Спасти весну или Хитрые цветы

========== Спасти весну или Хитрые цветы ==========

***

1. Утро началось с предвкушения! Распахнув окно, Тафал шумно и с удовольствием вдохнула весенний запах: смесь моря, цветов и, наконец-то, теплого ветерка! Из пейзажа за окном ушли холодные краски, синева моря стала приветливой, в небе кружил большой рух, и солнце просвечивало сквозь его крылья радугой. Начала цвести сиреневым огнем глициния.

Скоро лето! И скоро праздник Эхар, весны!

Круглая комната с резной деревянной мебелью осветилась весёлым майским солнцем. Смуглая и с рыже-каштановой гривой хозяйка скинула ночнушку, изобразила зарядку, наспех кинула покрывало на кровать и стала натягивать зеленое платье с капюшоном, задумчиво теребя шнуровку и одновременно рассматривая то, что висело в углу на вешалке под серым полотном. Снизу из-под полотна поблескивали бронзовые бусинки и звездочки. Тафал улыбнулась и, наспех расчесавшись, выскочила за дверь.

Улицы городка Эйом-Урта, «Розы морей» посвежели, даже желтое покрытие дорог казалось ярче, а дворы и гладкие белые дома-трапеции разукрасились цветущими деревьями и кустарниками. Позади белела на фоне неба тонкая башня Сиу Платейа, «Связи звездного пути». Мимо с визгом пробежала стайка детей. Остановившись с ними на переходе, Тафал, как и дети, подивилась огромному гишу, которые тянул закрытую повозку со степенным выражением длинной морды. Серый, гривастый и клыкастый редкий зверь и взглядом не удостоил их, клацая когтями по дороге и удаляясь с повозкой за поворотом.

В пункте доставки Тафал довольно вцепилась в свой заказ: широкий бронзовый пояс из наборных пластин. Он подтянет её талию и здорово украсит костюм. Ну, если можно его так назвать… Может, накинуть сверху покрывало?

Пока девушка думала, в комнатку забежала Рена, бледная блондинка, чмокнула Тафал в щеку и попросила свой сверток, где струилось что-то черно-золотое.

— Определилась? — присмотрелась Тафал. — Будешь королевой горных бабочек?

— Да, обтяну корсаж и крылья этой тканью, будет здорово и не мрачно! А у тебя готово?

Зеленые глаза Тафал заблестели, она смущенно-дерзко ответила:

— Готово! Уйма работы, исколола себе решительно всё, зато наряд получился точно, как у древних жриц Дня. Немного стесняюсь, конечно. Но у жриц Ночи одеяние было совсем…

— Не стесняйся, — подмигнула Рена. — Все будут только восхищаться. И наши парни обещали выступить.

Несмотря на смуглость, Тафал краснела довольно заметно. Вот и сейчас…

— Не буду. Праздник так же в 14ый день Лазури? Най Алийский также устраивает?

— Ага. Но Най с женой уехали же на острова, праздник проводит кто-то другой. Ой, я побежала. Спасибо.

— Пока, — помахала рукой Тафал, но неловкое, сырое чувство вдруг упало ей на сердце.

2. Вечером море нежно мерцало фиолетовой гладью воды под огромной перевернутой чашей сиренево-голубого неба. Садящееся солнце осталось бледно-золотистым. Тафал гуляла вдоль прибоя, то пальцами ног разгребая песок, то окуная руки и ноги в еще прохладную соленую воду. Девушка посмотрела вверх, с минуту любуясь космической пустотой неба. Потом повернулась к степи, что простиралась за городом. Там сейчас буйно цвели травы, но и мрачно серел бетонный прямоугольник. Он торчал посреди этой красоты, как нехорошее предчувствие в голове у Тафал.

— Привет, — окликнул её мужской голос.

Девушка моргнула и только сейчас заметила группу парней, пришедших храбро проверить температуру воды. И сердце чуть подпрыгнуло, потому что она их узнала. С ней поздоровался Миэл, голубоглазый воин — биэтс, тоже рыже-каштановый, но бледный. Танан и Амекран разрисовывали ей свежекупленную комнату, а четвертым к ним, на ходу снимая желтую рубашку, подошёл Адиль. Высокий, золотисто-смуглый, гибкий, чьи темные кудри часто падали на огромные карие глаза, Адиль был славным парнем, но и знал, как часто им любуются.

— Здравствуй, Тафал, — он плавно подошёл и пожал ей руку. Её ладонь чуть запылала, но глаз она не отвела.

— Добрый вечер, ребята, — «Не тереби юбку!» — Купаться пришли? Кстати, идете на Эхар?

— Да, — Адиль пожал плечами. — Но мы остались без соревнования боевых танцоров. Миэл вообще идти отговаривает.

«Ренины новости… И оторвись от его плеч!»

Миэл, зашедший было в море по колено, вышел, взлохматил волосы и, положив палец на чуть полные и бледные губы, сказал:

— А я знаю нового распорядителя. Амалу работал с Наем, но фантазия у него не та.

Тафал снова огорчилась. Най был музыкантом, а праздник весны превратил из неуклюжего сельского чаепития в настоящий день искусств, на который стали приезжать из соседних городков. Ярмарка мастеров, цветоводов и выступления музыкантов и танцоров были прекрасны, а чистота и безопасность — почти идеальны. И только Тафал решилась прийти выступить на женских Лунных танцах, как «чернокудрый пантер» уехал!

— А почему отменили ваши Солнечные танцы? Все девушки города расстроятся! — Тафал покраснела от собственного огорчения. Ведь прекрасные, в лучах солнца мужчины на фоне неба и опадающих лепестков были такой шикарной картиной!

— Не знаем, — протянул растянувшийся на песке широкоплечий и с соломенными волосами Танан. — Говорит, что все танцы лучше перенести на вечер, что-то там переделать. Ужин какой-то, гости.

— И танцы, и ужин, и гости, — Тафал нахмурилась. — Обед же был всегда днем.

— У нас уже всё было готово, — Адиль запустил пальцы в заблестевшие золотом кудри. — Но сегодня в десять вечера Амалу выступит по сиплашке и всё расскажет. Подключайся.

Подул ветер, прохладный, напомнивший, что еще не лето. Тафал натянула на плечи голубой палантин и сказала:

— Обязательно посмотрю. А вы-таки искупались?

— Да, вода — бриллиант, — Адиль, без стеснения развязывая шнур на брюках, шагнул к волнам. Тафал слишком быстро развернулась, попрощалась и пошла по пляжу к городу. Дойдя до дороги, она развернулась посмотреть на парней. Они плескались в фиолетово-синих волнах, как дельфины. Когда девушка училась в школе, такой разговор в такой обстановке был едва возможен. Как хорошо, что теперь всё изменилось!

3. Сиплашкой в городке называли зеркала, подключенные к «Звездной сети», «Сиу платейа». С ремонтом белой башни зеркала позволяли видеть друг друга и переписываться целой толпе народу одновременно. Тафал недавно купила себе большое, в полный рост, зеркало с тремя створками. Открыв створки, она набрала нужные значки и стекло бледно засветилось. На левой створке появлялись шарики с именами гостей — там были и Рена, и Адиль, и другие, — в центре проступили очертания какой-то комнаты, на правой же Тафал увидела бы переписку и сообщения лично для себя.

Центральное зеркало мигнуло зеленым светом, и в нем появился стройный, но щекастый блондин, чуть старше Тафал, модно одетый:

— Доброго вечера, друзья, я Амалу, занимаюсь теперь нашим дорогим праздником!

Девушка пододвинула стул и села слушать. Амалу вполне разумно, иногда сверяясь с большим блокнотом, рассказал о распорядке дня, доставках и уборке, иногда отвечая на вопросы зрителей. Он явно был из компании Ная, но что-то Тафал не нравилось в его бесцветных глазах. Наконец, кто-то спросил про отмену боевых танцев и вечер. Амалу быстро улыбнулся, откинулся на спинку своего кресла и сказал, размахивая блокнотом в левой руке:

— Зачем устраивать большое представление посередине дня? С утра и так детский конкурс. Не лучше ли вечером, после захода солнца, зажечь факелы и устроить танцы и пиршество, как в давние времена? Мужские танцы можно вставить между женскими.

«А, он не понимает, кажется», — Тафал наклонилась и нажала на зеленый знак. Амалу увидел у себя её сигнал, тоже нажал на зеркало и вывел их беседу для всех.

— Уважаемый Амалу, день весны — не пир старых царей, а праздник жизни. Дети — наше новое — поют и танцуют утром, день — время огня — для мужчин, а тихий морской вечер — для женщин и дев.

«Почему я должна ему это рассказывать? Первые звезды, чудесные наряды, которые мы по полгода придумываем, все сидят и любуются. А в конце зажигаем небесные огни. Что ему не так?»

И Амалу будто прочёл ей мысли:

— Это красиво, но слишком напоминает храмовую мистерию. Давайте добавим страсти. Пламя, блеск золота в ночи, гости бросают цветы танцовщицам! — блондин взмахнул руками, обращаясь ко всем за зеркалами.

На стекле загорелась синяя надпись: «Какие гости и какие танцовщицы? Рена».

Амалу будто на секунду растерялся, опустил руки, но тут же заговорил:

— Гости праздника! Купцы из нашего порта и Азур-Урта, несколько почтенных воинов. Поставим им столы, ложа…

Роковая оговорка. Амалу осекся и замер. Тафал тоже застыла, будто на ноги ей плеснули сырую воду. Вот оно, что… В голове жирными темными красками вспыхнула картинка недавнего прошлого: обрюзглые богачи в шелках лежат на кушетках, а между ними трясут бедрами накрашенные рабыни. Пахнет подгорелым мясом и разлитым вином. Кое-что и вспомнить можно. Вцепившись рукой в стул, Тафал наклонилась вперед и высказала свой страх:

— На празднике всегда есть гости, которые стоят и смотрят. Но праздник прославляет наше творчество, а не развлекает заезжих купцов. А наши девушки, получается, должны будут плясать полуодетыми перед приехавшими выпившими мужчинами? Вечером?

Снова безмятежно развалившись в кресле, Амалу выдал явно заготовленную речь:

— Вы как жрица Белых рыб говорите. Ну, покажете несколько танцев, рядом и мужчины наши будут. Правда, мужские танцы вряд ли будут уместны… Вас, красавицы, осыпят цветами, похвалами, может, украшения подарят. И с богачом сможете познакомиться!

Тафал откровенно вытаращилась в сиплашку. Наверное, её зеленые глаза выглядели почти смешно, но лет пятнадцать она не слышала таких слов.

— Вы хотите превратить наш Эхар в пир для купцов, заманив их, — она передразнила голоса зазывал, — зрелищем полуголых девиц?

Шарики с именами горели в зеркале ровно, но все молчали. Амалу закатил глаза и ответил с насмешкой:

— Я вчера гулял по пляжу днем и видел первых купальщиц. Девушки Эйом-Урта купаются в двух шелковых шнурках, а потом идут домой, накинув сверху что-то вроде лепестка розы. И это почти ночью!

Вспыльчивость была проблемой в остальном мягкой и воспитанной Тафал. Челюсти свело, заболело под ребрами, она вскочила и топнула ногой:

— Так потому и ходят, и купаются, — тряхнула волосами, — что никто их не тронет и не оскорбит. А ведь до сих пор детей водят, — она снова топнула ногой, — на Серую плиту слёз, где, — голос дрогнул, — был рынок рабов!

Амалу, будто поджидавший вспышку эмоций, тронул своё зеркало, отключив связь с Тафал. Затем поправил воротник рубашки и сказал, обращаясь ко всем:

— Давайте не бояться ерунды, давайте, обсудим украшения площади и заказ угощений.

Злым тычком, Тафал отключила сиплашку, её веки отяжелели. Она прошла к кровати и упала ничком. Вдалеке шумело море, и мысли перекатывались в голове острой галькой. Может, она действительно лицемерит и паникует? Но неужели и остальные не помнят те времена? Эйом-Урт в детстве Тафал был грязным портовым городишком, где пышная природа не могла скрыть мусор на улицах, везде были утыканы бесчисленные кабачки «Выпей — подерись», а девушки появлялись на заплеванном пляже только днем и с братом или родителями. И это был уже конец темной эпохи! Когда ребенком была бабушка Тафал, корабли привозили в Эйом-Урт рабов… К счастью, всё это растворилось в прошлом.