У времени в плену. Колос мечты

Когда он, наконец, открыл глаза, то показалось ему, что вернулся с того света.

— Где я нахожусь? — спросил он слабым голосом.

— В доме логофета Башотэ, — ответил Асени.

— Кто ты?

— Констанди Асени, твоя честь.

— Илинка где?

Асени отвел глаза и смущенно умолк. Откуда ему было знать, где пребывает та Илинка, имя которой в бреду ворник произносил не раз, шепча слова любви, те нежные и жгучие слова, которые мужчина говорит любимой, может, только раз в жизни. Сам того не желая, Асени проник в тайну ворника. Он давно наблюдал за ним и знал, что слывет тот человеком на слова скупым, но твердым в своих намерениях. О нем говорили, что он неустрашим и несгибаем, горд и решителен. Кто же такая Илинка, перед которой суровый ворник становился таким нежным.

К вечеру, после долгого молчания, ворник спросил:

— Знаешь ли ты, что стало с тем человеком, который меня ударил?

— Его тогда же и повесили, твоя честь, — ответил Асени.

Ворник стиснул зубы, лицо его стало каменным.

Вскоре вошла госпожа Аглая со слугой, державшим поднос.

— Благодарение небу, ворник, что вижу тебя, наконец, с ясным взором, — томно улыбнулась ему хозяйка дома.

— Целую очи ясные, сударыня, и благодарствую, что уберегла меня от погибели! — погасшим голосом промолвил Лупу.

— Вот принесла тебе сотовый мед и теплый хлеб. Ешь на здоровье, ворник!

— Низко кланяюсь за твою заботу, сударыня, но есть мне неохота.

Госпожа Аглая хитро глянула на него и погрозила пальчиком:

— От любви не уберегся и ты, жупын ворник? Опалила твое сердце эта Илинка!

Ворник нахмурил лоб и повернулся к стене.

— Тяжкие грехи совершаете вы, мужчины, — не унималась хозяйка.

— Грешат все! — ответил Лупу, не поворачивая головы. — И на твою долю грехов хватает, боярыня.

Лицо хозяйки загорелось алым пламенем. Она вдруг заторопилась и выскочила из комнаты. Ворник долго лежал без сна, не отводя глаз от окна напротив, за которым дрожал огонек свечи. Там, за еловым столом, сидела госпожа Аглая и писала грамотку ворниковой супруге в Медвежий лог.

«Сообщаю тебе, милая нашему сердцу ворничиха, что после удара, полученного супругом твоим, он пролежал в нашем доме без памяти, но сейчас, слава богу, уже пришел в себя. Супруг мой, логофет, отбыл с другими боярами в Устию, дабы привести на престол его милость воеводу Барновского. С тех пор, как была та заваруха, мой хозяин так и не появлялся дома. А смута не нанесла нам большого ущерба, только две копны сена спалили в поле».

Не забыла, конечно, госпожа Аглая отписать Тудоске и про Илинку.

«И запомни, ворничиха, — писала она, — елико находится средь служанок или где поблизости какая-нибудь молодуха по имени Илинка, поспеши удалить ее, потому что она, змеюка, дом твой погубит».

А ворник вскоре после разговора с госпожой Аглаей поднялся с постели и как только вернулся логофет Башотэ, отправился в свой городской дом.

Жупын Юрашку проводил его немного и по дороге рассказал, что произошло, пока он лежал хворый. Ворник слушал его, кипя от злости, но ничем себя не выдавал. И на этот раз не достиг он столь желанного престола. Камнем легли ему на сердце слова Чехана, которого он прежде другом своим числил.

На развилке дорог они остановили коней и попрощались.

— Благодарствую, жупын Юрашку, за заботу и доброту! Будем с тобой здоровы!

В доме он нашел полный порядок и возвратившуюся из Медвежьего лога жену с младенцем. Супруга в его отсутствие родила девочку. И назвали ее Руксандой. Туго спеленутое дитя спокойно лежало на руках у няньки, и снились ей первые сны в этом мире, в который она только вошла.

Госпожа Кондакия, его теща, женщина тяжеловесная и душой и телом, вышла навстречу ворнику:

— Поздравляю, дорогой зятюшка, с приумножением рода и с выздоровлением. Ну-ка глянь, какую ягодку родила тебе жена!

Ворник однако не испытал никакого волнения, когда Кондакия поднесла ему сверток.

— Теперь иди и навести жену, — сказала ему теща.

Кондакия толкнула дверь в комнату Тудоски и низким, почти мужским голосом не без злости, провозгласила:

— Твое сокровище вернулось, дочь моя! Здоров, ничего с ним не сделалось!

— Лупаш, милый мой! — всплеснула руками Тудоска и глаза ее наполнились слезами. — Я уже не надеялась увидеть тебя. Господи, как я страдала, сколько слез пролила!

На мгновение ворнику почудился голос Илинки, девушки, которую он некогда так страстно любил. Он потер лоб, силясь избавиться от этого видения. Но призрак не исчезал. На него глядели завораживающие, бездонные глаза.

— Я так тебя ждала... Ты обещал скоро приехать.

Ворник старался не глядеть на нее. Он чувствовал себя виноватым. Что мог он сказать?

— Когда я узнала, что тебя так страшно ударили... — послышался ему мелодичный, как шелест леса, голос. Легкое, прохладное дуновение коснулось его лба. Ворник улыбнулся светлому образу, что вырастал из зеленых глубин леса.

— Я все бросил и пришел...

Слова госпожи Тудоски не могли вернуть из того мира, в котором блуждали его мысли.

— Ребенка ты видел? Я родила тебе девочку... — настаивал голос.

— Не знал я этого!.. Дитя у тебя? — удивлялся он, продолжая разговаривать с видением Илинки.

Тудоска глядела на него растерянно. О чем он говорит? Как он мог забыть?! Когда уезжал из дому, наказывал быть осторожной, чтоб не повредить ребенку!

— Лупаш, сердечко мое!.. — словно далекое эхо донеслись слова той, другой...

— Виноват я... Знаю...

Ворник почувствовал, что кто-то берет его за руку. Он с силой тряхнул головой. Мутная пелена медленно сползла с глаз, и он вдруг увидел Тудоску, бледную и перепуганную.

— Что с тобой, Лупаш? — взволнованно проговорила Тудоска, увидав, что он шатается.

— Что-то мне неможется... Пойду прилягу... Потом поговорим...

Ворник направился к двери. Глаза Тудоски наполнились слезами. Она вспомнила письмо госпожи Аглаи.

— Лупаш! — простонала она. — Скажи, кто такая Илинка?

Ворник обернулся и метнул в нее недобрый взгляд.

— Чем собирать городские сплетни, лучше займись делами! — сказал он резко и с грохотом затворил за собой дверь. Тудоска, спрятав лицо в ладони, заплакала от обиды.

— Ну, доченька, повидала своего муженька? — влетела, метя юбками пол, Кондакия. — Правда, здоров, как бык, твой ворник! Не такой он человек, чтоб с одного удара отдать богу душу.

Тудоска утерла лицо платком и сказала:

— Нездоров он. Знахарку позови, пусть приготовит для него снадобье.

— А я б не сказала, что такой уж наш ворник хворый, чтоб ему бабка Михалка понадобилась. Крепко стоит на ногах...

— Лупаш куда-то ушел?

— А только что сел на коня и ускакал вместе с Асени.

Тудоска кусала себе губы, чтоб не застонать от той боли, что пронзала сердце. Ей представлялось, что ворник уехал к другой. Может, к той разлучнице по имени Илинка?