История Индии

Пантеон богов и духов, почитаемых в каждой зоне или регионе, тоже образовался в процессе гибридизации. Индоарийские боги утратили свою первоначальную личность, приспособившись к местным культам. Так, повелитель Вишну обрел длинный список аватар или инкарнаций. В некоторых частях Индии этот процесс гибридизации идет до сих пор. Каждый год каждая деревня в местности Пудукоттай, в Тамилнаде, отбирает у местного гончара большую глиняную лошадь в пользу повелителя Аянара. Оседлав чудесную новую лошадку, Аянар ночью объезжает деревню, оберегая ее поля от неурожая, а жителей от оспы. Но кто такой этот Аянар? Не кто иной как повелитель Шива, говорят нам. Общеиндийский Шива сам является сплавом различных культов, а теперь он, кажется, узурпирует роль тамильского повелителя Аянара. Но, может быть, это обратный процесс. Для местных жителей именно Аянар присвоил атрибуты Шивы.

С местными языками в Индии вышло то же, что и с богами. Язык маратхи в своей самой ранней форме употреблялся в Махараштре и имел дравидские и санскритские корни. В то же время местная форма, раннедравидская (эта языковая семья теперь представлена только на юге), как считается, была вытеснена более престижной и универсальной санскритской. Однако из этого прецедента неясно, как происходило взаимодействие местных элементов и санскритского влияния. Может быть, говорящие на санскрите беженцы в Махараштре постепенно усваивали прото-дравидскую грамматику? Или был какой-то другой путь?

Более ясный пример арианизации и санскритизации, доказанный сведениями из топографии, явлен в санскритской эпике. Ключевые элементы «Махабхараты» и «Рамаяны» распространились в устной традиции почти по всей Индии. К концу 1-го тысячелетия до н. э. даже в далеком Тамилнаде знали героев Пандавов, воевавших за главенство в междуречьи Ганга — Джамны, и о походе Рамы и Лакшманы из Айодхьи для освобождении госпожи Ситы. Конечно, эти истории рассказывались повсюду, и целый ряд знаменитых названий из них прижился у правителей дальних краев. Многочисленные Айодхьи, Кошалы, Матхуры и Камбоджи появились по всей Индии и особенно в зоне индийского влияния, в Юго-Восточной Азии. Гйбридизация продолжалась, как и с богами. В Карнатаке человек, пишущий на языке каннада, объяснил мне, что, несмотря на все усилия правительства Банголора по развитию языка каннада, селяне до сих пор настаивают на том, чтобы их деревни назывались на санскритский манер для большей респектабельности и чтобы на почте было удобнее читать адреса.

Переименовывая города и предметы, некоторые цари пытались на самом деле сменить моду в соответствии с идеальными моделями санскритской литературной традиции. Правители Раштракуты в Махараштре VIII–X веков в архитектуре своего колоссального храма в Эллоре отобразили Гималаи. Храм был назван в честь Шивы, повелителя горы Кайласа (сейчас это пик в Тибете), но в нем почитаются и тибетские реки в виде чувственных богинь — госпожи Ганги и госпожи Джамны. В стремлении обладать толикой священной географии Чолы в самом деле перенесли часть воды из священного Ганга на расстояние в две тысячи километров, чтобы наполнить пруды храма и каналы вокруг Танджура. Так им хотелось иметь святую землю северной Индии в сердце Тамилнада.

География, как и история, казалась чем-то, что можно повторить. На табличках, как на Тадж-Махале, могольские падишахи постарались воплотить мусульманские представления о рае — душистая зелень, проточная вода и белый мрамор. Позднее в заросших деревьями «горных станциях» британцы воплотили собственные идеи — зеленые двускатные крыши, кладбища с воротами, дорожки с перилами и заросли фуксии. На карте появились новые названия — Аннандейл и Веллингтон. Номенклатура была цензурирована и англифицирована.

Теперь названия стали народными. Это смутное время и для посетителей Индии, и для тех, кто пишет о ней. Процесс пересмотра еще далек от завершения, шансы найти вариант произношения и названия, понятный и приемлемый для всех, очень невелики. Возможно, рискуя кого-то обидеть, я продолжаю называть Мумбаи Бомбеем, Колкоту Калькуттой, а Ченнай — Мадрасом. Для неиндийцев эти названия более привычны. С другой стороны, я придерживаюсь вариантов названий Пуна, Авадх, Ганг, Пенджаб, которые могут оказаться непривычными для неиндийцев. Они, однако, довольно часто встречаются в разных исторических трудах, посвященных южной Азии.

Для всякого, кто не знаком с санскритом и персидским языком, другой большой проблемой является транслитерация. И снова я не претендую на последовательность. В большинстве слов я сохраняю конечную санскритскую «а» (Рама, а не Рам, «Рамаяна», а не «Рамаян» и т. д.), использую букву «ч» (Чола) и «ш» для многочисленных санскритских вариантов этого звука (Вишну, Шива, Шатавахана и Шака). При внимательном прочтении читатель, несомненно, обнаружит множество недочетов, за которые ответственен почти всегда автор — не редактор. И конечно, он же отвечает за все ошибки, упущения, обобщения и упрощения, которыми изобилуют пять тысяч лет бурной истории.