Валдар Много-раз-рожденный. Семь эпох жизни

Его товарищи затоптали костер, отнесли в хижину то немногое, что осталось от съеденного животного, и когда с этими простыми делами было покончено, мы снова двинулись в путь, шагая один за другим. Аракс с двумя спутниками шел передо мной, а двое других шагали сзади.

Так шли мы по лесным тропам, карабкались по горам и ныряли в долины, а солнце поднималось все выше и выше над нашими головами и начинало светить нам в лицо. Наконец, мы взобрались на последний гребень, и с его вершины я увидел широкую красивую долину, посреди которой возвышался высокий крутой холм из голых, зазубренных скал, на вершине которого послеполуденное солнце роняло лучи на белые зубчатые стены и низкие массивные башни крепости, которая должна была стать моим первым домом на земле.

Как только мы перевели дух на вершине хребта, Аракс указал на крепость и произнес:

— Армен!

Он выхватил меч, вытянул его перед собой, указывая сначала на город, а затем на клинок жестами, которых я тогда не понял, но которые, как я вскоре узнал, означали, что крепость на горе — это Армен, город Меча. Мы снова двинулись по тропинке вниз в долину и, когда заходящее солнце уже собиралось скрыться за вершинами западных гор, мы взобрались по крутой извилистой тропинке, которая вела вверх по скале к главным южным воротам города.

Стража увидела нас издалека и, узнав тех, кто был со мной, заранее распахнула для нас ворота. Пока мы проходили под высоким порталом между огромными башнями-близнецами, по обе стороны от себя я видел длинную шеренгу людей, одетых и вооруженных так же, как товарищи Аракса. Когда мы ступили на короткую, но широкую улицу, ведущую от ворот к цитадели в центре, тысячи клинков с обеих сторон взметнулись из ножен в яркое вечернее небо.

В тот же миг Аракс и его спутники обнажили мечи, словно в ответ на приветствие, а затем, обменявшись несколькими словами с воином, бывшим, по-видимому, главным у ворот, Аракс поставил меня слева от себя, двух людей спереди, других двух сзади, и таким порядком мы молча прошли к воротам цитадели между двумя рядами сверкающей стали. Воины с обеих сторон наклонили поднятые мечи внутрь, так что казалось, будто мы идем под длинной стальной аркой.

Не было произнесено ни слова, пока стражи ворот не окликнули нас, но по удивленным взглядам, бросаемым на меня, я видел, что многие из этих суровых и молчаливых воинов были бы рады удовлетворить любопытство, вызванное моей странной внешностью. Аракс ответил часовым, и когда они сделали шаг в сторону, салютуя обнаженными мечами, двери открылись, и мы с Араксом вошли, оставив четверых снаружи с часовыми. Когда двери за нами закрылись, я услышал долгий звонкий стук клинков, падающих обратно в ножны, и беспорядочный топот тысяч ног, когда встречавшая нас стража покинула строй.

Аракс взял меня за руку и провел из дворика, в который выходили ворота, в одно из крыльев цитадели, в просторную квадратную комнату, из которой выходили три двери. Стены этой комнаты из гладкого камня были увешаны боевым и охотничьим оружием, трофейными доспехами и щитами, головами медведей и кабанов, а также рогами множества благородных оленей, павших от стрел Аракса. Пол был устлан душистым зеленым тростником. Вдоль двух стен стояли кушетки, покрытые богатыми мехами, а на тяжелом деревянном столе со скамьями с трех сторон и большим резным дубовым креслом во главе располагались кувшины и кубки из золота, серебра и бронзы.

Аракс хлопнул в ладоши, и двое мужчин в серых шерстяных хитонах с гладко выбритыми лицами и коротко остриженными волосами вошли и унесли со стола два больших серебряных кувшина. Когда они вернулись, один держал кувшины, полные темно-красного вина, а другой — чеканный серебряный поднос, на котором лежало свежеприготовленное мясо, лепешки из грубой муки и фрукты. Поставив все на стол и склонив головы, они пятясь вышли из комнаты. Аракс поднял кувшин и наполнил два кубка из кованого золота, один подал мне, а другой взял сам, и так я и первый друг, которого я приобрел на свете, выпили за здоровье друг друга, сделав по хорошему глотку того прекрасного дара богов, который во все века был символом доброты и дружбы.

Мы сели за стол и вместе поели, а после он отвел меня во внутреннюю комнату и там заставил сменить грубую меховую накидку на длинную тунику из тонкого белого льна, расшитую цветными нитями. Он надел серебряный пояс мне на талию, золотую цепь на шею, а на плечи накинул плащ из синей шерстяной материи, скрепленный бронзовыми фибулами, и, когда он, наконец, стал доволен мною, сам оделся примерно так же, за исключением того, что повесил на пояс меч, но, как и прежде, мне меча не дал. Затем он указал на меховое ложе у стены, как бы предлагая лечь и отдохнуть, и, кивнув на прощание, вышел из комнаты, оставив меня одного размышлять об удивительных вещах, которые приключились с утра, и гадать о том, что будет дальше.

Свет проникал в комнату через длинные узкие окна, прорезанные в одной из стен, и отверстие в крыше, прикрытое белым навесом. Я оставался один в комнате, пока не стемнело. Потом я услышал голоса и шаги и увидел свет в дверном проеме центральной комнаты. Вошел Аракс в сопровождении человека с зажженным факелом и, увидев, что я не сплю, сделал знак следовать за ним. В центральной комнате было еще шесть человек, одетых, как Аракс, но не так богато, и еще трое безоружных слуг с факелами.

Аракс взял меня за правую руку и что-то сказал воинам, на что они ответили, положив руку на рукоять меча и склонив передо мной головы. Затем Аракс произнес что-то еще более резким тоном, и слуги с факелами встали по обеим сторонам двери. Пройдя между ними, мы вышли во двор.

Мы прошли под высокой аркой и поднялись по широкой каменной лестнице. Наверху была большая двухстворчатая бронзовая дверь. По обеим ее сторонам стояли по два человека с факелами, а на самой верхней ступени перед дверями нас ждал богато одетый и полностью вооруженный человек в белой стальной кольчуге, в блестящем бронзовом шлеме с перьями, опоясанный серебряным поясом, с золотой цепью на шее. В левой руке он держал длинное стальное копье, а в правой обнаженный меч. Когда мы поднялись, рукоять меча он приставил к груди, а острие направил к нам.

Аракс, шедший на две ступени выше нас, остановился перед ним, вынул меч и сделал быстрый знак, потом поцеловал меч в перекрестие рукояти и опустил острие на пол. Закованный в сталь стражник проделал то же самое, затем повернулся и трижды ударил по двери рукоятью своего оружия. Обе створки мгновенно распахнулись, и на нас хлынул поток яркого красного света, сквозь который мои ослепленные глаза некоторое время не могли разглядеть ничего, кроме смутных движущихся фигур и взмахов оружием.

Я все еще стоял на лестнице, когда Аракс жестом пригласил меня следовать за ним. Я поднялся и прошел между стражами двери, прикрывая глаза от света. Аракс взял меня за руку и повел вперед, а в это время взрыв дикой, гортанной песни смешался со звоном оружия вокруг.

Когда мои глаза вновь обрели ясность, я увидел сцену, которая после всех прекрасных и удивительных событий, через которые я прошел с тех пор, все так же свежа в моей памяти, как первый взгляд мужчины в глаза женщины, которую он полюбит. Я находился в большом каменном зале с арочной крышей из могучих кедровых стропил, изогнутых, высоких, украшенных причудливыми резными узорами. Стены были увешаны щитами, шлемами, оружием, охотничьими и военными трофеями. Вдоль стен стояли две шеренги слуг, держащих в руках пылающие факелы.

В центре зала выстроились две двойные шеренги воинов в кольчугах и шлемах. Люди из внутренних шеренг высоко подняли обнаженные клинки, так что их острия соприкасались, а над ними внешние ряды скрестили острия длинных копий. Между этими стенами воинов и под этой длинной стальной аркой мы с Араксом шли вперед одни, пока не прошли три части большого зала.

Затем он остановился и дал мне знак сделать то же самое. Снова раздался громоподобный крик, мощный лязг стали и быстрый, ритмичный топот множества ног. Арка из мечей исчезла, живые стены разошлись в стороны, освободив помещение, и в центре зала я остался один в десяти шагах от подножия трона, поднятого на широких каменных ступенях почти на половину моего роста, а за ним на той же высоте открывался большой квадратный алтарь, высеченный из могучей скалы.

На каждом углу алтаря в золотом блюде горел огонь, от которого поднимались ввысь длинные бледные языки пламени и легкие перистые облака ароматного дыма. В центре алтаря возвышался огромный обоюдоострый меч с крестообразной рукоятью, его блестящее лезвие сверкало голубым светом от пламени горящих огней. У правого края алтаря, лицом к залу, стоял старый жрец с белоснежными волосами и бородой, одетый в длинное белое одеяние, доходившее до пола.

Все это, как бы странно оно ни выглядело, можно легко описать, но как моими бедными словами рассказать о той, что сидела на троне, обхватив руками подлокотники, и, наклонившись вперед, смотрела мне прямо в лицо взглядом, который ослепил меня больше, чем свет всех факелов? Представьте себе всё изящество и всю красоту, которые вы когда-либо видели воплощенными в форме той сладкой тайны, что зовется женщиной; соберите, если сможете, все из нежнейших прелестей самых прекрасных женщин, которых вы видели или о которых мечтали, в единственный образ божественной красоты и вы, возможно, увидите тень той сладкой реальности, которая была для меня в тот момент видением потерянного рая. Среди всей этой толпы смуглых черноволосых воинов сидела она — единственная женщина в зале, бледная, как лилия, и белая, как первый снег, выпавший на горные вершины.

Но я уже не видел ничего вокруг, кроме ослепившей меня красоты и удивленного взгляда двух огромных звездных глаз, устремленных на меня, и блеска алтарных огней, играющих на длинных волнистых прядях золотисто-рыжих волос, струившихся из-под сверкающей диадемы из стали и драгоценных камней, венчавшей ее. Пока я стоял, скованный и ошеломленный магией этого прекрасного существа, она обратила все еще удивленные глаза к Араксу, который оставил меня и стоял рядом с ее троном. Ее красные губы приоткрылись и блеснули белые блестящие зубки, когда она заговорила с ним.

Пока я не услышу песен ангелов в раю, для меня не будет более сладкой музыки, чем та, что я услышал, когда она заговорила среди тишины, которую, казалось, никто не осмеливался нарушить даже звуком дыхания. Но для меня это была больше, чем музыка, потому что, хотя я не мог понять ее слов, ее голос, словно эхо из далекого прошлого, будоражил мою кровь и пел в моем мозгу, пока почти не свел с ума от желания и замешательства.

Где я слышал его раньше? Я — чужак на земле, который до этого утра никогда не видел человеческого лица! И все же, словно человек, очнувшийся от сна и оглядывающийся на какое-то восхитительное ночное видение, я стоял перед ней, стараясь вспомнить что-то, что мое смутно просыпающееся сознание тщетно пыталось ухватить. Она умолкла, и, словно оборвалась нить, мой краткий сон наяву закончился, и знакомый голос Аракса вернул меня в настоящее.