История Индии

Если слишком сосредоточиться на настоящем, есть опасность потерять четкость очертаний картины прошлого. Половину этого повествования занимают события XIX–XX веков, как наиболее хорошо освещенные, но нельзя по ним судить о Древней Индии. Также нельзя сказать, что британский и постколониальный период в истории Индии более поучителен только потому, что он лучше задокументирован. Высокомерное предпочтение какого-либо одного периода истории Индии не более объективно, чем стремление рассматривать все события, ставя во главу утла связи с Европой («евроцентризм»), своеобразие Востока («востокоцентризм») или христианские ценности («христианоцентризм»). По-моему, выборочный подход делает историю ущербной. Если обкрадывать прошлое ради модных точек зрения, то в настоящем мы лишимся очарования непоследовательности, причудливых случайностей, человеческой эксцентричности, которые так оживляют сухие описания. Честная оценка рассматриваемого периода на шкале времени или пространственного расположения объекта обязательно принесет плоды.

Если шкала времени отражает продвижение истории, то место задает наклон графика, по которому она продвигается. В динамичном состоянии история несется вперед, в статичном — останавливается или даже начинает пятиться. В таких случаях мы говорим о «безвременьи». Заскочив в случайный ночной поезд и проснувшись спустя 12 часов, чтобы выпить крепкого сладкого чая и поглядеть на унылые поля, путешественник (даже индийский) может испытать некоторые трудности, пытаясь определить свое местоположение. Сельская местность в Индии поразительно однообразна. По большей части это плоская равнина. Далекие горы только подчеркивают ее плоскость. Отдельных деталей не различить. Полоску земли вдоль путей бессовестно захватывает лиловый вьюнок, и блестящие дронго — черные длиннохвостые птицы — сидят на телеграфных проводах, как ноты. Это может быть Бихар, или Карнатака, или, но с тем же успехом, Бенгалия или Туджарат. В других континентальных районах можно выделить определенные зоны, например пустынный район Сахары в Западной Африке, сахель или леса Северной Америки имеют свой характерный вид — равнины, пустыни, горы. Весь индийский субконтинент выглядит одинаково.

Конечно, есть и исключения, обычно — крупные. Гйма-лаи, самая выдающаяся деталь на лике Земли, надежно отгораживают субконтинент от остальной Азии. Таким же образом Западные Гхаты отгораживают его от Аравийского моря. Оба эти массива считаются частью Индии: Гималаи как обитель богов, Гхаты как родина воинственных маратхов. В этих горах рождаются многие индийские реки. Будто бы громадной буквой «V» они отгородили часть южной Азии, определив место, ставшее ареной индийской истории.

Можно провести поучительное сравнение с другими субконтинентами Евразии — например, Европой. Европа за исключением территории бывшего СССР занимает приблизительно ту же площадь, что и индийский субконтинент (более четырех миллионов квадратных километров). Но она вовсе не однообразна. Горные цепи, такие как Альпы или Пиренеи, сильно изрезанная линия берега, полузатопленный континентальный шельф, распределение площади суши по вытянутым полуостровам (Иберия, Скандинавия), отдаленные острова (Британия, Ирландия), горные анклавы (Швейцария, Шотландия). Географические очертания стремятся к разделению, изоляции, региональным отличиям. Вписанные в такие различия племена образуют народы, народы образуют государства соответственно своим территориальным различиям.

Но если европейская география стремится к фрагментации, то для Индии характерна интеграция. Здесь нет отдельных полуостровов, нет снежных хребтов, разделяющих внутреннее пространство. Несколько водоразделов почти круглый год легко пересечь. Леса, когда-то более протяженные, чем ныне, располагались сухим массивом и давали приют диким племенам и множеству отшельников, служили для жителей равнин настоящими кладовыми ценных материалов (дичь, мед, дерево, смолы). Лишь некоторые периферийные районы (Керала, Ассам) были покрыты непроходимыми тропическими лесами. Болота встречались гораздо чаще. Там, где сейчас находятся Бангладеш и индийская Западная Бенгалия, реки Ганг и Брахмапутра проходят, разбиваясь, через сеть каналов, образуя самую протяженную в мире дельту Большая часть Бенгалии, полузатопленная и густо покрытая лесом, стала ареной исторических событий сравнительно поздно. Но и болота служили источником ценных ресурсов и в летние месяцы нещадно использовались. Различные экологические зоны, дополняя одна другую, побуждали к сотрудничеству и обмену. Кочевники и скотоводы, странники и предсказатели, торговцы и воины могли свободно перемещаться через такую удобную страну. Казалось, она готова к интеграции и созданию империи.

Но климат решил иначе. «Индия представляет собой амальгаму разных стран и отчаянных попыток создать из нее единое целое»^{4}. Как писал Фернан Бродель, только британцы смогли править всем субконтинентом. Интеграции не возникало, потому что людская масса была огромна, а население слишком многочисленно и разнолико. Но, как ни странно, делая акцент на особенностях окружающей среды, Бродель упустил более очевидное объяснение. Объединение не происходило и интеграция не возникала потому, что география была одинаковой, а вот гидрография вносила различия.

В Индии преобладают тропические температуры, и большую часть года дожди не выпадают. Значит, урожай зависит от короткого сезона юго-западных муссонов. Дожди идут в период с июля по сентябрь, причем неравномерно по территории страны. Количество осадков и степень, с которой в данной местности они могут быть усвоены, стали определяющими факторами. Там, где вода дольше всего задерживалась рельефом, сельское хозяйство развивалось, население росло, образовывались социальные группы. ТЬм, где воды не хватало, росли редкие сухие кустарники, красовались пустые проплешины и каменистые плато, разделяя более благополучные места поселений.

Озера, длинные реки с небольшими порогами, такие как Ганг и Инд, особенно в половодье, которое усиливалось благодаря таявшему в горах снегу, использовались для пополнения запасов воды. В северной Индии от этих рек зависело многое, хотя на протяжении веков менялись площадь земель, которые они орошали, течение рек и даже их число. В разные временные периоды индийская история воспевает великие реки. То Инд в нижнем течении в числе Пяти рек (Пенджаб, «пандж аб»), его притоков. То Две реки (Доаб, «до аб)», область между Джамной и средним течением Пшга, в восточном Уттар-Прадеше и Бихаре.

Могучие системы рек северной Индии известны как самые орошаемые и подходящие для земледелия зоны. И хотя этих зон было несколько, в 1-м тысячелетии дон. э. они слились, образовав плодородный коридор с плотным населением, с северо-запада, где сейчас Пакистан, до Бихара на востоке. Здесь впервые появились меновая торговля, культурное единство и политическое соперничество. Коридор превратился в широкий пояс государств-соперников, сходных идеалами, имеющих общие традиции и претендующих на превосходство. Именно так зарождалась идея всеиндийского владычества у таких строителей империй, как Маурьи, Гупты и Вардханы.

Если позволяла почва, в других реках тоже устраивались открытые водохранилища. На дальнем юге Тамилнад с наступлением ноября и еще несколько недель после прекращения дождей выглядит с высоты как сплошная зона наводнения. Там лоскутные одеяла полей устроены так хитро, что их края образуют резервуары и, прежде чем вода неизбежно высыхала или просто заканчивалась, успевает вырасти рис. Поскольку на полуострове, в отличие от севера, нет заливных лугов, для земледельческих поселков приспособили склоны Западных Гхатов. Мелкие, но многочисленные, как на побережье Кералы, поля обильно орошались.

В других регионах геология позволяла запасать воду в подземных хранилищах. Ее трудолюбиво добывали из колодцев, чтобы полить ограниченный участок земли. При освоении особенно засушливых районов эта подземная вода была единственной, какую удавалось добыть. А поскольку больше половины субконтинента получает менее 80 см осадков в год, таких мест много. Ко всему пространству между западными пустынями Синда — Раджастхана и засушливой частью центральной Индии и Деканским плоскогорьем на полуострове иногда добавлялся широкий пояс, проходящий с севера на юг. Практически определение довольно нечетко, ведь даже «Декан» — скорее удобное название, чем природный объект. Кроме того, этот пояс пересекают крупные реки — Чамбал и Бетва (притоки Джамны), идущие с севера на юг, они образуют коридоры между долиной Ганга и полуостровом. Еще пустоши Индии разрезает Нармада, текущая на запад, образуя четкую границу север — юг. В истории она сыграла роль индийского Рубикона между северными районами и полуостровом. Микрозоны. в которых отмечалось наличие воды, пятнами усеивали Раджастхан и Декан. В исторические времена за обладание ими боролись почти все крупные династии.

Как в лесах и болотах, в засушливых местах тоже имелось свое скудное население— кочевники, обычно воинственные и разводившие лошадей. Засушливые области служили не столь мощными барьерами, как моря и горы Европы. Но все-таки эффект был. Барьеры вызывали разделение, увеличивали различия и со временем приводили к столкновениям интересов правителей. Так рождался великий индийский парадокс, когда страна приветствовала присоединение к какому-нибудь царству, а множество мелких правителей считали своим долгом оказать сопротивление.

В социокультурном смысле этот парадокс, вызванный климатом, выглядит еще более жестко. Он касается чувства «региональности», которое сейчас развито на субконтиненте. В благодатных, орошаемых зонах, где концентрировалось население, прирост сельскохозяйственного продукта вызывал развитие и в других сферах. Археологи отметили этот процесс по зонам распространения оружия и керамики определенного вида. Такие находки позволяли выделить орошаемые области, которые в разное время мигрировали от севера Инда до долины Ганга, Гуджарата, Малвы и до побережья Ориссы в средней Индии. На юге наблюдалось похожее расхождение, хотя там археологических следов часто не находили. Кроме немногих изделий каменного века, история южной Индии не показывает признаков развития вплоть до самого конца 1-го тысячелетия до н. э.

С развитием торговли и ремесел специализация рождала конгрегацию, а конгрегация — урбанизацию. В пределах тех же благодатных анклавов появились идеологическая согласованность, социальное разделение и политические образования. Модели для каждого анклава — эффективная религия, гармоничное общество и легитимное государство — объединили элементы и императивы в набор норм, развившийся из принятых традиций индоарийского народа, который распространился по северу Индии к 1000 году до н. э. Эти индоарийцы, вероятно, были чужаками и имели сильное общество с хорошо разработанными ритуалами и универсальным и богатым средством общения в виде санскритского языка. Была ли Индия и тогда такой же открытой и однообразной, как предполагают геологи, неизвестно, но санскрит и его носители очень скоро стали в ней преобладать. Это произошло почти по всему северу Индии, но не быстро и не без компромиссов. Далее, на запад, восток, к центру Индии и Декану, процесс, неверное названный арианизацией, проходил медленнее и сопровождался такими компромиссами с местными элементами, что было бы правильнее употребить слово «гибридизация». Из этого возникли разные языки и разные социальные группы, которые в условиях различного исторического опыта дали Индии ее региональное разнообразие, до сих пор отличающее жителей Бенгалии и Гуджарата, Пенджаба и Маратхи.