Внешность может обмануть

Глава 1

Я понимала мамино желание контролировать мою жизнь, но ее слова все чаще вызывали улыбку. Так и хотелось сказать: «Мама, мне двадцать три года. Я могу сама выбирать тех, с кем хочу общаться, встречаться и любить. Это, в конце концов, моя жизнь». Но такая резкость с моей стороны могла вызвать ссору. Ссориться же с мамой и расстраивать отца — это последнее, что я хотела. И дело было не в том, что я училась в институте и жила за их счет. Просто не в моем правиле было делать что-то назло, лишь бы привлечь к себе внимания. К тому же все ссоры буквально выпивали силы, а зачем тратить эмоции на пустое? Их лучше потратить на что-то действительно важное. Из-за этого все нравоучения и попытки заставить меня жить по ее указке сводились к моему игнорированию с вежливой улыбкой на лице и обещанием обязательно подумать над ее словами, чтоб принять верное решение. Иногда я пыталась слабо возражать, чтоб показать, что существует и другая точка зрения, но с мамой спорить было себе дороже. Она редко спорила с отцом, поэтому когда появлялась такая возможность, то отыгрывалась на мне.

Вот и сейчас, когда мама начала рассуждать, что общение с Таней мне не принесет ничего, кроме неприятностей, я отвела глаза и прикусила губу, чтоб не начать защищать подругу. Тогда бы мы с мамой поругались, но переубедить я ее бы не смогла. Частично мама была права: от Тани было больше неприятностей, чем пользы, но разве дружба должна приносить только пользу? Если думать только с такой точки зрения, то это использование людей, а не дружба.

Мы с мамой бродили по торговому центру в поисках нового платья для похода в ресторан. Папа пригласил маму в пятницу отпраздновать серебряную свадьбу. Мама решила, что для такого события можно было обновить наряд на выход, а заодно и мне почитать лекции о дружбе и подлости.

— Ты забыла, как Таня тебя подставила на Олимпиаде? — спросила мама, расхаживая между рядами с одеждой.

— Все я помню, — ответила я. Я помнила больше, чем знала мама. Таня, если выражаться языком мамы, меня подставляла все время, но я так к этому привыкла, что давно не обращала на это внимание. Таня часто совершала ошибки по незнанию или из лучших побуждений. Но часто ее действия приводили к противоположному результату. И что? Теперь из-за этого от нее надо было отворачиваться? Только мама это не понимала.

— Тогда зачем ты с ней продолжаешь общаться?

— А мы и не общались. Встретились на соревнованиях. Немного поболтали, — ответила я.

Это было правдой. Два года назад мы с Таней капитально поругались, когда она увела у меня Мишку. Я с ним тогда гуляла. Думала, что у нас любовь на всю жизнь. При этом так и не решилась с ним перейти на новый уровень отношения, где мы бы перешли куда-то дальше, чем держаться за руку и целоваться на прощание. А Таня легко на это согласилась. Он и ушел, как баран на поводу. Тогда я поняла, что любви между нами никогда и не было. Но с Таней общаться на какое-то время перестала. Она сама к этому не стремилась, видимо чувствуя вину за поступок. Только недавно я узнала, что она это сделала из лучших побуждений, понимая, что Мишка мне не пара, но нужных слов, чтоб меня убедить в этом, у нее не было. Зато были действия, которые показали его истинное ко мне отношение.

На прошлой неделе мы с Таней опять пересеклись и начали общаться, как будто ничего такого не произошло. Что я тут могла сказать маме? Объяснить, что друзья могут, на первый взгляд, совершить подлость, но на деле делают доброе дело. Только это сразу непонятно. Но мама это не поймет. В ее мире все делилось на белое и черное. А серого цвета просто не существовало.

— Ты меня слушаешь? — спросила мама, ожидая от меня хоть какой-то реакции.

— Слушаю, — ответила я. Таня не такая уж плохая. Она совершает ошибки, но кто из нас их не совершает? К тому же Таня многое делает с искренним желанием помочь. Помнишь, когда мы с ней уехали в Москву вместо сдачи зимней сессии? Ты мне все говорила, что она хотела, чтоб я завалила сессию, а на деле Таня не знала, как мне сказать, что я выбрала не ту профессию. Если бы я продолжила учиться, то потеряла бы четыре года жизни. А та поездка помогла определиться с профессией.

— Вот не надо об этом напоминать! — театрально хватаясь за сердце, сказала мама. Она взяла зеленое платье с бусинами по лифу и пошла к примерочной. — Твоя Таня любит сбивать с нужного пути. И все от зависти. Вот поверь, ты из-за нее еще наплачешься.

Нашла чем пугать. Из-за Тани я плакала не один раз. Зять хоть случай в Москве, когда она взяла наши деньги и скрылась в неизвестном направлении. Я тогда осталась перед выбором: позвонить родителям, чтоб попросить выслать денег или решить проблемы самостоятельно. Проблемы я решила. Устроилась работать вахтой на кондитерскую фабрику. И что-то мне там так понравилось среди конфет и печенья, что я забила на сессию и проработала там полгода. Из института меня отчислили, но я перепоступила на технолога пищевого производства, уйдя с платного обучения на бюджет.

— Как я выгляжу? — спросила мама, переодевшись в платье.

— Как на фотографиях из девяностых. Не хватает только пушистой прически и тогда точно будешь походить на бабушку в твоем возрасте, — ответила я.

— Нет, этого я не хочу. Надо поискать еще что-нибудь, — ответила мама, вновь уходя в примерочную. — Я хочу выглядеть молодо и свежо. В четверг записались к косметологу. Она обещала сделать из меня красавицу.

— Я бы поостереглась делать какие-либо процедуры перед праздником. Вдруг аллергия пойдет. Или отек.

— Думаешь? — выглядывая из-за занавески, спросила мама. — Нет, я, конечно, слышала…

— Вот и я про побочные эффекты говорю. Сделай лучше прическу и красивый профессиональный макияж. Уверена, что папа тебя любит любой. Перекошенным носом и отечным лицом ты и сама не захочешь куда-либо идти.

— Не знаю, — вздохнула мама, возвращая платье на место и утаскивая меня в другой магазин. — Хочется чего-то необычного.

— Стать королевой на один вечер?

— Да! Хочу удивлять и поражать! — ухватилась за идею мама. — Чтоб Илья от меня не мог глаз отвести.

— Так вроде папа на тебя только и смотрит, — сказала я.

— Ир, мы двадцать пять лет вместе. Это почти треть жизни. За столько лет люди устают друг от друга. И это нормально. Но чтоб усталость не поселилась в семье навсегда, то нужно постоянно придумывать что-то новое. Отношения — это костер, который требует свежих дров. Иначе все погаснет. Илья сейчас находится в том возрасте, когда старый костер надоедает и хочется разжечь новый костер из каких-нибудь других дров. А я этого не хочу допустить.

— Ты так его боишься потерять?

— Я его не боюсь потерять, потому что этого не случится, — довольно самоуверенно заявила мама.

— Зайдем сюда? — кивнула я на следующий магазин, который был у нас на пути.

Мама не стала возражать. Ведь за этим мы и пошли, чтоб копаться в шмотках. Я ходила между рядами разноцветных кофточек, различных моделей джин и платьев. Может мама и была права, но я не представляла, как можно прогибаться под какого-нибудь мужчину. Ставить его интересы выше своих, а то и вовсе свои интересы заменять интересы любимого. Из-за этого мы и расстались с Рустамом, настаивающим, что я должна только и делать, что жить им. Он мне нравился. Я была в него влюблена, но не так сильно, чтоб терпеть его ревность и отчитываться за каждый шаг.

Отношения с Рустамом напоминали отношения мамы и папы. Она часто отменяла поездки к родителям из-за того, что папа в последний момент отказывался со мной сидеть, когда я была маленькой. А потом появились Тим и Глеб, которые своим шумом и непослушанием могли вывести из себя даже такого спокойного человека, как папа. Когда дедушки не стало, мама стала часто себя корить, что не смогла провести с ним достаточно времени, чтоб не сожалеть об упущенном времени. Из-за этого она пригласила бабушку жить с нами.

Из-за папы мама растеряла подруг. Она отказалась от повышения и всю жизнь проработала младшим научным сотрудником. О чем всегда жалела, но никогда об этом не говорила отцу. У нее как бы была двойная жизнь. В одной жизни она была хорошей женой, которая готова была пойти на все ради семьи, а в другой жизни она сожалела о каждом своем шаге и действии. Мне казалось, что она сожалела о рождении двойняшек, что выбрала семью, а не карьеру, что когда-то вышла замуж за отца. Но при этом я видела ее любовь к отцу и не понимала этих сожалений. Могла ли любовь перекрывать сожаления или сожаления мешали полностью наслаждаться любовью? Я не знала ответа.

Как бы я ни любила родителей, но брать их модель жизни в свою семью не хотела. Мне было необходимо для собственного комфорта быть независимой. Крепко стоять на ногах.

— Как тебе? — спросила мама, доставая непонятное нечто, состоящее из воланчиков и кружев нежного розового цвета.

— Как пирожное, — ответила я.

— И буду я аппетитной пироженкой, — прикладывая к груди, сказала мама. Мы рассмеялись.

И все же ходить по магазину с мамой было приятным занятием. В такие моменты мы были как подруги. Пусть она иногда и возвращалась к нравоучениям, но все равно в общение была легкость.

В итоге мама взяла черное блестящее платье, которое было классическим и ей шло.

— Все же классика, проверенная временем — это лучше любого новодела, — сказала мама. — Особенно это касаемо рюшечек и оборочек.

— Но они считаются такой же классикой, — ответила я. — Что нам осталось? Каблуки?

— У меня есть удобные туфли. Вот их точно менять не буду, — ответила мама. — Но тебе сапоги посмотрим.

— Какие сапоги? Кроссовки — наше все, — усмехнулась я.

С ногами мне не повезло. Сорок второй размер поставил крест на туфлях и сапогах. Нет, такие туфли и сапоги существовали. Их можно было купить на заказ, но стоили они дороже, чем обычные ботинки. А я пока только училась и не работала, живя за счет родителей. Поэтому обычно я покупала мужские модели, которые были дешевле, чем туфли на заказ. Об эстетике приходилось забывать. Из-за этого приходилось носить спортивный стиль в одежде. Радовало лишь то, что в моду стал входить смешенный стиль, когда можно было спокойно надевать кроссовки или спортивные тапки под платья. Да и в последнее время в мужском отделе появились весьма кокетливые ботинки и макосины, которые шли для модников.

Самое обидное, что размер ноги не отразился на моем росте. Я была всего лишь метр семьдесят шесть. А хотелось быть выше.

В торговом центре было два магазина, занимающихся именно торговлей обовью. Еще было два магазина, где можно было купить от носков до куртки. В последних магазинах торговали китайскими товарами. Там обувь маломерила или это были ботинки для клоунов. А вот в чисто обувных магазинах можно было найти что-то интересное. Пусть цены там и кусались. Понятно, что хорошая обувь стоит дорого, но не настолько же! Оставалось надеяться, что со временем я смогу ее покупать.

— Как тебе такие? — спросила мама, крутя в руках лакированный ботинок. — Вроде неплохие.

— Быстро трещинам пойдут, — ответила я, рассматривая коричневые ботинки из кожзама.

— Может, тебе кирзовые сапоги купить? — пошутила мама.