Вспомни, что было

05

На шестом курсе мне стали сниться необычные сны. Подозреваю, что снились они и раньше, просто я не обращал на них внимания, они были невнятны, как и обычные сновидения, размыты и хаотичны. Какие-то видения из чьей-то жизни: кто-то куда-то шел, убегал и догонял, что-то делал, говорил. И все бы ничего, если бы однажды мутная картинка не обрела четкость и я не увидел себя, посылающего в кого-то луч незнакомого заклинания. Проснувшись, я тут же на подушке палочкой нарисовал его схему и вербальную формулу. Впоследствии стал держать для этих целей карандаш с блокнотом в тумбе у кровати. Поразмыслив, я решил не паниковать, приснилась же Моцарту во сне его знаменитая мелодия или таблица элементов известному химику... Блокнот пополнялся заклинаниями, иногда жутковатыми, но, слава Мерлину, контрзаклятия тоже присутствовали. Больше поразился, когда мне приснилось, как стою над котлом и варю какую-то отраву; вскочив среди ночи с кровати, заметался по комнате и с удивлением понял, что знаю не только рецепт ядовитого зелья, но и антидот к нему. Долго думал, записывать его или нет, решил записать и убрать подальше, на Гриммо тоже была закрытая часть библиотеки... Таким образом в блокноте стали появляться не только заклинания.

В какой-то момент сновидения стали очень четкими. Я то видел себя на незнакомой детской площадке, то жуткого мужчину, нависающего надо мной, то плачущую черноволосую женщину, которая просила за что-то прощения. Мелькала Лили в смешном платье, был даже Джеймс, только какой-то недобрый, с неприятной ухмылкой. Потом пошла череда снов, которые я не запоминал, но после них оставался осадок пережитых чувств: глубокой печали, гнева, безысходности, разочарования, иногда омерзения, изредка радости или удовольствия.

Вдруг все прекратилось, и я вздохнул с облегчением, даже думал убрать ненужный теперь блокнот, но на всякий случай оставил.

Несколько месяцев прошли спокойно.

Наступило второе мая. Три праздничных дня. Взрослые не любили праздновать этот день, для них он был Днем Памяти. Они собирались в Норе многочисленным семейством, просто сидели, разговаривали, листали колдографии, вспоминали ушедших. Это была какая-то светлая грусть, только хорошие, веселые и забавные случаи из жизни. Но Битва за Хогвартс все же стояла незримой стеной за всеми и прорывалась в разговорах.

Этой же ночью я увидел себя в Большом зале, отбивающимся сразу от нескольких противников. В голове была только одна мысль: «Не навредить!» Очень интересным плавающим невербальным щитом отразил серию заклятий и с удовлетворением убедился, что рикошет удачно ушел куда надо, в тех двоих сзади, и эти садисты уже точно никому не смогут причинить вред. Не в силах выдержать дальнейший напор без последствий для окружающих, я выбросился в окно, разбивая его...

Заночевали мы в Норе, поэтому утро застало меня на кухне, тщательно вычерчивающего схему щита и его модификации. Настолько увлекся, что не заметил подошедшего отца:

— Рано ты, чем занят?

— Да вот, пытаюсь разобраться, почти доделал, — подвинул ему кусок пергамента, на котором делал схему и расчеты.

Он налил себе воды в стакан, отпил, взял листок, стал внимательно рассматривать:

— Интересно. Мы используем похожий, только этот кажется более универсальным. Откуда идея?

Я подумал-подумал и решил не выдумывать, рассказал о ночном видении и добавил:

— Наверное, ваши рассказы вчера как-то повлияли. Вот и приснилось.

Отец сел напротив меня за стол, посмотрел мне в глаза и негромко сказал:

— Получается, что во сне ты сражался с кем-то, кого не хотел убивать, вот этим щитом, — он поднял лист пергамента, — устранил двух... недоброжелателей и выпрыгнул в окно?

— Да, как-то так.

— Лиц ты не помнишь?

— Не помню, все размыто, это ж сон. Разве что...

— Что?

— Я там очень злился.

— Злился? На кого?

— Да белиберда какая-то, я злился на дурную кошку, потому что вокруг дети. Вот что это значит?

Отец коротко засмеялся:

— Дурная кошка, говоришь, — потом задумчиво добавил: — Ты даже не представляешь, Альбус, какими люди могут быть слепыми, не замечая очевидного... Ладно, доделывай щит, дома потренируемся.

Отец вышел, я же недоуменно посмотрел вслед. Не думал, что он так серьезно все воспримет.

Сны мне эти больше не снились, но посетивший напоследок кошмар стал своеобразным жутким апофеозом виденной мной призрачной жизни.

Это произошло незадолго до моего магического совершеннолетия, накануне родные как раз обсуждали, как будут праздновать мои семнадцать. Ничего не предвещало, как говорится...

Я всю ночь пытался выбраться из затянувшего меня в бездну кошмарного сновидения. Сначала реальность сна ощущалась очень ярко, я не знал, что сплю, но постепенно, бьясь в агонии, осознавал иллюзорность происходящего и ничего не мог сделать. Снова и снова пытался сбросить наваждение, проснуться, выкарабкаться и все глубже погружался во тьму, окруженную пламенем...

Мне помог Кричер. Не в силах самостоятельно разбудить, он выдернул отца к моему извивающемуся, дергающемуся в судорогах, хрипящему и мокрому от пота телу. Тряска и пощечины ни к чему не привели, я продолжал дергаться и задыхаться. Он готов уже был вызвать колдомедиков, но напоследок решил использовать Агуаменти. Простой способ оказался самым действенным. Правда, от волнения не рассчитал силу и так окатил водой, что мокрыми оказались мы оба и полкомнаты в придачу. Я разлепил веки и облегченно выдохнул, увидев знакомую обстановку и обеспокоенного отца, потом не удержался, бросился ему в объятья, уткнулся в грудь и всхлипнул, еле удерживая слезы:

— Ты вытащил меня из огня, пап.

— Расскажешь? — спросил он, гладя меня по голове, как маленького.

Я не возражал. И не отвечал. Меня лихорадило, пережитое все никак не отпускало. Отец спохватился, обсушил меня, себя, постель, с комнатой, ворча, стал разбираться домовик.

— Альбус, я знаю, какими могут быть изматывающими кошмары и каково это, когда не к кому обратиться за помощью.

— Кажется, я боюсь змей, — все так же уткнувшись, еле слышно ответил я.

— Змей? Некоторых действительно стоит опасаться, а еще кое-кто недавно хвастался, что нашел гнездо на опушке Запретного леса, сцедил яд и прихватил пару сброшенных шкурок.

Я хмыкнул, отстранился, завернулся в одеяло, меня продолжало еще потряхивать, потом плюнул, примостился поближе, лег, подтянул колени и положил голову ему на бедро, а он — ладонь на мое плечо.

— Те змейки маленькие, обычные, их Ступефаем сразу кучку приложить можно, — я сглотнул и приглушенным голосом продолжил: — А вот когда огромная рептилия в пятнадцать футов рвет тебе горло здоровенными зубами... это очень страшно.

Отец сжал мое плечо и шумно втянул воздух.

И тут меня прорвало. Я, сбиваясь, перескакивая с одного на другое, захлебываясь словами и периодически кашляя, чтобы убрать першение, стал рассказывать, пытаясь передать посетивший меня ужас. О каком-то бесчеловечном чудовище, бросившем смертельное и мучительное проклятие, съедающее изнутри, о страшной ядовитой змее, о безысходности и безумном сожалении о том, что не мог кого-то спасти, о безуспешных попытках зажать смертельную рану, об усталом понимании, что помощь ждать бесполезно и бессмысленно, все равно ничего не поможет и никто не придет, о сжирающем и одновременно благословенном огне, прервавшем мучения...

С каждым моим высказанным словом жуткое видение уходило, растворялось в небытии, давая облегчение, а шепот родного человека дарил уверенность, что оно никогда не вернется:

— Все кончено, Ал... Этого больше не будет... Будь уверен, тебе не придется больше так бояться... Мы с тобой, и всегда придем на помощь, что бы ни случилось...

Убаюканный его речью, я проваливался в обычный сон, только попросил, засыпая:

— Ты только не уходи сразу, ладно?..

— Не бойся, не уйду.

Я уснул и не знал, что проснувшийся от смутного беспокойства Джеймс заглянул в комнату брата, но от увиденной картины решил ретироваться и осторожно прикрыть дверь. Потом перехватил мать, которая тоже отчего-то встревожилась, и какое-то время успокаивал ее, догадываясь, что самому старшему Поттеру, поглаживающему голову спящего сына, сейчас лучше не мешать, а потом сам долго размышлял, что же такого переживает отец, отчего к капельке крови из прокушенной губы присоединились две соленые дорожки...