Мальчик-Которого-Нет

1

— Что ж, — наконец сказал Дамблдор, — вот и все. Нам больше незачем здесь оставаться. Мы тоже можем присоединиться к празднованию.

— Да, — сказал Хагрид очень приглушенным голосом, — увезу-ка я лучше этот мотоцикл. Доброй ночи, профессор МакГонагалл… профессор Дамблдор, сэр.

Вытирая слезящиеся глаза рукавом куртки, Хагрид взгромоздился на мотоцикл и завел мотор. С ревом он поднялся в воздух и скрылся в ночи.

— Полагаю, мы скоро увидимся, профессор МакГонагалл, — сказал Дамблдор, кивая ей. Профессор МакГонагалл высморкалась в ответ.

Дамблдор развернулся и пошел обратно вдоль улицы. Он остановился на углу и достал серебряную гасилку, щелкнул ей, и двенадцать шариков света поспешили обратно к своим фонарям так быстро, что неожиданно Тисовая улица засияла оранжевым светом, и он мог различить полосатую кошку, которая прошмыгнула за угол на другом конце улицы. А еще ему был едва виден сверток на пороге дома номер четыре.

— Удачи, Гарри, — пробормотал он, повернулся на месте и со взмахом мантии исчез.

Легкий ветерок взъерошил живые изгороди тихой и аккуратной Тисовой улицы, которая была последним местом, где можно было ожидать чего-то необычного. Ребенок перевернулся под одеялом, но не проснулся. Маленькая ручка легла на сверкнувшее наложенными чарами письмо рядом с ним, и ребенок продолжал спать, не зная, что он особенный, не зная, что он знаменит, не зная, что через несколько часов его разбудит вопль миссис Дурсль, когда она откроет входную дверь, чтобы выставить бутылки из-под молока, и что следующие несколько недель его будет толкать и щипать его двоюродный брат Дадли… Ребенок не мог знать, что в тот самый момент по всей стране люди, собравшиеся тайно, поднимали бокалы и произносили приглушенными голосами:

— За Гарри Поттера — Мальчика-Который-Выжил!

[image_24749|center]

* * *

Жизнь в общаге способна сделать человека не восприимчивым к постороннему шуму, раздражающим вибрациям, своеобразному запаху, жаре, холоду… И даже вылитое на голову ведро воды разбудит не сразу, а лишь от прокравшегося в сладкий утренний сон моря и подсознательного раздражения от того, что следующие несколько дней будешь страдать из-за мокрых матраса, подушки, одеяла и постельного белья.

Наш блок после выходных спал так усиленно, что нас бы и вопли вахтерши Валерьевны не подняли бы. Мы люди опытные! Закаленные учебными буднями, так сказать. И первую громогласную фразу, ввинтившуюся мне в мозг, я просто проигнорировала.

— Вставай! Поднимайся! Сейчас же!

— Ага, щас-с-с… — выдохнула я в тощую подушку и повозилась, пытаясь найти позу поудобнее.

— Вставай! — повторился пронзительный вопль.

Я поморщилась и накрылась с головой. Пусть хоть небо рухнет, а я не встану. Мне надо еще хотя бы полчасика…

— Ты уже встал? — настаивал незнакомый голос.

И я с самым недовольным видом разлепила веки. Рука сама собой потянулась к полке за спиной, и через секунду у меня на носу очутились очки. С минуту я смотрела сквозь них в полумрак, а потом закрыла глаза и попыталась вновь уснуть.

— Давай живей, я хочу, чтобы ты последил за беконом.

Не успев провалиться в дрему, я нахмурилась, пытаясь вспомнить, кому принадлежит голос. Это не была одна из соседок. Я дома, и это орет одна из моих теток? Нет. Мамина подруга? Они себе подобное не позволяют. Тогда… кто?

Недоумение заставило вновь открыть глаза и сесть. Я покачнулась на узком лежаке и ухнула в щель между ним и тщедушной дверцей.

— Что ты там копаешься? — раздалось совсем рядом, а потом дверца распахнулась, и я выкатилась под ноги высокой блондинке лет тридцати.

Несколько секунд я тупо таращилась на совершенно незнакомую особу, более всего похожую на девицу из американской рекламы пятидесятых годов: светлые аккуратно уложенные волосы, искусно выполненный макияж, подчеркивающий светло-зеленые глаза; платье в мелкий цветочек, кофточка пастельного оттенка, нитка жемчуга, туфельки на минимальном каблучке. Идеальная красавица-домохозяйка. Образ портила разве что чересчур длинная шея, да то, что женщина при виде меня презрительно поджала губы.

— Вставай! — вскричала она, а потом схватила за ворот и с удивительной силой поволокла за собой.

«А? Где я?»

Дом казался незнакомым. Ни одна деталь не вызывала приступа узнавания. Я ошалело таращилась по сторонам, пока женщина с руганью не остановилась у плиты.

— Поджарь бекон! — велела она. — И яйца. Да смотри, чтобы ничего не пригорело.

Пару секунд спустя я обнаружила себя с лопаткой в руке над сковородкой, в которой весело шипели полоски грудинки. А я смотрела на них с какой-то неправильной высоты, будто бы я как-то враз укоротилась.

«А?»

Рядом оказался полированный металлический кувшин, и я со страхом в него уставилась. Но увидела не себя, а какое-то несуразное мелкое существо с короткой мальчишеской стрижкой и в круглых очках.

«Что? Я же не…»

Свободной рукой я ощупала лоб и шепотом чертыхнулась.

«И глаза зеленые…Но… А вдруг?..»

Но из отражения на меня смотрел тот, в ком любой человек на планете без сомнений узнает героя одной истории. Правда, на киношный образ этот герой походил слабо.

«Герой?»

Я перепугано ощупала себя, пользуясь тем, что остальные обитатели дома отвлеклись, и выдохнула. Девочка. Несомненно. Какое счастье!

[image_23419|center]

Тем временем в кухню под поздравления родителей вплыл Дадли, и у меня появилась возможность рассмотреть семейство Дурслей в полном составе.

Что ж. Не только тетя Петунья не походила на свое описание глазами книжного Гарри. Дядю Вернона никак нельзя было назвать тучным. Да и Дадли не выглядел упитанным кабанчиком. Просто чуть полноватый мужчина и его здоровый и явно не страдающий от недоедания сын. Они даже страшненькими не были. Скорее обычными. Маленькое среднестатистическое семейство.

— Причешись! — велел дядя, когда я поставила перед ним тарелку с яйцами и беконом.

«И вам доброе утро!» — подумала я, решив помалкивать и наблюдать.

Подарков для Дадли оказалось не тридцать шесть, а всего лишь четыре, но кузен Гарри по одному лишь виду свертков понял, что среди них нет компьютера, и начал истерить. И хотя тетя мигом кинулась утешать сына, дядя Вернон только хмурил брови и решительно кромсал свой бекон.

— Дадличек, зачем тебе компьютер, ты ведь осенью отправишься учиться в Воннингс. Тебе не позволят взять компьютер с собой, — убеждала блондинка, но мальчишка не считал это аргументом, продолжал топать и кричать.

— А ты не промах, сынок, — сказал дядя, когда Дадли согласился на еще пару подарков, купленных в Лондоне, вместо компьютера. — Настоящий делец!

[image_24748|center]

Дальше события развивались ровно по канону: звонок, весть о переломе ноги миссис Фигг, спор Дурслей, недовольство Дадли и решение взять меня с собой. После чего меня отправили в душ и выдали комплект из дешевых, но совершенно новых шорт и футболки.

Лишь оказавшись в машине, я нашла время обдумать произошедшее. Сначала показалось, что мне все только снится, но чем дальше, тем меньше в это верилось. И раз я попала, то нет смысла впадать в истерику. Это никому не помогало. А раз выхода у меня нет, то стоит расслабиться и принять ситуацию. А для принятия не плохо бы в ней разобраться.

В Лондоне для детей была обширная развлекательная программа. И зоопарк шел лишь вторым пунктом после ланча в кафе с тортом и мороженым. Меня не обделили, кусок торта был меньше, чем у Дадли, но вполне себе приличный, а мороженое — самое дешевое, но зато обалденно вкусный фруктовый лед, а не какой-то пломбир, пусть и с колотым шоколадом.

В зоопарке я вела себя тихо и примерно, а потому никто не уехал домой сразу после разглядывания змей. Дальше старшие Дурсли повели нас с кузеном и Полкинсом в кино. В темноте кинотеатра меня от перенапряжения сморил сон, и я погрузилась в воспоминания о жизни Гарри Поттер. К моменту, когда хохочущий Дадли разлил на меня газировку, я уже знала, как жила эта девочка последние годы.

Для начала воспоминания развеяли мое предположение о смене пола с вселением новой души. Нет, Гарри всегда была девочкой. Но никто этого не замечал. Даже тетя Петунья, переодевавшая и купавшая маленькую Гарри до того момента, когда девочка смогла делать это сама. Это наводило на мысль, что Дурслей зачаровали.

Но зачем кому-то, чтобы Дурсли считали ребенка Поттеров мальчиком? Нелепость. Если только… Если только тот, кто зачаровал родичей Гарри, сам был не в курсе, что она девочка. И уже чары, выходит, легли так, что Дурсли считали племянницу племянником. Побочный эффект. Но тогда сами чары, получается, нужны для другого. Например, заставить тетю и дядю ненавидеть Гарри.

Да и на Гарри они явно действовали.

Девочка по воспоминаниям казалась самой настоящей дурочкой. Дурочкой, считавшей Дурслей чистым злом. Любое их действие она воспринимала как собственное угнетение и унижение. Но на меня наложенные чары не действовали, так что я воспринимала ситуацию не через слой наведенной ненависти и рассеивания внимания.

И видела, что Дурсли не были так уж жестоки к девочке. Она ела достаточно, пусть и без пары-тройки добавок. Ей почти не доставались сладости, все больше морковка и капуста, но голодом не морили. Да, она спала в чулане, но ее не запирали в нем на дни и недели. Обычно наказание ограничивалось проведенным взаперти вечером без ужина. Хотя дядя грозился, что уж там. И пусть Гарри донашивала одежду Дадли, в которой напоминала мокрого птенца, но в школу она ходила в дешевеньких, но новых брюках и рубашках. И даже туфли и кроссовки ей покупались по ноге. А кузен не вел на Гарри охоту, предпочитая большую часть времени игнорировать родственницу. Лишь цыкал, если видел вне дома, да хмуро посматривал из-под челки.

На обследования Петунья Гарри не водила, никто и никогда не рассматривал ее достаточно близко, и совершенно все были уверены, что Гарри — мальчик. Мелкий и тощий.

Более того, Гарри и сама не слишком вникала в свою половую принадлежность. Она носила вещи, предназначенные для мальчика, и для нее этого было достаточно. А додуматься до очевидного открытия ей мешали собственная недалекость и рассеянность, явно искусственного происхождения.

«Вот попадос! — искренне возмутилась я. — И как быть?»

В своей теперь уже прошлой жизни планировать я не любила, но в этой без списка дел не обойтись. И я решила, что перед началом его составления стоит собрать побольше сведений. И в первую очередь найти документы Гарри. Они могли пролить какой-то свет на всю эту историю.

Сказано — сделано. На следующий день, пока Дадли где-то шатался со своими дружками, дядя был на работе, а тетя вышла в магазин, я быстро и тщательно обыскала спальню Петуньи и Вернона. Как и ожидалось, стопка документов отыскалась в верхнем ящике комода. Там же я нашла письмо Дамблдора. И несколько раз его перечитала, прежде чем застонать от понимания.

Итак. Согласно словам директора, я — сын Лили и Джеймса Поттеров, Гарри. Ни точной даты моего рождения, ни списка прививок, ни магической метрики, ни адреса, где решили похоронить родителей. Дамблдор, который в книгах на каждом шагу плел густое кружево слов, умудряясь запутать собеседника и вывернуть его обвинения в обратную сторону, в письме оказался сух и лаконичен сверх меры.