Память Земли

Вадим Степанов
Память Земли

Артем Дикий летел на восток, прямо навстречу солнцу. Что-то скрипело в обшивке, но думать об этом не хотелось. Хотелось о выходных и беседке, которую он скоро достроит, и в которой он с женой и дочкой будет отдыхать в последние теплые дни лета. Старенький грузовой самолет пошел на посадку. Какие-то системы еще работали, поэтому садиться на ровную полосу было несложно. И все же Артем переживал. Он продолжал держать штурвал, хоть это и строго запрещалось инструкцией, и, тихо про себя молился, чтобы при контакте с землей чего-нибудь не отвалилось. В этот раз обошлось, посадка прошла благополучно. Погрузчики вереницей потянулись к хвостовой части самолета, неподалеку остановился серый «Аурус». Артем хмыкнул и, отстегнув ремни безопасности, направился к выходу из самолета.

Корольков смотрел на разгрузку борта, прикрываясь рукой от низкого солнца. Он не сразу заметил подошедшего Артема.

— Привет руководству, — шутливо поздоровался пилот.

— Привет, — Корольков пожал протянутую руку. — Все привез?

— Все что дали. Вот сопроводительные документы.

Он протянул черную папку начальнику космодрома.

— Чертовы бюрократы. Они ведь должны понимать, как это важно?

— Наверное, понимают, — пожал плечами Артем. — Такие деньжищи в наше время на неважное не выделяют.

— А, брось, — отмахнулся Корольков, — какие там «деньжищи». Копейки. Знаешь, какой бюджет был у космической отрасли? Знаешь, сколько всего вообще нужно, чтобы ракета поднялась в воздух.

— Представляю, — усмехнулся пилот. — Столько можно пекарен наделать, столько больниц построить на эти деньги.

— Ты издеваешься? — вспыхнул начальник космодрома.

— А что? Люди болеют, людям нужен хлеб, разве нет?

— Ты все прекрасно понимаешь. Зачем так говоришь? Ты же был там, — Корольков показал наверх, — ты ведь знаешь, как это важно.

— Было важно. Пока ваш любимый машинный интеллект чуть не уничтожил всю цивилизацию. Теперь градусники, книги, хлеб и нитки — вот что важно. А все остальное — не ко времени.

— Все сказал? — Корольков нахмурился.

— Все, — Артем кисло улыбнулся. — Пойду я, Иваныч, отдыхать. Всю ночь не спал, а мне еще обратно лететь.

— А чего ты не спал?

— Да у дочери жар был. Все ночь со Светкой бегали с влажными полотенцами.

— Ну, дети болеют, — пожал плечами Корольков. — Но я тебя пока не отпускаю. Со мной поедешь.

— Куда еще?

— В Центр. Хочу тебе кое-что показать. Не спорь, садись в машину.

Артем неохотно полез на заднее сиденье «Ауруса». Он и представить себе не мог, что может понадобиться его бывшему начальнику. Раньше он бы не задавался этими вопросами, помчался бы рядом, как собачонка. Но времена изменились. Больше ему не интересны полеты, звезды, космос и новые виды техники и топлива. Переболел, причем еще до того, как машинный интеллект решил самоликвидироваться, забрав с собой все технологии современности. Переболел, когда от человека уже не требовались ловкость, ум, знания, умения и опыт, а все делали машины. Когда люди перестали летать на орбиту.

Научный центр при космодроме, построенный еще до пришествия искина, выглядел уже не так впечатляюще, как раньше. Кое-где облупилась краска, где-то проржавели трубы, но он до сих пор внушал трепет, какой испытывает ребенок, первый раз увидевший настоящий космический аппарат.

Корольков сразу повел Артема к лабораториям. Здесь было необычно многолюдно и шумно от голосов. На стендах проводились испытания, у стареньких компьютеров трудились инженеры и программисты.

— Серьезно вы взялись восстанавливать отрасль, — заметил Артем.

— Еще бы, — гордо отозвался начальник космодрома. — Пойдем сюда, скоро ты увидишь кое-что, что тебя действительно порадует.

Они прошли к центральной части огромного зала. Здесь, закрепленная на металлическом каркасе, блестела обшивкой очень хорошо знакомая Артему сфера.

— Это же… — не поверил своим глазам пилот.

— Ага, — довольно улыбнулся начальник космодрома. — «Союз».

Артем нерешительно подошел к аппарату и дотронулся до обшивки. Сто миллионов лет назад он поднимался на таком в космос. Сперва только в научных целях, потом возил туристов, а затем все забыли о космосе, и запускать людей на орбиту стало дорого и неэффективно. Машине не нужен воздух, ее не страшит давление, в целом, никто даже не заплачет, если она будет уничтожена при транспортировке на космическую станцию. Ну разве что страховщики, но у них слезы крокодильи, ненастоящие, только чтобы повысить коэффициенты.

— А зачем, Юрий Иванович? — спросил Артем, оглянувшись на Королькова.

— Ты что, Дикий, забыл зачем космические аппараты строят? Чтобы летать.

— Куда вы собрались летать? Там же больше нет ничего. Деактивированные спутники и станции, обесточенные передатчики. Или вы хотите начать все сначала? Так ушло это время, нет ни знаний, ни ресурсов, ни людей.

— С людьми правда беда, — согласился Корольков. — Обученного космонавта днем с огнем…

Артем отшатнулся от «Союза», словно услышав, что тот вот-вот собирается взорваться.

— Вы чего удумали?

— Послушай, Артем, — сказал начальник космодрома, понижая голос. — Мы обнаружили, что некоторые системы можно восстановить. Искин сжег передатчики — логика тупой машины, но он не смог уничтожить сами станции. Ты понимаешь, что это значит?

— Откуда вы знаете?

— Спасибо радиолюбителям. Остались еще такие. На нашем «Эльбрусе» до сих пор в автономном режиме функционируют все системы. И небезызвестная тебе Элиза, продолжает сканировать Ланиакею. Так вот, машинный интеллект уничтожил только современные передатчики, а старое доброе радио, которое мы ставим еще со времен первых полетов, просто физически не смог. И вот мы связались с нашим виртуальным помощником Элизой, которая ждет не дождется, когда восстановят связь, и все недоумевает, почему мы так долго.

— Вы снова хотите связаться с искином? После всего?

— Дикий, — усмехнулся Корольков, — ну ты действительно дикий. Только не говори, что у тебя, как у всех этих нытиков, развилась робофобия. Если сломалась одна микроволновка, это ведь не значит, что и все остальные — зло.

— Не в машинном интеллекте дело, — не согласился Артем. — В нас. Мы сами напортачили, когда отдали ему свою жизнь, когда перестали думать и делать все своими руками. Удобно, безусловно, и дешево, когда за тебя все делают роботы, но вот отказывают его системы, и все летит в тартарары. Мы не умеем лечить, строить, готовить, думать. Мы даже забыли, как пользоваться полотенцем. И вот уже тринадцать лет учимся все это делать. А вы снова хотите вернуть нас к этому времени. Опять? Нет, Юрий Иванович, я не не доверяю роботам, я больше не доверяю людям. И это большая разница.

— Ты опоздал с этими моралями, теперь надо решать проблемы сегодняшнего дня. Миллионы больных ждут, когда запустятся медкапсулы, миллиард голодных ждет, когда заработают заводы, производящие питательное сырье. Тема, половине оставшихся в живых на планете элементарно не хватает воды, а опреснители не работают сами по себе.

— Но как-то же мы жили раньше? И обходились без искинов. Вот и сейчас…

— Это демагогия. Сейчас миллионы детей на планете умирают, а мы можем их спасти. И теперь мы будем знать о рисках.

— Но что может изменить одна станция?

— А это самое интересное, — улыбнулся Корольков, видя, что победил в споре. — Пойдем, я тебя кое с кем познакомлю.

Начальник космодрома повел Артема на верхний этаж, где так же размещался центр управления полетом. За одним из компьютеров сидел молодой парень, одетый в желтую куртку оверзайз, с дредами на голове и с огромной дырой в ухе. Именно к нему и направился Корольков.

— Вот, Артем, познакомься, это Леша Сальников. Наш новый специалист по связи.

— Очень приятно, — буркнул Артем, с сомнением оглядывая молодого человека.

— Хай, — отозвался Леша. — Запустил тест Лизки, девка шарит что почем. Нарыла экзопланет на тысячу лет вперед изучать.

— Леш, — смущенно откашлявшись, обратился Корольков. — Расскажи Артему про систему.

— А че, неофит еще не в курсе? — отозвался парень. — Ща накидаем схемку.

На экране монитора высветилась схема расположения спутников.

— Это проект «Заслон», — стал комментировать Корольков. — Одноименное отечественное предприятие занималось разработкой систем хранения информации, но и, как и остальные технологические отрасли, было использовано в космической сфере. Здесь ты видишь исследовательские центры, био-инженерные модули, системы спутниковой связи.

— И что? — спросил Артем. — Теперь это орбитальный мусор, потенциально опасный для планеты.

— Ничего подобного, — не согласился начальник космодрома. — Сеть продолжает функционировать в автономном режиме. Да, некоторые узлы требуют замены, какие-то процессы и исследовательская деятельность по понятным причинам остановлены, но это все еще рабочая сеть, которой успешно управляет наш искусственный интеллект Эльза.

— Толку от этих технологий, если здесь их не применить.

— Вообще-то это не так. «Заслон» занимался не только разработкой, но хранением информации, в том числе и той, которая использовалась для большинства современных систем. По сути, вся эта сеть является огромным сервером, куда осуществлялся перенос и хранение информации с Земли.

— Это глобальный бэкап, чел, — пояснил Леша.

— И Эльза, — продолжил Корольков, — имеет к нему доступ. Фактически она сможет заменить утерянные системы контроля на Земле. Понимаешь, что это значит? Мы снова будем жить нормальной жизнью. Исчезнут голод, разруха, вдоволь будет воды и света, заработают медкапсулы, фабрики и заводы.

— И мы снова отдадим свою жизнь роботам, — заключил Артем.

— И да, и нет, — ответил Корольков. — Но прежде ты должен вот на эту камеру произнести, что понимаешь, что информация, которую ты сейчас услышишь, является секретной, и в случае чего будешь отвечать, как за разглашение государственной тайны.

Артем неохотно сделал то, о чем его просили.

— Теперь про машинный интеллект, — не стал тянуть начальник космодрома. — Эльза не совсем машина, то есть она, конечно, лишь набор сигналов и последовательность алгоритмов, но при этом она еще и человек.

— Как это? — не понял Артем.

— Лизка реальная подруга, только оцифрованная, сечешь? — радостно пояснил Леша.

— Да, — пояснил Корольков. — Елизавета Петровна наш инженер, согласилась участвовать в эксперименте по перенесению сознания в код. Это не просто копирование алгоритмов поведения, а именно перенесения ее нейронных связей в виртуальное пространство. По сути, она практически та же личность. Мы даже смогли эмулировать ее ощущения тела. Мы точно не знаем, но она говорит, что может чувствовать и тепло, и холод, и даже нахождение тела в пространстве. Понятно, что все это условно, но все же.

— Неужели это было возможно?

— Да, именно наши ученые смогли это сделать. Теперь, как ты понимаешь, мы будет доверять цивилизацию не бездушной машине, а практически живому человеку, у которого есть и сострадание, и чувство меры, и самоконтроль.