Нетерпение сердца

Северус

Следующим вечером дождь становится ледяным, и Северус плотнее заматывает серо-зеленый шарф, который зачем-то носит в школе. До Хогсмида не так далеко пешком, но он бы многое отдал, чтобы остаться этим вечером у камина. Очень некстати, что Мэри не живет в школе — тогда у них было бы больше возможностей поговорить. Конечно, Лили делится с ней больше, чем с ним. И это тоже нужно помнить.

Мэри открывает дверь неохотно — и сразу прячет правую руку за спину. Она живет в небольшом домике серого цвета на самой окраине деревни. Впрочем, здесь все равно дышится свободнее, чем в замке.

— Я буду у нее только в пятницу, — Мэри, кажется, догадывается, зачем нужна ему, но ее лицо не выражает эмоций. — Пока что никаких новостей нет.

Северус проходит в гостиную и некоторое время разглядывает скучную и простую обстановку. Только две фотографии на каминной полке оживляют унылость: на одной Мэри лет пятнадцать — такой он ее и помнит, на другой — Лили и Мэри, уже совсем взрослые, обнимаются на фоне церкви.

— Я принес мазь, — Северус достает склянку с оранжевым лекарством. — Нельзя оставлять ожог, руки лишишься.

Мэри неожиданно краснеет, но склянку берет, пытаясь скрыть смущение.

— Я подумала, что если пойду к Помфри, то она всем разболтает, и придется обсуждать мою профпригодность, — она откупоривает пробку и нюхает мазь. — Иначе зачем Кеттлберну помощница, которая сама едва справляется с этими тварями?

Северус внимательно рассматривает ее розоватое лицо.

— Помфри хранит достаточно секретов, можешь ее не бояться. Я не думаю, что хоть один из преподавателей в школе связан с Темным Лордом или делится информацией. Сплетничают студенты.

Мэри пожимает плечами и, морщась от боли, медленно снимает с руки мятую повязку. Северус думает, что у Макдональд тоже непростая жизнь: обуза в виде близкого человека, дурацкая работа, опасное задание и одиночество. Вряд ли Дамблдор ввязал бы ее в такую авантюру, если бы у нее кто-то был.

В соседней комнате раздаются шаги и мычание, потом в дверь кто-то колотит изо всех сил несколько минут — и снова наступает тишина. Северус поворачивается к Мэри, но та стремительно отводит взгляд.

— Это опасно. Она неуправляема?

— Я не могу отдать ее в Мунго! — Мэри подходит к столу и, поставив склянку на скатерть, запускает палец в оранжевую мазь. — Там сейчас никому до нее дела нет. Все только и бегают, что с ранами и травмами, полученными от встреч с Пожирателями Смерти. Я ее люблю, и она такой стала не по своей вине.

— Дамблдор знает?

— Может быть, — Мэри с облегчением выдыхает: мазь начинает действовать и впитывается в кожу. — Никогда нельзя точно сказать, что именно он знает. Спасибо за помощь, Северус. Представляю, как тебе не хотелось идти сюда по такой погоде.

Она говорит это без насмешки, и ему вдруг становится неловко. Он пришел сюда ради Лили, а совсем не для того, чтобы помочь девочке, с которой в школе вечно были проблемы. То она надоедала Мальсиберу своей жизнерадостностью, то постоянно болталась рядом с Лили. Вот и теперь она здесь.

— Слежу, чтобы ты была боеспособна, — отвечает Северус чуть едко. — Я пойду, уже совсем поздно. В следующий раз корми этих тварей осторожнее. Или попроси Граббли-Дерг помочь, она все равно ни черта не делает.

Мэри криво улыбается и кивает. Северус запахивает мантию плотнее и выходит под колючий дождь.

Мэри

Лили в ту, прошлую встречу, и Лили сегодня — разные женщины. Мэри обнимает ее осторожно — рука еще болит — и похлопывает по плечу. Комната, которая еще недавно казалась неопрятной и заброшенной, теперь вымыта, прибрана и выглядит вполне обитаемо.

— Как ты себя чувствуешь? — Мэри вытаскивает из кармана леденец на палочке, купленный в «Сладком Королевстве», и протягивает Гарри. — Ему уже можно такие штуки?

Лили перехватывает лакомство и с сомнением вертит в пальцах.

— Не думаю, — произносит она решительно. — Еще проглотит целиком. В Мунго нам сейчас лучше не появляться. Впрочем, мне совсем не с кем поговорить о всяких детских делах, только с Эйлин, но я так пока и не могу себя заставить разговориться. И еще: мне нужны вещи и хоть какие-то игрушки. У нас почти ничего нет.

Мэри хмурится, глядя на нее.

— Хочешь, чтобы я купила?

— Если можешь.

— Это не будет выглядеть подозрительно?

— Иди в маггловский магазин, — Лили поднимается и подходит к письменному столу. — Там точно никаких подозрений не возникнет. Возьми деньги — у меня давно лежат на всякий случай. Когда ты придешь в следующий раз?

Мэри складывает странно выглядящие бумажки в карман блузки и пожимает плечами. Обычно она договаривается обо всем с Дамблдором, а он не советует появляться часто в тех местах, где Мэри обычно не ждут.

— Через неделю, может быть, полторы.

Лили слегка сердито дергает уголком губ, но ничего не отвечает. Мэри смотрит на нее искоса, делая вид, что наблюдает за тем, как Гарри возится со своей игрушкой на цветастом ковре. Сейчас Лили молчит, но придет время, когда она начнет задавать вопросы. И те же самые вопросы мучают и ее саму.

— Что у тебя с рукой? — Лили кивает на тугую повязку.

— Саламандра обожгла, — Мэри невольно касается повязки. — Я самонадеянно рассчитывала, что пройдет само, но стало только хуже. И когда я уже отчаялась, зашел Северус и принес мне мазь, от которой сразу стало легче.

Лили слегка приподнимает брови.

— Северус? Сам пришел к тебе в Хогсмид?

— Считаешь, он не способен на такое?

Лили долго смотрит на нее изучающим взглядом, прежде чем ответить.

— Он довольно избирателен, но ты, возможно, этого еще не знаешь. Он делает только то, что ему нравится. Либо то, что ему зачем-то нужно. Другое ему неинтересно.

Мэри подавляет раздражение и в ответ просто дергает плечом. Откуда у нее такое отношение к человеку, который ради нее готов на все? Или она до сих пор думает, что ему нужна только она одна, а на остальных ему плевать?

— Ты другая, Лили, — произносит она вместо этого. — Не узнаю тебя.

— Джеймс мертв, Сириус и Ремус — далеко, я заперта в этом чертовом доме с молчаливой женщиной и ребенком, — Лили кривится. — Я должна сиять от счастья? И еще эта неизвестность, перемешанная с яростью. Мне хочется понять, что я буду делать завтра. Через неделю. Через месяц. У тебя, конечно, информации нет.

Мэри сглатывает. Ни у кого нет информации, потому что война продолжается. Вряд ли сам Дамблдор уверен в будущем. Что-то идет не так, как должно. Но объяснить это Лили — невозможно.

— Я попробую выяснить, — глухо говорит она и поправляет воротник блузки. — И обязательно куплю тебе вещи. Не скучай, ладно? У тебя же есть Гарри.

И они обе переводят взгляд на ребенка, у которого больше нет отца.

Северус

Мать, разумеется, знает о его чувствах к Лили, и это только усиливает ощущение неловкости. Поэтому Северус старается миновать кухню, где мать теперь находится чаще всего, и быстро подняться наверх.

— Подожди, — мать негромко окликает его, и в голосе слышится неуверенность.

Северус неохотно оборачивается. После всех этих лет недосказанности ему постоянно хочется спросить, какого черта она выбирала отца — а не ребенка. Ведь если бы они вдвоем сбежали отсюда, его детство могло бы стать совсем другим. Но в двадцать один выяснять отношения кажется нелепым, а заноза сидит.

Мать смотрит на него нерешительно и переминается с ноги на ногу. Ее желтоватое лицо кажется совсем грустным, и Северусу хочется ее обнять. Но мгновение проходит, и он только спрашивает:

— Что?

— Пожалуйста, проведай отца, — ее губы сжимаются точно как у него самого, и Северус шумно выдыхает. — Если откажешь — я пойду сама.

И оставит Лили одну? Но огоньки упрямства в материнских глазах не оставляют сомнений, и Северус зло усмехается. Любовь — отвратительна. Если бы он мог заставить себя не любить, то выдернул бы это чувство из себя. Любовь приносит только боль, разочарование и пустоту.

И как же это унизительно! Отец бросил ее и ушел, даже не оглянувшись — а она все еще беспокоится.

Лили открывает не сразу, и Северус некоторое время прислушивается к тишине за дверью. Как ей удается развлекать сына, если им даже невозможно выйти на улицу? Первокурсники-то не могут просидеть целый урок, что уж говорить о годовалом ребенке…

— Проходи, — Лили впускает его внутрь. Она выглядит немногим лучше, чем в прошлый раз, но все-таки лучше. — Как дела в Хогвартсе?

Северус останавливается у окна и невольно любуется ее лицом, фигурой и волосами. Все это может принадлежать теперь ему, потому что Поттер — мертв, а Лили ни за что не должна остаться одна.

И он невольно касается груди, успокаивая нетерпеливое сердце.

— Привычно, — Северус издалека рассматривает сонное лицо Гарри в кроватке. — Позавчера навещал Мэри: ее обожгла саламандра. Не понимаю, зачем Дамблдору держать Кеттлберна. Он совершенно бесполезен — впрочем, Граббли-Дерг тоже.

Лили усмехается. Подавленность исчезла из ее глаз и полностью уступила место холоду и решительности. Это — опасно. С такими глазами Лили может пойти на что угодно, и ее обязательно нужно уберечь. Пока Дамблдор не разобрался с пророчеством, ей нельзя показываться на улице.

— Ты как всегда лучше знаешь, кто должен остаться, а кто — уйти, — Лили устало подпирает щеку ладонью. — Джеймс как-то сказал, что тебе подойдет место декана. Он пошутил, а шутка сбылась.

Северус задыхается от гнева. Поттер и после школы находил повод смеяться над ним? Сам-то он, конечно, преуспел: не стал никем и умер самой тупой смертью на свете.

Гнев и презрение, видимо, читаются в его глазах, потому что Лили, разглядывая его, слегка приподнимает брови.

— Мне жаль, что его больше нет, — поспешно замечает Северус, но понимает, что замечание опоздало.

— Нет, тебе плевать, Сев, — Лили сердито щурит глаза. — Ты рад, что снова рядом со мной, а человек, который так давно подшучивал над тобой, умер. Как сильно, наверное, тебе не хватало дружбы, раз ты даже не пытаешься скрыть эти низкие эмоции.

Он вздрагивает, как от удара. Дружбы! Неужели она не видит, не чувствует?

— Ладно, — Лили вздыхает и кивком головы указывает на старенькое кресло возле себя. — Столько лет прошло, а мы так давно не разговаривали по-настоящему. Расскажи мне про Хогвартс. Что-нибудь доброе, хорошее. И еще… ты можешь… как-нибудь навестить Петунию? У меня для нее записка.

Северус покорно опускается в кресло. Оно стояло здесь еще с тех пор, как он был ребенком и мечтал о девочке с рыжими волосами.

Мэри

С ее последней прогулки по Лондону город сильно изменился. Она была здесь год назад, и город еще не выглядел таким испуганным. Прохожие, не отрывающие взгляда от дороги, серые дома с закрытыми ставнями, мелькающие автомобили — все кажется охваченным ужасом и паникой.

Чтобы скорее вернуться в Хогсмид, она решает сократить путь и сворачивает в переулок между двумя большими улицами, на всякий случай сжимая палочку в кармане. И какой черт только дернул ее согласиться пойти в маггловский магазин! Она же ничего не понимает ни в детской одежде, ни в игрушках. Стоило, наверное, попросить Стебль — у той хоть племянники есть. Да и бабушка с утра снова капризничала… Как она там одна? Жаль, что она совсем не похожа на прежнюю себя. Какие приятные вечера они проводили вместе. Теперь остается только вспоминать.