Десятая невеста

ГЛАВА 3

К закату, как и намечалось, мы прибыли в Студеницы. Место здесь было славное, хорошее. Яблони цвели вовсю, и прежде чем лечь спать, я вышла поглядеть, как под багряным закатом чернеют вдали леса Валахии.

Постоялый двор был забит битком: здесь останавливались наши купцы перед тем, как ехать дальше в Чужедолье, также и заграничные торговцы любили это место. Прямо передо мной прибыл хор медведей-балалаечников и занял весь второй этаж, но для меня все-таки нашлось местечко. Я поела, выпила брусничного морсу и продрыхла в своем закутке до рассвета. Лишь на травы пала утренняя роса, мы с сивкой рванули в путь.

Колобок несся, как ошпаренный, указывая путь, а за ним наяривала сивка, распространяя вонь и характерные звуки. Поля, леса, города и села мы пролетали с такой скоростью, что я не успевала их разглядеть. Мы лихо пропердячили мимо купеческого обоза, обогнули по дуге Крутоград, где который год безобразничал Незван Градостроитель, пропылили по дороге средь ржаных и гречишных полей, свернули с большака и углубились в лес. Прочие, степенно державшиеся большой дороги, проводили нас недоуменными взглядами, и позже я поняла почему.

В лесу мы замедлились, и я наконец вздохнула свободно. Сивка перестала тарахтеть и вонять, что означало, у нее закончился горох, но кормить ее новым я не торопилась. Во-первых, тоже надо было и мне передохнуть. Пока мы так вот летели, я занята была лишь тем, чтоб не свалиться с телеги, особо когда на кочках подбрасывало. Во-вторых, я с утра крошки в рот не брала. В-третьих, по лесной дороге не очень-то и побегаешь. Стоит сивке помчаться, как это она умеет на горохе, и я вместе с телегой навернусь об первый же корень. Так что я пустила свою «Палладу» неспешным шагом, а сама развернула тряпицу с капустным пирогом и принялась есть, поглядывая по сторонам. Солнце пронизывало лес золотыми лучами. Трепетали листьями осинки, шумели дубки, звенели ручейки, мелкое зверье шныряло в подлеске – словом, краса и благодать.

Как раз перед тем, как, согласно словам Явора и указаниям карты, мы должны были повернуть направо, колобок остановился и заявил:

- Впереди дорожные работы. Выбирайте пути объезда.

- Ты чего мелешь-то? – спросила я, стряхивая с юбки крошки и допивая квас. – Какие ещё дорожные работы? Давай, катись.

- Впереди дорожные работы, – упрямо бубнил колобок. – Выбирайте пути объезда.

Я выругалась, слезла с телеги и пошла посмотреть, о чем это он.

Сразу за поворотом начинался глубокий овраг, через который был перекинут каменный мост. Когда-то. А теперь ровно посередине моста зиял пролом, преодолеть который на телеге – да и без нее – не представлялось возможным. Откуда-то из-под моста доносились голоса, но поскольку овраг порос кустарником, разглядеть ничего не удавалось. Я осторожненько спустилась чуточку вниз.

Под мостом на обломках камней сидели двое: здоровенный мужик в кожаной броне и чудище, похожее на ожившую груду камня. На столе, который они устроили себе из обломка обрушившейся плиты, стояло несколько бутылей и два стакана. Немного поодаль валялись два меча в красивых узорчатых ножнах. Мужик и чудище резались в карты. Самогоном перло так, что у меня аж глаза заслезились. Я чихнула, мужик обернулся, да зырк на меня налитыми кровью зенками! Я пискнула и ринулась было наверх, но он спросил довольно миролюбиво:

- Чего тебе?

- Проехать хочу, – стараясь держаться как можно спокойнее, сообщила я.

- Куда?

- Сами знаете. Куда дорога эта ведет.

Мне нужно было в Малоброды. Оттуда, как гласила карта и указания Явора, я должна была выбраться на Вессирский торговый путь и ехать напрямки к Варенцу.

- Езжай на большак. Чего тебя вообще сюда понесло.

- Мне надо в Малоброды.

Мужик тяжело вздохнул, залез наверх и встал передо мной, будто могучий дуб перед тонкой рябинкой. Шатало его, правда, ровно тот дуб в сильную грозу. Могучий он был, мужик-то, что Хотей Блудович. Или даже могучее – как Твердолик Переярович. Мне голову пришлось задрать, чтобы посмотреть ему в лицо, но я об этом быстро пожалела. Ибо глаза его были налиты кровью, а дыханье могло свалить с ног Змея Горыныча.

Он попытался сосредоточить на мне взгляд. Получалось не очень.

- Езжай отседова, - нетвердо сказал он и икнул. – Не видишь, дорожные работы.

- Где? - я огляделась.

Мужик махнул в сторону моста.

- Не вижу я никаких работ что-то. А как вы с чудищем самогонку квасите – зрю.

- Но-но! – мужик помахал пальцем у меня перед носом. – Это тебе не чудище. Это пред… ставитель… этих. Как их. Меньшинств! И у него забастовка.

- И давно?

- Третий месяц.

- А чегойта? – спросила я, осторожненько выглядывая из-за незнакомца и пытаясь разглядеть на дне оврага «представителя меньшинств».

- Тогойта, что не платят ему за починку.

- Так мост же сломан, – указала я на, казалось бы, очевидное. - За что тут платить-то? Починил, глядишь, и заплатили бы.

- Больно вострая ты, как посмотрю! – гаркнул мужик так, что я аж присела. – Гляди не порежься.

- Ладно, ладно, – сказала я. – Угомонись. А мне чего делать-то?

- Выбирайте пути объезда, – заявил мужик, как давеча колобок, и широко повел рукой, точно этих путей было видимо-невидимо.

Я огляделась. Вокруг стеной стоял лес.

- И где они?

- Возвращайся на большак до Вареника, – сказал мужик. – Там до Горюновой Пасеки где-то с полчаса, затем по мосту через Гнилушку и до хутора Большого. Он, правда, сгорел. От него через лес мимо ворожейкиной хаты, там увидишь большую скалу, за ней…

- А покороче? – перебила я. – Мне надо на Вессирский путь.

Мужик почесал в затылке.

- Тогда туда, – и ткнул рукой куда-то влево. – Не пропусти поворот только у засохшего дуба.

Я вытянула шею. Действительно, прежде я не разглядела, но вскоре за тем местом, где я оставила телегу, дорога раздваивалась: один путь вел сюда, к мосту, другой – вглубь леса.

- Почему этот тогда молчит? – указала я на колобка, который сидел на тропинке с таким видом, будто он вообще не при делах.

- Это путеводный что ль у тебя? – мужик прищурился. – А не знаю я, чего молчит. Ты с ним тут такая не первая. Лучше б своим умом соображали, чем приблудам доверять.

Ответить на это было нечего. Я забрала колобка и направилась к телеге.

- Ты только, это, – сказал мне вслед мужик, – осторожнее. Там…

- Без тебя разберусь, - огрызнулась я.

Легонько хлестнула сивку и была такова.

Птички пели, листочки шелестели, солнышко блестело – лес продолжал делать вид, будто он самый безобидный лес в мире, и я понемногу успокоилась. Подумаешь, немного сверну с дороги – по моим расчетам, я должна была даже срезать путь и выехать на Вессирский путь немного раньше. Так, глядишь, я до Варенца доберусь прежде времени и ещё город успею посмотреть. Говорят, люди там ничего не делают, кроме как пьют вино, поют песни и катаются на чудных лодках. Вот бы поглядеть на такое место, где народ вообще не работает. А если бы у нас люди работать перестали и только знай себе пели и пили, что тогда? Я ударилась в размышления, попытавшись вообразить себе такое диво. Поля порастут сорняком, осколковские парни найдут себе наконец девок (потом, правда, тут же растеряют), зерно нам придется покупать в Чужедолье (а оно там хорошее вообще?), опять же, полотно тоже будем закупать, а шить кто тогда будет? Нет, если…

- Кошелек или жизнь!

Я вздрогнула. Сивку держал под уздцы дюжий бородач в черном, а вокруг ещё с десяток натянули луки. Я поразмыслила. На мне была кольчужка, топорик за поясом, драться я училась. Но, во-первых, одно дело учиться, а другое дело живому человеку череп размозжить. Кровищи ведь будет, противно. Во-вторых, я тут одна, а их вон столько. С одним я, может, и справилась бы, но больше чем с десятью…

- Жизнь, - сказала я, и кошелек у меня тут же отобрали. Равно как и топорик, и кольчужку, и колобка, и телегу со всем добром. Меня же запихнули в клетку, где хранилась груда арбузов, и сообщили, что продадут в рабство в Зель-Хаттун. Там, сказал вожак разбойников, ценятся белолесские невольницы.

- А вам откуда знать, что я из Белолесья? – вцепившись в прутья, крикнула я.

- По одежде, милая. По покрою рубахи, по вышивке, - молвил сладкий голосок, и, обернувшись, я поняла, что в клетке не арбуз, а красавица.

В заблуждение меня ввел прежде всего цвет платья, ибо оно было не то светло-зеленое в темно-зеленую полоску, не то, напротив, темно-зеленое в светлую. Затем, шары: два из них на руках – рукава то есть, и ещё один шар – пышная юбка. Талия же была перетянута так, будто вот-вот переломится, но красавица не только не переламывалась, а ещё и устроилась так вольготно, будто находилась в собственной опочивальне. Хорошенькая же она была, хоть картины пиши. Волосы золотые, точно пшеница, уложены завитушками и косичками, перевиты бусами и ленточками. Кроме того, у красавицы имелись маленькие славные ушки, громадные голубые глазищи с длиннющими мохнатыми ресницами, розовые щечки и премиленький ротик, который, будь я парнем, мне б сразу захотелось поцеловать.

- Ты кто? – спросила я.

- Я Барбара Прекраснейшая, королева Беллентарии, – ответила красавица своим медовым голоском. – А ты?

- А я Малинка. Не королева.

- Вижу, – рассеянно обронила королева Барбара, поправляя юбки. Получилось у нее необидно. Чего обижаться-то. По мне и правда видно, что никакая я не правительница.

- Куда нас везут? – присаживаясь рядом, спросила я.

- На невольничий рынок в Крапош. Хотят продать в рабство в Зель-Хаттун. Тебя, наверное, так продадут, а меня предложат самому султану. Я ведь королева, к тому же молодая и красивая. Он сможет хвастаться мной перед другими султанами.

Она говорила так, будто всю жизнь мечтала попасть в невольницы. Я так об этом ей и сказала. Барбара подняла на меня глаза и безмятежно улыбнулась.

- Не переживай. Нас спасут.

- Кто? - спросила я и огляделась. Мы тряслись в клетке на колесах, влекомой гнедой клячей. За нами один из разбойников ехал на моей телеге. Остальные верхами: кто замыкая, кто впереди, но прежде всех подскакивал на кочках колобок. Как оказалось, бандиты были не чужды всему новому, и вожак быстро разобрался, как подавать команды. Теперь круглый указывал путь ему, предатель.

- Как кто? - недоуменно уставилась на меня Барбара. - Рыцари!

- Это ещё кто такие?

Барбара объяснила: это такие облаченные в железо удальцы, которые странствуют по миру, творя добро, и обязательно выручают попавших в беду красавиц. А Барбара кто? Верно. Попавшая в беду красавица.

Она излучала такую спокойную уверенность, что и я поневоле ею прониклась. Каждый миг мне казалось, что из-за следующего же куста выскочит молодец в стальной броне и поразит наших похитителей одним ударом. Но поворот сменялся поворотом, а рыцарей что-то было не видать.

- Как же ты попала в плен? - спросила я, чтобы скоротать время.

Ладно Малинка, глупая девка, которой, по уму, надо было не сворачивать с большака и не слушать ни Явора, ни незнакомого пьяного мужика. Но королева… Наверняка у нее была охрана и все такое.