Государи и кочевники. Перелом

I

Февраль свирепствовал дикими холодами.

Хлесткие ветры лихо разгуливали по гладкому ледяному полю Невы и пустым державным площадям Петербурга. На Дворцовой снежные вихри, вскидываясь вверх, обвивали Александровскую колонну, и бронзовый ангел, казалось, вот-вот сорвется с нее и улетит, растворившись в белой мгле. В посвистах ветра терялся отдаленный колокольный звон церквей и совсем не слышалось оркестровых маршей на плацах Николаевского кавалерийского училища и Пажеского корпуса.

Днем и ночью болезненно-желто светились окна Зимнего дворца. Одиночные кареты, сопровождаемые конными казаками и жандармами, изредка останавливались у подъезда. Великие князья, наследник и высокопоставленные особы время от времени навещали государя, чтобы справиться о здоровье императрицы. Немощная, не в состоянии шевельнуть и пальцем, одолевшая долгий и нелегкий путь от Канн до Петербурга, лежала она в постели, то и дело теряя сознание. К вечеру государь ждал принца Гессенского — брата императрицы, который обещал приехать с шестичасовым поездом. И вот, когда кареты принца остановились у Зимнего и сам он, поднявшись в Фельдмаршальский зал, предстал перед монархом, во дворце произошел взрыв: столовая царя и все ближайшие к ней комнаты и коридор потонули в черном дыму. Невообразимая паника: крики, визг и звон битой посуды продолжались до тех пор, пока не приехали пожарные…

Императрица была в беспамятстве и взрыва бомбы не слышала. На другой день ей сообщили: взорвался газ, погибло девять караульных солдат и более сорока ранено. Возведя очи, царица перекрестилась и попросила фрейлину Милютину съездить в госпиталь и утешить раненых.