвешенная к сводчатому потолку вниз головой, наблюдаю, как мир крутится вокруг меня. Я закрываю глаза, потому что сильно кружится голова и зову на помощь, но никто меня не слышит. Неподалеку стоят мужчины, в идеально выглаженной черной форме, но они смеются и не обращают внимания на мой плач. Они двигаются плавно, будто скользят по воздуху. Я пытаюсь пошевелить руками, чтобы остановиться, но они прижаты к телу и обмотаны шелковыми нитями, как будто я в коконе. В ужасе открываю глаза, и мой взгляд останавливается на нем, я вижу свое отражение в его ясных голубых глазах. Лишь один его вид заставляет меня взять себя в руки. Он будет рядом со мной и защитит меня.

Этот кошмар преследует меня всю жизнь. В пятнадцать лет у меня, конечно, есть обычные кошмары, вроде тех, где я падаю или где у меня выпадают все зубы, но этот повторяется чаще всего. Он похож на воспоминание, но я не припомню, чтобы что-то подобное происходило в моей жизни. В некотором роде, этот сон более правдоподобнее, чем воспоминания о моей младшей сестре и мужчине в тюрбане, который забрал ее.

Я знаю, что Сан жива. Где-то она ждет меня. Иногда я спрашиваю о ней у папы, но он говорит, что она никогда не существовала. Но я точно знаю, что у меня есть сестра. Все свои воспоминания о ней я запрятала вглубь своего подсознания, поэтому мои сны связаны с моим подвешением и голубоглазым мальчиком, имя которого я не знаю, но который дал мне почувствовать себя в безопасности.

Сейчас же я чувствую себя в безопасности только в воде. Когда я плаваю ― я свободна. Мои мысли ясны и кошмары кажутся чем-то нереальным. Я плаваю каждое утро перед завтраком, что стало уже установленным порядком.

Ныряя в волнах, я придерживаюсь быстрого темпа, наслаждаюсь прохладной соленой водой, и утреннее солнце опаляет мою спину, пока я плыву параллельно неровному каменистому берегу. В это время я здесь одна, но скоро океан будет переполнен берущими пробы рабочими, детьми и рыбаками. Сейчас же океан ― это мой личный бассейн, и я не собираюсь вылезать из него.

Через несколько часов я уеду в лагерь и ближайший месяц проведу без океана и утренних заплывов. Поэтому ныряю в последний раз, чтобы проститься со знакомыми морскими растениями, яркими коралловыми рифами и косяками разноцветных рыб. Я поворачиваю к берегу и плыву под водой, пока не добираюсь до берега. Затем быстро выбираюсь из воды и со всех ног бегу домой, позволяя воздуху обсушить мое тело и волосы. Перепрыгивая через три ступеньки нашего маленького прибрежного домика, где мы с отцом живем, уже чувствую запах яиц и тостов, разносящийся в воздухе.

― Поторопись, Кива. Скоро начало, ― предупреждает отец.

Снимаю толстое полотенце с крючка около двери и заворачиваюсь в тяжелый материал, а папа подает завтрак и наливает кофе. Я нечаянно почесываю мизинцем по Третьему, непрозрачному кристаллическому алмазу, закрепленному на лбу между бровями. Он появился у меня, когда я еще была ребенком. У каждого гражданина есть такой же, через его сложную спутниковую систему мы узнаем важные новости и находимся под наблюдением для нашей безопасности. Когда новостной доклад начинается, я пересаживаюсь на один из двух высоких металлических стульев у кухонной стойки. Это наш утренний ритуал: мы едим молча, пока диктор озвучивает голограмму, расположенную на другом конце комнаты.

― Сегодня начинается новая смена в Лагере Монарха, и мне выпала честь представить главу Глобального Управления, который лично вас поприветствует. Собек Васел.

Голограмма переключается с диктора на мирового лидера. Собек Васел сидит в кресле с высокой спинкой и смотрит точно в камеру.

― Приветствую, граждане. ― Его баритон сразу привлекает внимание, как будто гипнотизирует. Говоря с резким акцентом, он объявляет на весь мир об открытии Смены Летнего Солнцестояния в Лагере Монарха, которую мы посетим с друзьями.

Кожа моего отца Йохана была загорелой от ежедневной работы на солнце, а Собек Васел был настолько белым, что, кажется, он просвечивает. Его короткостриженые каштановые волосы подчеркивают волевые скулы, а темные глаза пронзают насквозь. Он привлекателен в каком-то странном смысле. Убедительный. И необычайно высокий. Даже сидя, он едва помещается на голограмме.

Собек Васел ответственный за восстановление нашего мира, который был на грани вымирания. Он ― наш лидер, и я восхищаюсь им и очень уважаю. В отличие от поколения моих дедушки и бабушки, которые находились в постоянном страхе войны, болезней, перенаселения и мирового потепления, я живу в мире без войн. В идеальном мире, где все граждане живут в безопасности и довольстве. Миром правит единое управление, так как нет регионального деления и границ.

― И я с нетерпением жду возможности поприветствовать каждого из новых граждан, когда через три недели вы попрощаетесь с детством и вступите в новый мир уже полностью осознанными гражданами. ― Наш мировой лидер заканчивает свою короткую приветственную речь, и трансляция переключается на прогноз погоды. Солнечно и тепло. В Океанской общине всегда солнечно и тепло.

Позавтракав, я спускаюсь со стула и практически падаю на отца. Я люблю своего папу, но не понимаю его. Доктор Йохан Ти является морским биологом и практически все время погружен в свои научные исследования, связанные с тем, чтобы сохранить чистоту океанских вод. Мне кажется, что он не очень счастлив. Он хотел стать хирургом, но вместо этого стал ученым. После Великой Технологической Войны женился на моей маме и переехал к океану. Кажется, он о многом сожалеет в своей жизни, ведь он чаще говорит о медицине, а не о работе на Опреснительном Заводе. Ему сложно проявлять эмоции, и, когда дело доходит до прощаний, он обнимает меня настолько быстро, насколько это только возможно сделать. Не хочется оставлять его одного, ведь мы единственные близкие люди друг у друга. Я пытаюсь сдержать слезы и говорить непринужденно, успокаивая, что вернусь через несколько недель.

Поднимаюсь в свою маленькую комнату на чердаке и переодеваюсь в футболку и шорты. Затем сажусь за стол и любуюсь фотографией мамы на планшете, сделанной незадолго до ее смерти. Она была уже на девятом месяце, и я обнимаю ее за живот. С огромным трудом сдерживаю слезы, сожалея, что не смогла с ней попрощаться. Выключаю планшет и убираю его и идентификационные часы в стол. Третий нужен для слежки и защиты, а часами мы пользуемся в целях общения между собой. В нем содержатся голограммы и воспоминания. Они являются нашей Дорогой Жизни к родственникам и друзьям, когда мы не рядом. Но сейчас я не могу взять их с собой.

Электроника не разрешена в лагере.

Не проходит и дня, чтобы я не скучала по маме. Я надеюсь, что сейчас она с родителями папы. Они умерли после войны, только не от потопа, а от болезней, которые он вызвал. И не они одни. Практически каждый, кто был старше двадцати и не защищен чипом погиб. Это был Собек Васел, тогда еще молодой технологический гений, работавший на одну из крупнейших корпораций, чья компания производила и распространяла Третий до войны. Однако по строгим правилам прежнего правительства чипы производились только для не состоящих в браке людей младше двадцати лет. После войны именно Третий защищал от болезней. Мои родители тогда только встречались и не были женаты, поэтому получили чип. Они были среди счастливчиков.