Музыка тел, живопись хаки

Женщина подобралась ближе, шаркая подошвами и щурясь, чтобы лучше рассмотреть незнакомку.

— Кто вы, барышня? — поинтересовалась сиплым скрипучим голосом толстуха, сузив глаза с налитыми кровью белками.

Амандина мучительно соображала, что ответить, как соврать этой сущей ведьме, ведь она даже имени солдата не знала.

— Я… Я… — она вдруг выпрямилась, опустила руки и ударила в лоб. — А вы кто будете, госпожа? Почему вы входите в эту квартиру без звонка, без разрешения? Кто вам дал ключ?

Тон её голоса прозвучал настолько убедительно, что танк-баба немного смутилась поначалу. Но только на мгновение.

— Я соседка снизу. Ночью я услышала какой-то шум и подумала, наверное, Михаэль вернулся. Я хорошо знала его родителей. Вот и решила, что надо навестить его утром. А у него гости, оказывается. Кто вы? — чуть более почтительно повторила она свой вопрос.

— А я его родственница, — не моргнув глазом, ответила девушка. — Кузина.

— Кузина? — женщина нахмурила брови. — Что значит кузина? Разве у него есть кузина? Постойте, у вас какой-то странный акцент…

— Так и есть, — продолжала гнуть свое Амандина, — Я его Кузина. Вы что, не понимаете?

— А ваша фамилия?

Счёт игры явно складывался не пользу растрепанной студентки. Старуха уже открыла рот, чтобы задать новые обличительные вопросы, но тут в замке снова повернулся ключ, и на пороге возник солдат с большим бумажным пакетом в одной руке. Он был в сером гражданском плаще, но цвет брюк все равно выдавал его за военного. И выправка. Он окинул сердитым взглядом обеих женщин, оценил положение французской заложницы и принялся вызволять её из этой ситуации.

— Фрау Вайсс! — воскликнул он, преобразившись в радушного хозяина, уронил пакет, откуда высунулись кусочки темной ткани, и кинулся обнимать старушку. — Как мы давно не виделись! Как поживаете, фрау Вайсс?

— Всё хорошо, Михаэль, — она несколько оторопела, но тут же расплылась в улыбке, — только ревматизм терзает меня немного, я ведь уже не та. Надолго ли к нам, наш славный солдат?

— Нет, к сожалению. Уже сегодня мы уезжаем.

— Как жаль, как жаль, — опечалилась фрау Вайсс. — А я пришла вот прибраться в квартире и обнаружила тут эту милую девушку, — палец толщиной с сосиску указал на Амандину, которая растерянно наблюдала из-за стены прихожей. — Естественно, мне стало интересно, кто она, и…

— О, это моя кузина, фрау Вайсс. Она у меня проездом, я сопровожу её до вокзала.

— Кузина, понятно, — согласилась старуха, ретиво кивая. — Ну что ж, я пойду тогда, не стану вам докучать.

— Да вы не мешаете, — возразил крайне натуралистично солдат. — Попейте с нами чаю, может быть… Роза, приготовь нам чаю, пожалуйста.

— Нет, нет, спасибо, — старая бочка уже семенила к выходу, переступая через порог на лестничную площадку, — у меня сегодня много дел.

— Спасибо вам за всё, фрау Вайсс, — солдат вышел её проводить. — Возьмите ваше жалованье, пожалуйста, — француженка, подглядывавшая из-за стены, увидела, как он протянул старухе деньги.

— Что ты, милый, — прокаркала жирная ведьма, — не стоит. Разве цветы полить да пыль протереть — работа? Мне ведь совсем не трудно. Я ведь из уважения к твоей…

— Возьмите-возьмите, это на несколько месяцев вперёд. Вы все ещё вышиваете? — поинтересовался фельдфебель учтиво.

— Да, когда бываю свободна, — женщина уже спускалась по лестнице, осторожно переставляя ноги.

— Я пришлю вам коробку алых атласных ленточек лучшего качества, — крикнул напоследок солдат, закрывая дверь.

Свирепым взглядом он упёрся в Амандину, оттащил её на кухню.

— О чем эта карга спрашивала? — процедил он, сжимая своими ручищами хрупкие плечи девушки.

— В основном, кто я такая, — её руки опустились, бессильно повисли вдоль боков, она выглядела беспомощно.

— Черт возьми, и что ты ей ответила? Ты не называла ей своего имени?

— Нет. Сказала, что я ваша кузина.

Его лицо немного просветлело и расслабилось, он даже отпустил её…

— Неплохо, — он отодвинулся ближе к окну. — Я слышал ваш разговор в замочную скважину, когда подошёл к двери, поэтому и подыграл тебе так удачно. Но нам все равно надо убираться отсюда. Она не оставит тебя в покое, пока не докопается до сути. Уж я знаю эту женщину, поверь. И тогда будет плохо. Всем. Я купил тебе новую одежду и обувь в универмаге. Оденься, ты должна выглядеть как немка. И веди себя как немка, а не как жертва войны. Мы — народ-победитель, понятно?

Он широким шагом переместился в гостиную, топая сапогами. Амандина бесшумно подняла пакет и скрылась в спальне, тихо затворив за собой дверь. Высыпала содержимое пакета на кровать. Одежда оказалась темно-землистых оттенков, самого простого покроя, но в пакете заключалось почти всё, что может пригодиться женщине: чулки, подвязка, две пары трусиков, бюстгальтер, чёрная в гармошку юбка из плотной ткани, тёплая шерстяная кофта, женская вязаная шапка, пара кожаных ботинок на толстом капроновом каблуке, даже тряпичная сумочка. Все вещи оказались ей по размеру. Как ему удалось подобрать их с такой точностью?

Одевшись, она вышла в гостиную, показаться солдату. Михаэль сидел в кресле, задумчиво поднося сигарету ко рту, в другой руке держа сложенную вчетверо газету. Увидев француженку, он поднялся с кресла и приблизился к ней, осмотрел со всех сторон, повернул.

— Ты даже в одежде… Так прекрасна, — сказал он, ловя её подбородок и пытаясь поцеловать. Она недолго уворачивалась. От него несло табаком, но он уже был гладко выбрит, и поцелуй скорее понравился, чем нет.

— Ты поела? Это хорошо. Теперь нам пора выдвигаться.

Офицер переоделся в свой мундир, облачился в серую шинель и перед зеркалом возложил себе на голову фуражку с нацистским черепом над переливавшимся бликами козырьком. Потом он залез в шкаф, порылся в нём и достал коричневого цвета женское пальто, явно вышедшее из употребления лет семь-восемь назад. Протянул ей:

— Надевай. Это пальто когда-то принадлежало моей матери. Но теперь не время привередничать.

Она безропотно подчинилась. Пальто оказалось слегка великовато, но это лучше, чем ничего. Выглядела она теперь как немецкая домохозяйка с низким доходом.

— Выходим, — сказал фельдфебель; у двери он в последний раз оглянулся и всмотрелся в коридор своей квартиры. Его похудевший ранец остался тут же, на полу в прихожей.

Щелкнул замок, ключ в карман. Короткий спуск по гулкой лестнице. Вытянутый вертикальный слепящий прямоугольник распахнутой двери из подъезда, выход на белоснежную улицу… Обычные краски быстро возвращались предметам.

Снаружи значительно потеплело; последние островки недолговечного осеннего снега растаяли. Девушка обернулась, и в окне третьего этажа, прямо над треугольным крыльцом, увидела фрау Вайсс, которая с интересом наблюдала за ними. Впрочем, любопытная старуха тут же скрылась с глаз долой, разоблачённая.

Солдат рывком заставил девушку шагать прямо и смотреть только перед собой. Они миновали липовую аллею, ступили на тротуар и молча прошагали несколько кварталов, пока он не оставил её возле какой-то продуктовой лавки, велев купить им еды в дорогу на пару дней.

— И постарайся как можно меньше раскрывать рот и не болтать попусту, — сказал ей немец и сунул деньги в ладошку. — Как закончишь, жди меня у порога лавки, поняла?

В магазине она набрала колбасы, хлеба, консервов, солёных огурцов в банке, три бутылки воды и одну с молоком. Мужчина за прилавком помог ей сложить всё это в бумажный пакет. Она выбралась на улицу, держа пакет обеими руками и придерживая животом. Мимо сновали серые угрюмые люди, жители города. Как и вчера, она вжалась в стену, пытаясь стать невидимкой, и посматривала по сторонам, разыскивая глазами своего спасителя-мучителя. Офицер как всегда долго отсутствовал, будто исчезнув навсегда. Мимо важно прошествовал усатый полицейский с дубинкой на поясе. «У них всё ещё есть полиция, не всех отправили на фронт», — подумала студентка. В небе ярко светило солнце; кажется, лето напоминало о себе вспышкой жёлтого пламени, топя снег и лед, заставляя зиму отступать, будто вражескую армию.

Вдруг у края проезжей части, едва не заехав на тротуар, остановился тёмно-серый двухместный автомобиль с круглыми фарами, гордым вытянутым капотом, плавными линиями подножек, мягкими перепонками натянутого над опущенными окнами откидного верха. Марку машины она не разглядела, зато с удивлением обнаружила, что за рулём находился человек, от которого теперь зависела её жизнь. Фельдфебель подал ей знак, чтобы она садилась.

Неловко девушка открыла дверцу автомобиля и забралась внутрь, пристроив пакет со снедью на коленях. Машина резко тронулся, и тут двигатель заглох. Солдат выругался, попробовал ещё раз завести двигатель, и только тогда они отправились в путь.

— Я не очень хороший водитель, — пояснил Михаэль.

Она испуганно кивнула.

— Откуда вы взяли это? — спросила Амандина.

— Что? Машину? Пришлось одолжить у одного хорошего друга. Он поделился с неохотой, но как видишь, я его уговорил.

В моторе что-то ритмично тарахтело, что-то, заставлявшее колеса вращаться и двигаться. Они ещё не выехали из города, и девушка растеряно глядела в окно, на разноцветные черепичные дома, на массивные блоки цоколей и вывески, витрины, лохматые голые деревья, на грохочущий трамвай, что они обогнали, на прохожих, на дымчатых галок, на синее сверкающее небо. В машине стало жарко из-за солнца, и она сняла шапку и расстегнула пальто. Водитель поинтересовался, чего она набрала в магазине. Вскоре городские пейзажи сменились подворьями, а дальше понеслись перелески.

Машина неслась по мокрой дороге между пустыми полями, чью чёрную жирную землю до сих пор прикрывал тонкий слой снега. Грязь на обочине со следами от шин военных грузовиков тоже была припорошена. Голые ветки осиновой рощи застыли в тупом ожидании зимы и морозов. С горизонта на юг поплыли первые облака. Моргая, девушка видела красные пятна. Ирреальность происходящего проявлялась так отчётливо, что она всерьёз подумала, не видится ли это всё во сне.

— Куда вы меня везёте? — спросила, не удержавшись, девушка.

— Подальше от того места, где я тебя нашёл, — пробурчал солдат; он вёл машину, сосредоточенно глядя на дорогу, почти склонившись над рулём. — Я везу тебя домой, девочка, хотя и не могу предсказать, что тебя там ждёт. Может, семья. Может, война.

Она попыталась вспомнить свой дом и родных, но прошлое казалось теперь таким далёким и зыбким, и у людей, которых она представляла, не было лиц, только тёмные, расплывчатые пятна на том месте, где обычно в строгом порядке выстраивались глаза, носы, губы…

— Зачем вы это делаете? — спросила она. — Зачем хотите меня спасти? Зачем рискуете собой?

Казавшегося совсем недавно добродушным немца будто подменили. Он свирепо поглядел на неё.

— Я же велел тебе не задавать безмозглые вопросы! — почти выкрикнул солдат, ударив кулаком по колесу руля. — Зачем я это делаю, тебя не касается. Если хочешь, сейчас же высажу тебя, а дальше — сама, понятно? Ты поняла меня?