Тайна озера Сайсары

Неудачный день

Таксисту Назару Казаряну с самого утра выпала невезуха. Когда он явился на смену в гараж, начал было осмотр машины, его вдруг вызвали в контору. Диспетчер Светка, встречавшая Назара всегда приветливо и запросто, обожгла сердитым взглядом и швырнула на стол квитанцию с адресом, до которого он «не доехал» на вызов. Резко и недовольно сказала: «Почему ты вчера сорвал шестой заказ?! Пришел пассажир с жалобой, он прождал тебя впустую битый час и опоздал на самолет!»

Назар взялся оправдываться, что, дескать, гонял с людьми на дачу в Хатын Юрях, там пробил колесо и отказал домкрат... пришлось повозиться с заменой камеры... Но диспетчер уже говорила с другим шофером, обронив напоследок: «С пассажиром разбирайся сам... Сам!»

Словно убегая от нее, Назар суетливо завел машину и, с визгом шин на повороте, вылетел из ворот таксопарка. Оттого, что любовно отлаженная «Волга» была послушна его воле, от яркости и чистейшей белизны свежего снега, немного успокоился, опустил стекло и жадно вдохнул этот пронзительный и чистый дух зимы. Он сознавал, что вчера допустил промах, опять подвела неумолимая жадность к деньгам...

Назар зло сплюнул через открытое окно. Мысли лихорадочно скакали: «Хорошо, если этот жалобщик собирался лететь местной авиалинией, а если на юг... тогда полторы сотни кровных рубликов вынь, да положь...» Припомнился в деталях вчерашний день, когда он рано утром катил по еще пустынным улицам города на этот злополучный вызов. На площади Орджоникидзе торчали две молодых парочки, которые издали замахали руками, а одна девушка, в коричневом кожаном пальто, возбужденно размахивая обеими руками над головой, вылетела на середину дороги. Назар хотел уже проскочить мимо, не терпел он подобную назойливость пассажиров. Но что-то сработало в нем помимо воли. Внутреннее чутье безошибочно определило в этих ранних пташках богатенькую «золотую молодежь», которая успешно «доит» папаш и сердобольных мамань, не ведая цены деньгам. Затормозил. Тут все четверо мигом налетели, быстро и шумно забрались в машину, словно боясь отказа ехать куда им вздумается. Салон заполнился веселой болтовней, запахом духов и вина.

— Шеф! На дачу в Хатын Юрях, гони! Не обидим! — уверенно приказал холеный парень с сутуловатыми плечами и короткой шеей. Он уже с раннего утра успел крепко выпить: лицо красное, глаза лихорадочно блестят.

Поняв, что отвязаться от них невозможно, устроились они надежно, что эти пижоны с накрашенными девицами сорят деньгами щедро, Назар отмолчался. Лихо развернул машину и на большой скорости помчался по улице, зная, что ГАИ в это время еще спит. Около дач они действительно заплатили вдвойне, «два счетчика», гуськом зашагали пробитой в снегу тропинкой к шикарной двухэтажной даче.

Когда он развернул машину, она вдруг заюлила по дороге, и Назар чертыхнулся, поняв, что спустил задний баллон. Остановился и выбросил из багажника запаску, пошарил под тряпьем домкрат и тут вспомнил, что еще вчера одолжил его Семке Сарычеву да позабыл забрать... Проклиная недавних пассажиров, Семку, машину, свою заполошную работу, он долго возился и один мучился на безлюдной дороге. Притащил от строящейся дачи длинную вагу и чурки дров, поднимал машину и подсовывал их под бампер... Так и прошло время шестого заказа. Успокаивал себя тем, что пассажир, наверняка, не лопух. Верным делом, нашел другое такси и особой беды нет. Но, увы... Уж коль не повезет... Беда за бедой, купил быка и тот худой... Вчера еще и жена, как с цепи сорвалась, грызла весь вечер: что у нормальных мужиков есть хорошие квартиры, а ты, дескать, ни к чему не приспособлен. Назар в оправданье ляпнул об их личной «Волге», тем еще сильнее раздразнил жену. Еще сейчас помнится ее крик: «Мы что, в твоей «Волге» станем жить круглый год? Тут двенадцать месяцев зима, а остальное лето! Ты когда на ней ездил? Больше тысячи сожрала на запчасти и гниет в гараже!» Назар бежал из дому от ее стенаний... «Сбесилась окончательно от сытости, — подумалось ему сейчас, — ей уже мало «Волги»! А когда поженились... была такая тихая простушка, ласковая, как котенок... одну юбку на смену имела... А теперь! Шуба на шубе в шкафах. Пригоршня золотых колец, три собольих шапки. И все равно мало. Они глаза не сыты. Теперь подавай новые хоромы, как той старухе из сказки... Но... где поймать золотую рыбку...»

В последнее время Назара одолевают причудливые и щемящие тоской сны. Разбитый усталостью после смены, он засыпал сразу. И его все чаще переносил на ночь какой-то волшебник в родную Армению. И видится почему-то одна и та же картина, как с гор опускается туман, а из безбрежного озера Севан всплывает и восходит сверкающее свежестью солнце... Сквозь это волшебство летят с трубными кликами стаи розовых лебедей, садятся на воду. А от самых вершин снежных гор, из бездонной глубины озера, звучит сильный мужской голос... скорбно и протяжно поющий древнюю армянскую песню о страданиях народа...

Очнувшись от этого сладкого наваждения, Назар каждый раз подолгу лежал в кровати с открытыми глазами и твердо решал: «Все! Еще один годок покручусь тут... только один год! И все брошу к чертям собачьим. Приспело время. Домой!» Но, коловерть работы снова втягивала его и дни летели бессчетно, месяцы, годы... Теперь уже и ехать особо не к кому. Родственники постарше поумирали. Мать с отцом покинули белый свет сразу после войны. Брат, Сурен, пропал без вести на фронте в первые же месяцы, после призыва не получили от него ни единой весточки. Назар долго еще ждал и верил, что брат вернется. Только недавно смирился с этой потерей. Когда Сурен уходил на фронт, Назару шел седьмой год. Образ брата помнился нечетко, а вот голос... Его голосом поет Севан и родные горы Армении. Брат остался жить в своих песнях, он очень любил петь... И еще помнятся его сильные руки, густая черная борода, когда он напоследок подбрасывал в небо Назара и пел ту самую песню, о страданиях армянского народа. Если бы только он был жив...

Чтобы развеять тяжелые мысли, Назар оторвал ладони от руля и сильно ими потер лицо. Заставил себя переключиться на другое. Сегодня уже первое ноября, скоро октябрьские праздники... Он стал высчитывать в уме, попадет ли дежурство в праздничные дни... И что же сказать при встрече этому отставшему от рейса пассажиру? Может быть, соврать, что заблудился? Надо еще взглянуть на его адрес. Если он запутан, можно и выкрутиться. Назар развернул бумажку и прочел: «Ул. Депутатская». Да, все указано точно. Квартира 14 и дом... Он даже вспомнил этот двухэтажный деревянный барак у перекрестка.

Такси проскочило улицу Белинского, помчалось берегом Залога, миновало университет. Назар машинально правил в сторону радиоцентра. Обреченно билась в голове мысль: «Придется отстегнуть полторы сотни... не такая уж беда. Можно эти «бабки» «наварить» за тройку дней, если хорошо покрутиться на дальних рейсах за город. Не стоит терзаться, все будет хорошо».

Вдали открылся ипподром. Когда машина летела краем озера Сайсары по расчищенному асфальту, внезапно наперед выскочили откуда-то гурьбой мальчишки и оказались прямо на дороге. Назар едва успел затормозить. Машина пошла юзом, передок выскочил на обочину и застрял в снегу. Рассвирепев от этой выходки сорванцов, таксист выскочил из открывшейся дверцы с руганью, но мальчишки почему-то не убегали, как обычно, а наоборот кинулись к нему.

— Дяденька, дядя!

— В милицию поедем... Там убили тетеньку!

— Где убили, кого? Что вы мелете?! Что за тетя?

— Там, там... Там лежит, — дружно замахали они руками в сторону зарослей желтого камыша.

Назар пошел за ними следом, черпая туфлями снег и проваливаясь в него по колено. На небольшой полянке, среди смятого камыша и куги, нелепо раскинув руки, лежала вверх лицом молоденькая женщина. На ее груди, припорошенной снегом, алело кровяное пятно. Казарян попятился, почти бегом вернулся к машине и торопливо запихал в нее галдящих мальчишек.

— Быстрее залазьте, — хрипло и, почему-то вполголоса, шипел ребятне, — может убийца еще в камышах прячется. Скорее в милицию!