Лица

КАКИМ БЫЛ ИХ ХАРАКТЕР

Восемнадцатилетний Герасим Фейгин был ранен многочисленными осколками гранаты. Когда пришел врач его оперировать, Фейгин наотрез отказался от наркоза. «Режьте так, — сказал, — только разрешите мне курить». Старый хирург повидал за свою жизнь разных сумасшедших. Он помыл руки и полтора часа оперировал «по живому». Потом спросил, зачем понадобилось молодому человеку осложнять собственную жизнь. Герасим ответил, что хочет знать свою способность выдерживать большие испытания, которые, как он думал, были еще впереди.

Фейгин погиб спустя полтора года на льду Кронштадтского залива, идя в атаку на восставших контрреволюционеров. Он успел перед смертью написать стихи, среди которых были и такие строки: «Мы пойдем без страха, мы пойдем без дрожи, мы пойдем навстречу грозному врагу…» У Герасима, насколько я знаю, не было детей, и его характера никто впрямую не унаследовал. Но скажите, пожалуйста, с помощью каких генов передаются качества от одних людей другим даже тогда, когда они не связаны родством, и даже тогда, когда они разделены десятилетиями? Факт остается фактом: в Великую Отечественную молодежь с честью выдержала суровые испытания, и то, что она могла их выдержать, было предсказано еще в семнадцатом.

Юнкомы обладали самосознанием взрослых людей. Когда на базарной площади вдруг раздавались крики и выстрелы, и вся толпа панически шарахалась в сторону, и несся клич: «Коммунисты, сюда!», юные коммунары с сосредоточенными лицами продирались к месту сбора, где могли найти себе и защиту и могилу. И никто из окружающих, потрясенных их решительностью, не посмел бы сказать: «И вы, сопляки, туда же!»

То было удивительно емкое время. За каких-нибудь два-три года человек проживал столь богатую событиями жизнь, какой хватило бы в иные периоды на человеческий век. Шестнадцатилетний командир полка обладал опытом, мудростью и знаниями пожилого военачальника. Римму Юровскую, ставшую секретарем ЦК РКСМ в девятнадцатом году, юнкомы называли «мамашей». Она действительно была строга, серьезна и заботлива, но ей не было и двадцати лет.

Перед юнкомами стояли четкие и ясные задачи, что, конечно же, облегчало им жизнь. Они крепко верили в то, во что они верили, и были счастливы не тем днем, которым жили, а будущим тысячелетием. Это давало им возможность совершать поступки, явно не соответствующие их физическим силам. Возьмите самый факт вступления в союз молодежи. Он никогда не походил на элементарное «самозачисление», он требовал большого мужества, нередко приводил к разрыву с семьей, означал «выставление своей кандидатуры на верную гибель», как выразился один бывший юнком.

Они часто умирали. От тифа, как Толя Казаковцев, про которого говорили, что тиф его сжег. От сердечных приступов, как Гена Гарабурда, которому в момент смерти было всего двадцать лет. От «никому не нужного кровоизлияния в мозг», как писали потом оставшиеся в живых об Иосифе Варламове, которого все звали Варлашей. От пули, как Соня Морозова, ученица 6-го класса гимназии; ее убили казаки «при попытке к бегству», хотя было видно, что пуля вошла в затылок с близкого расстояния, даже шаль была обожжена. От тяжелых ран, лежа в полуголодных госпиталях, как Яша Ушеренко. И от разрыва сердца, как Иван Шостин, который за короткую свою жизнь успел пережить и плен, и пытки, и расстрел, и побег, и лишь покоя никогда не знал. И просто так умирали, от самого обыкновенного переутомления, как умер Витька Власов, детский организм которого, конечно, не стал сильнее от взрослости задач.

«И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча над тобой…»