Глоток воды

========== Часть 1 ==========

***

Как пахнет вода?

Искристой росой на лугах. Ярким весенним солнцем. Прохладным говорливым летним дождем.

А какой у нее вкус?

Непередаваемый, сладковато-кислый, опьяняющий. Ледяной поток обжигает нёбо и заставляет зубы ныть. Сверкающая струя льется прямо в глотку, рассеиваясь по телу и наполняя каждую клеточку жизнью.

Никакие сокровища мира не стоят и глотка этой живительной влаги. Я это знаю лучше, чем кто-либо другой.

Я за десять лет не испил ни капли воды. Я готов удавить за одну лишь чарку, готов вспороть брюхо родному брату, если за это только пообещают напоить досыта.

Хотя кого я обманываю. У меня нет братьев.

У меня вообще никого нет.

Все, кто был, отвернулись от меня или были повешены. Или словили стрелу в грудь. Или попрощались с головой. Сейчас это уже не важно.

Десять лет вдали от солнца и тепла, вдали от яркого света и живых людей. Десять лет агонии и гниения в каменном мешке, по осклизлым стенам которого ползают мокрицы, а по моим цепям величаво шествуют прозрачные пауки.

Они словно проверяют, жив ли я еще. О, какую замечательную паутину можно будет сплести на моих рёбрах, верно?

Не дождутся. Я ещё жив.

Кровь - неважная замена воде. Первое время я пытался грызть руки - повсюду, куда только мог дотянуться.

Теперь они покрыты вязью шрамов.

Бесполезно. Мне нужна вода.

Насмехаясь, она держит целую бочку воды и ведро прямо за стеной. Будто бы знает, что я чую это и через двойную каменную кадку.

Хотя почему “будто бы”?

***

- Кто ты?

Сначала меня окатило потоком свежего воздуха, заставившего затрепетать ссохшиеся легкие. От непривычки закружилась голова, замутило.

Затем словно саблей по глазам резануло. В мою - о, я уже привык называть её “моей” - темницу влетела нестерпимо-яркая огненная бабочка. Пришлось откинуть голову, молясь, чтобы она не слетела с плеч от долгой неподвижности.

- Кто ты? - повторил всё тот же голос.

В свете бабочки, оказавшейся факелом, я, наконец, разглядел его.

Курносый нос картошкой, вихрастые русые волосы, кафтан кричащей расцветки и красные сапоги с загнутыми носами.

Она послала ко мне эту деревенщину?

На язык просилось слишком много вопросов, но все они отступили перед одним-единственным словом:

- Воды…

Воды, воды, воды! Я был готов кричать, но горло, отвыкшее от звуков моего голоса, стало похоже на сдутые кузнечные меха, набитые песком.

Воды. Её запах уже проник в это проклятое помещение и теперь дразнит ноздри!

- Воды? - недоумённо переспросил деревенщина. - Но она запретила поить тебя.

Я вновь попытался вымолвить что-то, но только закашлялся.

Мне показалось, что вместе с кашлем я выплюну ссохшиеся от времени легкие, и они осыплются мне под ноги серой пылью.

Мой незваный гость помялся и подошел чуть поближе. На его круглом лице промелькнуло что-то вроде разочарования.

- Да ты просто старик… - разочарованно протянул он, разглядывая меня.

Старик? Что ж, наверное. Десять лет мучительной жажды и заточения не пощадят никого.

А чародеев - вдвойне.

И она прекрасно знала об этом, с особым удовольствием подбирая пытку для меня.

Легкий ветерок повеял из приоткрытой двери.

Запах воды стал нестерпимым и перекрыл все остальные ароматы.

Это было просто невыносимо!

Я захрипел и выгнулся, почувствовав, как железо, покрытое раковинами ржавчины, впивается в мои одеревеневшие руки.

Мой гость отступил.

Интересно, эта гримаса сомнения только почудилась?

Но в тот момент мне было всё равно.

- Воды… - беспомощно прошелестел я, обвисая на крюках. - Воды…

Странное ощущение - будто из моей памяти одним махом стерли все слова, оставив в насмешку лишь одно.

Гость постоял, покачиваясь на носках, несколько мгновений. Клянусь, за это время я даже услышал стук своего сердца, хотя давным-давно уверился в том, что оно скукожилось за ненадобностью.

- Вот!

Что это? Вода?! Неужели…

Целое ведро. Оно парит, чуть покачиваясь, прямо перед моим лицом, и прохлада, поднимающаяся над водной гладью, пощипывает потрескавшуюся от времени кожу.

- Пей, старик!

Зубы клацнули о край, и вот уже холодная, как горный поток, струя волной разливается по внутренностям. Я воочию вижу, как отклеиваются от ребер и расправляются лёгкие, взбухает печень, наполняется слюной рот…

- Ещё!

Как давно я не слышал собственного голоса!

- Ты не напился? - подозрительно спросил деревенщина, поглядывая на меня.

- Думаешь, одного ведра достаточно для того, кто не видел воды десять лет? - едва слышно спросил я.

***

Одного ведра и впрямь было недостаточно.

Двух тоже.

Но мой гость был так глуп (или доверчив? Или любезен?), что принес мне целых три.

Откуда же ему было знать, что сила чародеев таится именно в воде?

Ручаюсь, он очень удивился, когда вместо немощного старика перед ним оказался я в прежнем своём обличье. Разве что волосы клочьями до пола повисли, но это дело поправимое.

Двенадцать цепей разлетелись, как лепестки шиповника на сильном ветру.

- Ну, что ж, - задумчиво произнес я, выпрямляясь перед поскуливающим от страха незваным гостем. - Пожалуй, пора вернуть должок.

***

Богато зажила она после той войны. Интересно, все ли мои сокровища она пустила на свои узорчатые шатры и невиданные яства?

Или для этого пришлось потревожить еще парочку-другую чародеев? Что тогда случилось с ними?

Я прошелся между шатрами, поглаживая струящуюся под пальцами ткань. Малейшее движение отзывалось ноющей болью в отвыкших от этого суставах и мышцах, но эта боль была сладостной.

Она означала, что я жив. Что я вновь полон сил.

Что я готов к битве.

Впрочем, похоже, что битва эта откладывалась. Ни её, ни войска нигде не было.

Что ж, каждое мгновение ожидания лишь подслащивает будущую победу.

Весьма неосмотрительно было покидать свои шатры, не выставив дозорных.

Я удовлетворенно улыбнулся и вернулся в самый роскошный шатер - не иначе, как принадлежащий лично ей. Насколько я помню, она всегда любила роскошь.

Думаю, она не очень обидится, если я дождусь её именно здесь? Стражу она внутрь точно не пустит, а я не хочу, чтобы кто-нибудь помешал нашей встрече.

***

Там, в сырых и тёмных недрах моего узилища передо мной словно плавало огромное зеркало, настойчиво отражая то, что так хотелось забыть.

Повисая на крюках, впившихся под лопатки, и гремя цепями, обвивающими тело, я поклялся вырвать ей язык и выжечь глаза.

Я не мог забыть глумливой улыбки, с которой она наблюдала, как корчатся в огне мои друзья и соратники. Громко звучали в ушах её насмешки:

- И ты - тот самый хвалёный чародей, о котором я столько слышала? От имени которого трепещут все окрестные царства? Или, наверное, правильнее сказать - трепетали?

А я лишь корчился у её ног, опоённый дурман-травой. Если выпить хотя бы глоток вина, смешанного с её настойкой, то можно сразу потерять сознание.

Я же залпом осушил целый кубок. Какой я был глупец!

Подыхая от скручивающих тело спазмов, вызванных жаждой, я дал зарок вихрем пройтись по её владениям, сметая всё на своем пути, перерезая глотки всем, кого она любит.

Я так и не понял, кто предал меня. Чья рука смешала для меня вино? Кто открыл ворота её войску? Кого винить в том, что мои земли вытоптаны и усыпаны солью, леса сожжены, а озёра отравлены?

Для неё война - забава. Она сама придумывает себе, с кем позабавиться, кого вызвать на честный бой, а кого - взять хитростью. Сколько уже полегло от её рук? Скольких положило её войско?

Она сильна, но перед моей силой оробела и решила действовать окольным путём.

Тогда, полностью обессилев и потеряв всякую способность ощущать хоть что-то, я понял одну простую вещь.

Она - богатырка, перед которой кладут земные поклоны самые прославленные воины. И нет большего позора для такой, как она, чем быть побёжденной и стать рабыней для победителя.

***

Вода - поистине живительное средство.

Я пошевелил пальцами, по которым перебегали, вспыхивая, синеватые огоньки.

Снаружи донеслись голоса, бряцание сбруи и конское ржание. Где-то внизу почудились крики деревенщины, но, думаю, только почудились.

Я так и не узнал имени того, кто так любезно одолжил мне свою одежду. Впрочем, это вряд ли имеет какое-то значение.

Полог шатра приподнялся, и на пороге появилась она, смахивая с забрызганных кровью доспехов дорожную пыль.

Тяжело упала на плечи тяжелая коса, когда она сняла шлем. Сверкнули синие глаза.

И сдавленный вскрик вырвался из груди, когда она заметила, кто стоит посреди её шатра.

- Здравствуй, Марья Моревна, - ехидно улыбнулся я.

- Поздорову… Кощей, - с ненавистью прошипела она.