У времени в плену. Колос мечты

Еще молодой осталась она вдовой. Муж ее, Михня, погиб на охоте, защищая хозяина своего агу Николая, отца Лупаша, от разъяренного медведя. В благодарность боярин хотел дать ей вольную и клочок земли, но воспротивилась госпожа Ирина. И, быть может, наделил бы ее боярин землей, но вскоре он скончался, и обе женщины остались вдовами, с грудными детьми на руках. От великого горя у боярыни пропало молоко и взяла она Агафью, тогда молодую и здоровую, вскармливать ей сына. Боярское дитя было слабым и плаксивым. Много ночей не спала Агафья, баюкая его. И так малыши росли, а она в равной мере одаривала их и своим молоком, и своей любовью...

— Что он натворил? — с дрожью в голосе спросила несчастная женщина.

— Если сегодня по малолетству еще не натворил, то натворит завтра! Дурные у него наклонности у сынка твоего, Агафья. Стал входить в силу. Завтра же отведешь его в кузню. Пусть хотя бы мехи раздувает, чтоб отплатить за тот хлеб, что ест в моем доме.

— Какие могут быть силы у ребенка? — попыталась Агафья спасти сына своего от тяжкого ярма.

— Быть посему! — нахмурилась хозяйка.

Куда было Агафье деться?! На заре следующего дня подняла она мальчика и повела в кузню.

Кузнец Варнав, великан, с медным, заросшим по самые глаза лицом, был больше похож на медведя, чем на человека.

— Бог в помощь, бадя[18] Варнав! — поклонилась Агафья. — Приказала хозяйка наша привести мальчика к тебе в подручные, — всхлипывая, проговорила она.

Кузнец зыркнул на нее угольными глазами, протянул руку и хвать Пэтракия за волосы.

— Чего ждешь? Приглашения? Раздувай мехи, коли пришел!

— Бадя Варнав! — взмолилась Агафья. — Прошу тебя, не бей его! Он мал еще годами и сирота горемычная.

— А если и побью, так что? — цыкнул на нее кузнец. — Железо, женщина, только если его бьют, чего-то стоит. Иди и займись своим куриным делом. Из этого мальчишки я человека сделаю.

Множество затрещин нахватал Пэтракий от кузнеца. И ненавидел его, и проклинал в душе, желая самой лютой смерти. А когда, много лет спустя, кузнец помер, Пэтракий оплакивал его, как родного отца. Многому научился он от кузнеца.

Сына же хозяйки увезли в Тырговиште. Перед отъездом, вспоминал теперь ворник, они сидели на поваленном дереве и разговаривали.

— Трудно раздувать мехи, Пэтракий?

— Привыкаю помаленьку. Вот только, если бы не таскал меня за волосы дьявол Варнав, лопни его глаза! Кучу волос выдрал, сатана! Боюсь, если так будет и дальше, совсем лысым останусь.

Лупаш рассмеялся, однако Пэтракий обиделся:

— Тебе-то смешно, а мне — каково?

— И меня тоже наказали. Целый вечер сидел в темном чулане. Теперь отправляют к учителю в Тырговиште.

— Ну да?!

— Готовы уже и рыдван и подвода…

— Теперь, значит, один останусь! — тяжело вздохнул Пэтракий.

— Не грусти, Пэтракий, когда я вырасту, при мне будешь. Большой чин получишь. Вот-те крест!

Прибежала служанка и позвала Лупаша.

— Беги скорее барчук, матушка зовет. Рыдван у ворот, и ждет тебя.

И должно было пройти более пятнадцати лет, имение в Рукарях обменять на Медвежий лог, пока наступило им время снова встретиться.

Ворник с удивлением смотрел на мать и сына.

— Встаньте и скажите, что вам от меня надобно? — приказал он.

— Прошу твою милость за сына моего, — несмело заговорила Агафья, — потому как мастер он искусный в кузнечном деле. Дай ему, твоя милость, вольную, очень уж много нужды терпит он тут, в имении. Смилостивься, боярин, освободи его! Много пользы будет тебе от него. Пэтракий, подай его милости саблю!

Кузнец достал из-под сермяги саблю с красиво инкрустированными ножнами и рукоятью.

— Ты так здорово умеешь работать? — удивился ворник.

— Я и другие вещи делаю и даже в стрельном оружии разбираюсь.

— Весьма похвально, весьма! Постараюсь освободить тебя и помочь поступить в ясский цех кузнецов.

Так пообещал он тогда матери и сыну, долго еще кланявшихся вслед удаляющемуся рыдвану... Именно то, что он нарушил свое слово, угнетало его. И все произошло из-за этого ненавистного Барновского, о котором Лупу написал силистринскому паше, что он слуга ляхов и ежели вступит на престол, то Молдову продаст королю Владиславу.

Ворник поднялся из-за стола и мрачно сказал боярину Янку:

— Продешевил я с этим рабом, но как бы не наступило время бесплатно получить его обратно...

Постельничий не понял его слов, но в тоне, каким они сказаны были, он почувствовал угрозу.