Tabula rasa

В начале появилась боль. Она жгла, морозила, сжимала, крутила, колола и разрывала на цветные лоскуты. Но и в каждом лоскуте боль жила и пульсировала, пока не приходила пустота...

Потом вернулись звуки. Они что-то значили, но никак не получалось понять, что именно. Особенно часто повторялось совсем непонятное: «Сбраунмисбраунмисбрау»… Будто испорченное радио… Оставалось терпеливо ждать пустоты, потому что она всегда приходила вместе с тишиной.

Свет возникал внезапно и ненадолго. Яркий, слепящий, невыносимый. Он приносил с собой новую боль, лязгающие металлические звуки и запахи…

Запахи… Их было много. Слишком много. Одни — смутно знакомые и длинные, как шерстяные нитки в клубке, другие — новые и коротенькие, как обрезки пряжи. Все они что-то рассказывали, тревожили и будоражили, звали за собой и о чём-то предупреждали, но распутать этот клубок никак не получалось.

Всё было неправильно, не так как раньше. Вот только вспомнить про это «раньше» никак не выходило. Мир сжался до простого: боль-свет-звук-запах. Особым подарком появлялся прохладный вкус воды. Он был самым настоящим в этом странном мире. Казалось, ещё пара глотков — и морок рассеется, но вода заканчивалась раньше. А иногда вместо неё возникал гадкий привкус чего-то травянистого, опасного и неправильного. Оставалось терпеть и ждать.

Когда боль-свет-звук-запах стали привычными, что-то наконец изменилось. Бесформенное и непонятное «я» стало обретать границу, которая чувствовала прикосновение, давление, дуновение, тепло, холод. Как будто множество крохотных «я» пытались впитать всё, что происходит вокруг. Потом исчезло что-то большое и мягкое, закрывавшее свет. И звуки стали яснее.

А потом я вспомнила.

Заклинание отбрасывает меня к перилам. Холодный мрамор выскальзывает из-под пальцев. Падение. Удар так силён, что я перестаю чувствовать тело. Хриплое рычание рядом. Отвратительный запах. Не могу пошевелиться, не могу открыть глаза. Вспышка. Темнота. Тишина. Пустота.

1

— Мисс Браун! Вы меня слышите? — целитель Август (предпочитавший, чтобы его называли исключительно по имени) ещё раз вывел линию диагностического заклинания над телом пациентки и покосился на Сметвика. Но и у вечно уверенного в себе патрона сейчас было растерянное выражение лица. Костерост сработал безупречно. Со спинным мозгом пришлось повозиться, но большая часть волокон восстановилась. Даже зрение удалось сохранить. Шрамы у бедняжки, конечно, останутся, но выжить после нападения оборотня — уже чудо, не стоит гневить судьбу. Всё, решительно всё было хорошо. За одним маленьким исключением — пациентка не приходила в сознание.

— Думайте! — Сметвик заметно нервничал. — Трансформация в коме — верная смерть.

— Она не станет оборотнем, — упрямо повторил целитель Август. — Эддисон Беннетт выдал квалифицированное заключение.

— Не вспоминайте при мне Беннетта, — раздражённо отмахнулся Сметвик. — Он подтвердит то, что выгодно для его очередного эксперимента, а не то, что есть на самом деле. Надеюсь, вы не забыли поучительную историю с так называемыми «швами»?

— Не забыл, — Август постарался придать голосу покаянные нотки. Патрон был отличным целителем, но болезненно относился к новшествам и на дух не переносил новаторов. А целитель Август твёрдо верил, что две головы лучше, чем одна. Особенно если одна из них принадлежит Эддисону Беннетту. И потому сразу после обхода отправился на его поиски.

Больница гудела как растревоженный улей. Все палаты были заполнены и переполнены, на специализацию этажей махнули рукой, целители работали в три смены. Приём посетителей запретили, но народу всё равно было много. То тут, то там мелькали красные аврорские мантии. Август в который раз подумал, что за всё время правления Того-Кого-Нельзя-Называть не видел столько пострадавших, сколько случилось в ходе битвы за Хогвартс. Нет, он не был коллаборационистом. Он радовался победе. Просто не любил войну во всех её проявлениях.

В лабораторном отделении, напротив, было тихо. То-самое-правительство «рационализировало» расходы, и держать штатных зельеваров стало не по карману. Новый министр понимающе покивал, выделил небольшую сумму на закупку готовых зелий и попросил потерпеть ещё немного.

Беннетт обнаружился в малой лаборатории. Как всегда встрёпанный и без форменной мантии, зато с фирменной безуминкой во взгляде.

— А, ты очень кстати! — Беннетт махнул рукой с пробиркой, отчего опалесцирующая жидкость в ней едва не выплеснулась. — Мне срочно нужно самую малость человеческого гемоглобина.

— Интересно, Эд, кого ты строгаешь на ингредиенты, когда меня нет рядом? — проворчал Август, послушно доставая волшебную палочку. — Но перестань размахивать этой штукой. Сколько?

— Унцию? — оживился Беннетт. — Чтобы с запасом?

— С запасом я тебе в прошлый раз сцедил. На самом деле сколько?

Ритуал повторялся почти каждый раз. Эксперименты Беннетта требовали то пряди волос, то ногтя, то ещё какой-нибудь частицы плоти, но чаще всего — крови. Август подозревал, что Беннетт надёжно отвадил дикими просьбами всех остальных возможных посетителей, но сам он исправно платил за право находиться во владениях чудаковатого друга и коллеги. В этот раз сторговались на пяти каплях, сразу же добавленных в пробирку, содержимое которой моментально отправилось в булькающий котёл, где уже через несколько мгновений воздвигся сияющий кристалл.

Наблюдать за работой Беннетта было отдельным удовольствием. Он жонглировал мензурками, пробирками, колбами и ретортами как заправский циркач на ярмарке, болтая при этом без умолку. Август только диву давался, как можно почти на глазок готовить зелье, требующее точнейших пропорций.

Повинуясь палочке Беннетта, кристалл вылетел из жидкости, взорвался осколками, которые аккуратной горкой всыпались в ступку, а невесть откуда взявшийся пестик тут же начал перетирать их в пыль.

— Ну так что? — внезапно поинтересовался Беннетт. — Спящая красавица, покусанная гадким волком, не желает просыпаться?

— Откуда знаешь? — слова вырвались у Августа ещё до того, как он сообразил, что Беннетт именно этого и добивался.

— Просто наш Сметвик — перестраховщик, — Беннетт предоставил пестику работать самостоятельно, а сам развернулся к Августу с сияющей улыбкой. — Ты видел его боггарта? Я — видел!

Август хмыкнул.

— О, да, ты видел, потому что сам подсунул боггарта в кладовую. И с того дня вся больница знает, что целитель, специализирующийся на укусах волшебных тварей, боится оборотней. А ещё с того дня тебе запрещено входить в помещения с пациентами. Но как это связано с мисс Браун?

— Её так зовут? — восхитился Беннетт. — «Мисс Грей» было бы куда лучше, правда? Всё-всё, не злись, но согласись, смешно? Так вот… На днях Сметвик заказал мне семь порций Волчьего противоядия. Сам пришёл! Сказал, что это очень важно для одного его знакомого… Спорим, что «знакомого» зовут мисс Браун? И Сметвик тайком выпаивает твоей подопечной дорогущее и абсолютно ненужное зелье?

— Не понимаю, — Август пожал плечами. — Зачем?

— Ты нелюбопытный, в нашей профессии это минус, — Беннетт погрозил Августу пальцем. — А я раздобыл график дежурств и выяснил, что одиннадцатого мая у босса ночное бдение в отделении покусанных и обслюнявленных. И это значит, что если эксперт Эддисон Беннетт вдруг ошибся, то бедняге придется провести ночь полнолуния рядом с дверью, за которой беснуется большое красивое животное по имени… Как зовут эту малышку?

— Мисс Браун, я же тебе сказал.

— Не-ет, как её зовут близкие и родные?

— Лаванда, кажется. Не заговаривай мне зубы! Допустим, что Сметвик спустил половину жалования, чтобы не выставить себя трусом, но как это связано с тем, что пациентка спустя два дня после отмены «сна без сновидений» всё ещё не проснулась, как будто организм… — тут Август вскочил со стула и заметался по лаборатории, — Мерлинова печень, Беннетт! Ну конечно! Ты мог сразу сказать?!!

— Когда ты так связно и чётко выражаешь свои мысли, слушать тебя одно удовольствие, — кивнул Беннетт. — Да, из-за аконита увеличился период выведения зелья. И много чего другого по мелочи. А наш старичок этого не учёл. Да и я понял, когда было уже поздно. Но не дёргайся. Всё плохое уже случилось. Вместо сна без сновидений малышка получила чуть более лёгкий и длительный наркоз. Попроси её потом рассказать Сметвику, что она чувствовала. Ему понравится.

Август поморщился. От мысли, что девушка несколько дней мучилась из-за того, что патрон назначил ненужную профилактику, его замутило.

— И что теперь, Беннетт? Я не могу отменить ликантропное в середине курса.

— И не надо. Боли она больше не чувствует, завтра-послезавтра уже проснётся, наверное. Зато… нет, неважно.

— Нет уж, говори. Неужели я сейчас узнаю, в чём твой интерес?

— Никакого, пирожок! Это подарок судьбы для самой девушки! Все новые чувства, которые она обрела из-за частичной ликантропии, разовьются в условиях неподвижности и отсутствия раздражителей в полную силу! Великолепный нюх, острый слух, ночное зрение. А ещё…

Август вцепился в волосы и застонал.

— Фактически Сметвик выращивает в ней оборотня?

— Нет, друг мой! Волка в обличье девушки, с разумом и полным контролем своих повадок. Она будет прекрасна! И каждый час, проведённый в коме, всё больше развивает в ней новый дар!

— Беннетт, прошу тебя, разбуди её!

— Ты скучный тип, Август, — вздохнул Беннетт. — Но ты мой друг. Раздобудь масло лаванды, музыкальную шкатулку и перо сойки. И договорись с Мартой, чтобы пропустила меня в отделение, когда Сметвик уйдёт домой.

Август кивнул и неуверенно переспросил:

— Перо сойки?

— Ладно, без пера и шкатулки обойдусь. Только масло лаванды и пропуск в отделение. И прошу тебя, иди работать! Мне некогда заниматься всей этой ерундой сейчас.

2

У Эддисона Беннетта не было дома. Нет, ничего трагичного. Просто однажды его квартирная хозяйка поинтересовалась, за что он платит ей четыре галеона, если ночует дома от силы пару раз в месяц? Эддисон обдумал этот вопрос и решил, что она права. Милейшая старушка слишком поздно поняла, что потеряла самого удобного в мире квартиросъёмщика. Чемодан с вещами занял постоянное место в комнате персонала в отделении лабораторной диагностики Мунго, а сам Эддисон оккупировал письменный стол, книжный шкаф и кушетку в том же помещении. Через полгода после «переезда» он даже купил плед и подушку, чем окончательно подтвердил свой выбор. Его всё устраивало. Спал он мало, ел пару раз в день в больничном буфете, если, конечно, не отвлекался на особо увлекательную задачу, а что касается робкого вопроса Августа о том, как отнесётся к такому странному образу жизни его возможная избранница, Беннетт только пожал плечами. Он предпочитал решать проблемы при их появлении, никак не раньше.

Сегодня насущной проблемой было пробуждение Спящей красавицы, желательно без всяких сказочных глупостей в виде поцелуев. В половине девятого Эддисон, вооруженный пузырьком с эфирным маслом, спустился на второй этаж. Дверь в отделение была слегка приоткрыта — милашка Марта не подкачала. Убедившись, что коридор пуст, Эддисон скользнул к первой двери справа.