Семь «Я» Семеновых

Часть 1. Отцы и дети.

1.

Свет лился в пыльную аудиторию сквозь высокие окна. Помещение пустовало. Лишь за кафедрой стояла темноволосая женщина в белоснежном брючном костюме. Ее волосы, тщательно зачесанные со лба, собраны в жгут на затылке. Она хмуро листала большой журнал, сверяясь с ведомостью, что-то помечала в тонкой книжечке. Входная дверь скромно приоткрылась.

— Можно, Наталия Ивановна?

Наталия приспустила очки, и взглянула на вошедшую студентку.

— Вы на пересдачу?

— Да. Вы не заняты?

— Нет, входите, — женщина указала студентке на ближайшую парту, как вдруг в ее сумочке затрезвонил сотовый телефон.

Наталия подала студентке задание.

— Ты пока изучи задание, я на секунду, — сказала она, и скрылась за дверью аудитории с телефоном.

Оказавшись в полутемном холле ВУЗа, Наталья включила телефон.

— Алло? Доехал? Ну и как там? Устроился? Когда первая пара? Уже? Они не тянут! Когда освободишься? Слава богу, а то я боялась, что ты не сможешь попасть к родителям на юбилей. Я обещала, что привезу тебя. Нет, они очень милые! Мы впервые соберемся все вместе за пять лет! Все будут. Да, и братья и сестры. Не паникуй, милый, я не дам тебя в обиду, — Наташа хихикнула, — я тоже люблю тебя. Позвонишь? Ну, все, пока. А то меня студентка ждет. Пока — пока.

Женщина мечтательно вздохнула, отключив телефон, и разгладив улыбку на своем лице, вошла в аудиторию.

— Ну что, вы готовы?

Студентка подняла на Наташу испуганный взгляд, и той стало все ясно. Эта девушка снова ничего не знает. Неужели так трудно научиться решать матрицы? Она едва добралась до второго курса и уже ничего не знает!

— Вы в курсе, что у меня можно сдать только тогда, когда знаешь предмет? Деточка, фамилия «Семёнова» в зачетке дорого стоит. И здесь не обойтись тем, что у вас в пакетике. Зайдите снова, когда будете готовы. Учтите, через десять дней я уеду, и вы меня застанете только осенью. Вам ясно?

Студентка поднялась из-за парты, и двинулась у двери.

— Извините, Наталия Ивановна. Я найду вас.

— Ничего. Заходите.

Девушка покинула Наталью, и снова в аудитории воцарилась тишина.

2.

— Ксюха! — дверь в комнату общежития резко распахнулась, — Слышала, приехал новый препод из Москвы!

Девушка, что секунду назад было абсолютно поглощена тенью на своем натюрморте, обратила испачканное краской лицо на вошедшую подругу.

— Вместо Павла Сергеевича?

— Да, молодого! — многозначительно добавила подруга, и, откинув свои роскошные, рыжие кудри, села в кресло.

— На сколько молодого? — изображая интерес, спросила Ксюша, укладывая краски и кисти в специальный чемоданчик. Если появилась Вика, работать дальше будет невозможно.

— Увидишь. Через полчаса он назначил ознакомительную лекцию. Это Наумов, знаешь?

— Наумов? Тот самый Наумов, чьи картины сейчас раскупают как горячие пирожки?! — Ксюша превратилась в абсолютный слух, и обратила все свое внимание на подругу.

— Да, он самый. Так что поторопись, киска, он слишком хорош, чтобы заставлять его ждать.

Ксюша посмотрела на Вику.

— Так значит он молодой? Я думала он старый…

— Ему 30 лет, Ленка из 189 сказала. Она от него без ума.

Ксения молча расстегнула рабочую рубашку, заляпанную краской, и грязные джинсы, и, накинув халатик, двинулась в душ.

Вика терпеливо выждала возвращения подруги.

— Я все хочу предложить тебе сходить в парикмахерскую. Твои волосы нужно привести в порядок.

Ксюша вытащила карандаш из тяжелых, черных прядей, и те упали по спине и плечам до самого пояса.

— Я люблю свои волосы. Они здоровые, и совершенно мне не мешают.

— Но зачем такие длинные?

— Мне нравится. И Вик, это не твое дело, ясно?

Виктория, изобразив обиду, вернулась в кресло. А Ксюша тем временем быстро надела джинсы и футболку, закрутила волосы в жгут на затылке.

— Все, я готова.

— Ну, тогда пошли, — Вика поднялась из кресла и величаво двинулась вон из комнаты.

Ксюша на ходу подхватила свою сумку с конспектами, на всякий случай, и зацепила чемоданчик с красками и кистями. Тот с глухим стуком упал на облупившийся пол. Вика уже ушла, а Ксюха принялась собирать свои инструменты.

Тут зазвонил телефон. Ксюша ускорила движения, заметив, что стрелка часов неумолимо движется к началу лекции. Не хотелось бы начинать отношения с новым преподавателем с опоздания.

Ксюша схватила трубку телефона.

— Да? А, мам, привет! Все нормально… знаешь, я спешу на лекцию… конечно, приеду. Юбилей ведь раз в жизни. Да, мамуль, побегу, а то у нас новый преподаватель. Да, я знаю, опаздывать нельзя, поэтому и хочу идти. Все пока, целую, — девушка швырнула трубку, даже не попав на рычаги, и бросилась вон из комнаты.

Когда, Ксюша на бегу распахнула дверь, та с глухим треском ударилось обо что-то, и попыталась закрыться. Девушка поймала дверь и выглянула из-за нее. Её худшие подозрения оправдались.

За дверью стоял мужчина, сжимая кровоточащий нос, и злобно взирая на Ксюшу.

— О, Господи! — выдохнула она, — Простите, я не хотела. Простите! Я просто очень спешила, простите! Я такая неуклюжая!

— Ничего страшного, — сказал он, закинув голову, — вы просто разбили мне нос.

Ксюша изрядно покрасневшая от стыда, завела мужчину в комнату и усадила в Викино любимое кресло.

— Я сейчас принесу лед.

— Не стоит. Все в порядке.

— Надо остановить кровь. Мне так стыдно…

И Ксюша оставила гостя одного. Тот тихо изучал облезлую комнату, краски разлитые по полу, трубку телефона, лежащую на лысом ковре и издающую жалобные гудки. Да, эта девушка за порядком не следит.

Она вернулась с формочкой для льда, и, выбив пару кубиков в платок, приложила его к носу потерпевшего. Девушка уже и позабыла о лекции, расстроенная своим поступком. Она придерживала лед на лице потерпевшего, и заглядывала в его глаза, пытаясь понять его состояние.

— Очень больно?

Мужчина обратил на Ксюшу свой небесно-голубой взгляд, и та неловко поежилась.

— Не смертельно, — сказал он, и убрал ее руку со льдом со своего лица.

Девушка, почувствовав его горячую ладонь, обхватившую ее запястье, отдернула руку, и снова извиняющее взглянула на мужчину. На его носу красовалась кровавая трещина. Прямо на переносице.

— Ой, у вас кровь идет.

— Я это заметил, — усмехнулся он, указав на свою рубашку, забрызганную кровью.

Ксюша болезненно скривилась.

— Я принесу пластырь и йод, никуда не уходите.

И девушка снова скрылась из виду. Мужчина обратил свой блуждающий взгляд на картину, незаконченный натюрморт, что стоял в центре комнаты, прямо напротив окна. Он не был закрыт простыней, как это обычно бывает у художников, и словно выставлен на всеобщее обозрение. Эта неряшливая художница заинтриговала мужчину.

Она вернулась с небольшой аптечкой, и на секунду замерла, встретив его взгляд. Ее обдало жаром. Что это с ней? Осталось только заикаться, и она сойдет за настоящего «дауна»!

Мужчина, решив, что испуг, отразившийся на ее лице, вызван исключительно ее проступком, решил немного успокоить девушку.

— Со мной все в порядке, — сказал он.

Его слова вывели ее из оцепенения.

— Господи, мне так неудобно. Я такая неуклюжая! Надеюсь, перелома нет? — раскладывая медикаменты из аптечки, говорила девушка.

Мужчина осторожно ощупал свой нос.

— Кажется, нет…

Ксюша, облегченно вздохнув, подошла к мужчине с йодом и ватными палочками.

— Сейчас я обработаю вашу ранку, — предупредила она, и подошла к мужчине.

Тот снова заглянул в ее глаза своим невероятным пронзительным взглядом. Девушка растянула губы в извиняющейся улыбке, и склонилась над его вскинутым лицом.

— Возможно, будет щипать, — предупредила она.

— Я все равно ничего не чувствую после льда.

Ксюше снова стало стыдно. Она принялась обрабатывать его ранку дрожащими руками, тот внимательно следил за каждым движением ее тонких рук.

Девушка взяла пластырь, и склонилась пониже, чтобы наклеить его на рану.

— Я Кирилл, — послышался мужской голос.

Ксюша отвлеклась от его носа, и взглянула в глаза. Его лицо было так близко! Непозволительно близко. Она ощущала его дыхание, и загипнотизированная взглядом его невероятных глаз, боялась двинуться.

С грохотом распахнулась дверь, и недовольный выкрик Виктории оповестил о ее возвращении.

— Этот гад так и не появился, представляешь?!

Ксюша отскочила от нового знакомого, а Кирилл обратил свой гипнотический взгляд на Вику. Та смутилась, слегка покраснела, и сказала:

— Здравствуйте, Кирилл Семенович, — и, разглядев его лицо, добавила, — а что с вашим носом?

Ксюша недоуменно взглянула на Вику, потом на Кирилла, и догадка озарила ее.

— Эта очаровательная студентка едва не свернула мне нос, — усмехнулся он, кинув на Ксюшу быстрый взгляд, — но ознакомительная лекция все же состоится. Почему бы вам ни сообщить об этом остальным? — вежливо обратился Кирилл к Виктории.

Та, кивнув, покинула комнату, кинув на Ксюшу игривый взгляд, мол: «Все с тобой ясно!».

Ксюша перевела взгляд на Кирилла.

— Вы наш новый преподаватель?

Мужчина ощупал нос и нахмурился.

— Да, но знакомство с моими новыми учениками принесло гораздо больше сюрпризов, чем я ожидал, — сказал Кирилл и окинул Ксюшу многозначительным взглядом, — вы мне очень кого-то напоминаете. Мы не могли видеться прежде?

Ксюша очаровательно улыбнулась.

— Не думаю, Кирилл Семенович. Я бы вас не забыла…

Наумов задержал на Ксюше свой взгляд.

— Идемте. Нас все заждались.

Ксюша взяла конспекты, и смиренно двинулась за своим новым преподавателем.

3.

— Стоп! Стоп кадр! Проклятье! У кого звонит телефон? Я же все сказал отключить телефоны! Твою мать! — громко возопил режиссер в мегафон, и тут же рабочая обстановка на съемочной площадке сменилась гомоном уставших голосов. Из кадра выскочила роскошная женщина в дорогом элегантном платье, оставив партнера на декоративном балконе с гримером, виновато улыбнулась режиссеру, и быстро достала и включила свой сотовый телефон.

— Алло? Конечно, мамуля, буду, как только кончаться съемки. Конечно, до июня управлюсь. А Макс будет? Я слышала, у него там, в Мадриде, скандал случился,… не может быть! Эта моделька вечно висла на нем! Так ей и надо!

— Елена Семенова, — строго начал режиссер, — если вы видите свое будущее в кино, немедленно вернитесь к работе! Слышите?!

— Ой, мам, Рязанов орет тут благим матом…

На съемочной площадке захихикали. Григорий Рязанов гений современности по режиссерской работе, набычился.

Лена захлопнула телефон раскладушку, и снова виновато улыбнулась.

— Ой, Гриша, прости меня. Я такая дура…

Рязанов шагнул к актрисе и привлек ее к себе, его лицо смягчилось. Он почти улыбался.

— Ты позволяешь себе лишнее, Семенова, — жарко прошептал он ей на ухо.

— Прости меня, милый. Но ты ведь знаешь, как я отношусь к своим родителям.

— Я уважаю их не меньше твоего. Ольга Петровна гениальная писательница. Иван Сергеевич — политик с карьерой, которой можно только позавидовать…но ты ведь унизила меня, перед подчиненными, Семенова.

— Уверена, они не посмеют повторить мой проступок…