Маловероятное 2.1.: Собеседование

Он перевёл взгляд на лётные очки. Потом на метлу. И, наконец, на грубые митенки с защитными противоскользящими подушечками. Нет. Всё равно. Такого быть не может. Никто не может угнаться за почтовыми совами, иначе письма давным-давно уже доставляли бы почтальоны на мётлах.

— Ай, — отмахнулась непрошеная визитёрша. — Я специально выбрала самую полудохлую птицу на почте. Я же не дурочка какая-нибудь. А вы поразительно недогадливы для такого сообразительного человека, Снейп.

Уселась в кресло, разгладила складки юбки и вопросительно посмотрела на него.

— Итак, вы мне поможете?

Снейп приподнял бровь.

— Значит, теперь так просят о помощи? Врываясь в чужой дом без приглашения? Кто вы вообще такая?

— В конце свитка была подпись.

— Я не дочитал его до конца, — отрезал Снейп. — И вообще, я не собираюсь…

— Лаванда Браун, — прервала она его, внимательно глядя в глаза и, казалось, следя за его реакцией. — Ещё раз здравствуйте, профессор.

Человек, хуже владевший собой, вероятно, изменился бы в лице. Снейп удержал каменную неподвижность черт и ничем себя не выдал. Кроме, вероятно, быстрого взгляда, ещё раз брошенного на её лицо. Верно. Теперь он узнал эту девушку. Лаванда Браун, Гриффиндор, тот же выпуск, что у Гарри Поттера. Как о студентке, он ничего больше о ней вспомнить не смог. Хотя нет: кажется, она варила вполне приличные приворотные зелья.

Впрочем, куда существеннее было другое. Снейп знал, как она стала оборотнем. И вроде как это ничего не меняло, но… почему-то теперь он уже не мог просто выставить её без объяснений, как собирался сделать вначале. Снейп вздохнул и поднял на неё тяжёлый взгляд:

— Видите ли, мисс Браун… — он сделал паузу и продолжил: медленно, тщательно подбирая слова. — Если вы внимательно прочитали ту статью… Она полностью теоретическая. Я описываю теоретическую возможность излечения от ликантропии, не более того. И я не планировал и не планирую проводить каких бы то ни было практических испытаний.

Она смотрела на него, хлопая ресницами. «Ну же, скажи хоть что-нибудь, и покончим с этим».

— Но... Вы же не можете бросить своё исследование на полпути! — всплеснула руками Лаванда. — Ваш долг перед наукой и обществом…

— Нет у меня никаких долгов, — отрезал Снейп. — Нет и быть не может. Статья в открытом доступе. Хотите — найдите какого-нибудь другого зельевара и разговаривайте с ним. У меня нет ни времени, ни желания этим заниматься.

— Но вы же лучший! — она даже ногой притопнула от досады. — Где я ещё найду…

— Такого идиота, чтобы связаться с оборотнями? Не знаю, но мир не без добрых людей, — Снейп принялся перекладывать бумаги на рабочем столе, всем своим видом показывая, что разговор окончен. — И не пытайтесь мне льстить.

— Зельеварение — ваша работа! Что вам стоит просто попытаться?

Нет, на этот раз точно всё… Дольше он это терпеть не намерен.

— Чего мне это стоит?! — почти прошипел Снейп, нависая над вскочившей на ноги Лавандой. — Чего стоит? Вы в своём уме? Я — директор Хогвартса! Домовики получили свободу, два декана ушли, третий может уволиться в любую минуту, преподавателей не хватает настолько, что мне пришлось взять на работу министерского прихвостня с сомнительной репутацией и шизофреничку, самый безопасный предмет в доме которой — рог взрывопотама! И вы ещё спрашиваете, почему я не занимаюсь практическими исследованиями?!

Лаванда уставилась на него широко раскрытыми глазами, не двигаясь и почти не дыша. Но не успел Снейп понадеяться, что импровизированная «шоковая терапия» удалась, как мисс Браун оттаяла и как ни в чём не бывало предложила:

— Слушайте, Снейп. Я знаю, чего вам не хватает!

— И чего же? Гильотины? Хроноворота? Новых защитных заклинаний на дверь и гранатомёта?!

— А что такое гранатомёт? — отвлеклась было она, но, видимо, оценив градус бешенства на лице Снейпа, вернулась к основной теме беседы: — Секретаря! Вам не хватает секретаря, который разбирал бы бумаги, сортировал вопросы по степени важности, планировал график встреч… — перечисляя, она разгибала пальцы, мечтательно уставившись в потолок. Потом снова посмотрела прямо ему в глаза. — Как вам повезло, что я отличный секретарь! Можно сказать, один из лучших в своём деле. А когда у вас освободится немного времени…

Снейп тихо, нервно рассмеялся:

— Вы спятили.

— Ну почему же? Смотрите, как удобно — всегда есть на ком испытать зелье!

Она подошла к нему почти вплотную. «Оборотень в моём доме!» Снейп рефлекторно отшатнулся.

— Я не собираюсь испытывать на вас зелье. Я вообще не собираюсь испытывать это зелье. И делать его не собираюсь, — он укоризненно посмотрел на неё и добавил. — А вы просто безответственная девчонка, которая не думает о последствиях. Вы хоть понимаете, что это такое — пить непроверенный состав?

И снова — его педагогический талант и холодный тон её ни капли не впечатлили. Напротив. Лаванда встала в позу профессионального скандалиста, уперев руки в бока.

— Снейп, если бы не опыты на собаках, Павлов бы не получил Нобелевскую премию!

— Если бы вместо собак у него были верфольфы, он не дожил бы до её вручения! — рявкнул Снейп, запоздало понимая, что невольно признался: в обществе оборотня ему было не по себе. «Этот нелепый разговор давно пора было закончить». — Я всё сказал. А теперь, настоятельно прошу вас… — он поставил щитовое заклинание и медленно, но уверенно начал толкать её этим щитом к выходу, — покинуть мой дом. Нам не о чем разговаривать.

— Вы не знаете, что теряете! — выкрикнула она перед тем, как он закрыл дверь перед её носом.

Снейп подошёл к окну и осторожно выглянул сквозь занавеску. Лаванда сидела на ступеньках, уронив голову на руки. Какое-то время она посидела так, потом встала, отряхнула пышные юбки, взяла валявшуюся рядом метлу и пошла прочь, ковыляя по неровной брусчатке переулка. Она ни разу не оглянулась.

«Вот и хорошо», — подумал Северус, задёргивая занавеску.

Слова Лаванды про секретаря так некстати напомнили ему, что он всё никак не мог найти себе ассистента для детективной работы. «Сообразительность, самостоятельность, храбрость, способности в зельеварении, умение убеждать и коммуникабельность. Неужели я так много прошу? И неужели так сложно действительно прочесть текст вакансии, прежде чем посылать мне свои идиотские резюме?» С этими мыслями Снейп поднялся на второй этаж, ничего так не желая, как, наконец, хоть немного выспаться. И на этот раз его мечтам было суждено сбыться.

_____

* Имеется в виду ярко-розовый цвет.

* * *

Скубби полагалось бы спешить, но он брёл медленно и задумчиво. Встреча, на которую он должен был торопиться, была очень и очень важна: ни много ни мало, а собеседование с работодателем. Скубби в сотый раз повторил про себя: «Я иду устраиваться на работу, словно настоящий человек!» — и привычно замер, прислушиваясь к себе, желая почувствовать гордость, радость, да хотя бы удовлетворение. И снова ощутил лишь бледную тень эмоций.

Когда по милости профессора Грейнджер все домовики Хогвартса оказались свободны от связей, соединявших их с энергией замка, Скубби решил, что это великолепная возможность насладиться свободой, которой у него отродясь не было. Правда, его родители сразу сказали, что из этой затеи ничего хорошего не выйдет. Скубби тогда очень удивился, а его отец только махнул рукой и проворчал что-то о молодёжи, которая слушает слишком много бредней. Сам-то он одним из первых заключил с новым директором Снейпом контракт, а вот Скубби решил сперва попробовать пожить как нормальное свободное существо. Как человек. Ну, или, допустим, гоблин, кентавр или вейла.

Голодная смерть домовикам не грозила — всё-таки в бытовом плане они были более самостоятельны, чем люди, — однако почти сразу пришлось столкнуться с другими затруднениями. Свобода, выглядевшая из-за стен замка такой желанной и привлекательной, в реальности оказалась совсем иной. Привилегия выбирать место для жилья обернулась необходимостью защищаться от злых и грубых людей (в городе) или постоянно подновлять защитные заклинания от диких зверей (на природе). Возможность жить одному, без всей этой толпы родственничков и друзей, на поверку всё чаще превращалась в тоскливое одиночество. Как, например, сказать другому, что хочешь провести время вместе? Как узнать, не нарушил ли ты его планов? А как самому отказаться так, чтобы не обидеть? Для Скубби всё это было непонятно и пугающе.

Заниматься тем, чем хочется, было прекрасно, но почти сразу Скубби выяснил, что толком не понимает, как живут свободные существа. Он неплохо справлялся с хозяйственными обязанностями, но в одиночестве ему не требовалось почти всё своё время отдавать этому. Кроме этого, он умел строгать из деревяшек разные интересные вещицы и плести из верёвок смешных мохнатых зверушек, а ещё играл на дудочке и пел, остальные говорили — красиво. Однако вещицы и зверушки скоро надоели ему, подарить их было некому, а петь для самого себя было нелепо. Скубби уже почти решил освоить ещё какое-нибудь занятие, призадумался: а чего бы ему хотелось, — и вот тут-то выяснилось, что самому по себе ему ничего не хочется. Это открытие было неприятным.

Так до Скубби дошла простая истина, которую его родители и пытались до него донести всё это время: строить жизнь с нуля сложно. Как будто заново учиться ходить, вот только нет здесь никакого «заново» — всё в первый раз. И это страшно, но ещё больше — непонятно. Устав биться и проигрывать, Скубби едва ли не с ностальгией вспоминал то, что раньше пренебрежительно считал «скучным». Там была уверенность. Там у него всё получалось правильно. Поэтому сейчас он брёл по оживлённой улице Хогсмида в «Три метлы», чтобы встретиться со своим будущим работодателем — директором Снейпом — и заключить с ним контракт. Но вместо того, чтобы бежать навстречу стабильности вприпрыжку, Скубби еле передвигал ноги: какой-то части его упорно казалось, что он вот-вот совершит самую большую ошибку в своей жизни. Свобода. Перспективы. Неужели это всё, на что он может их употребить? Он тяжело вздохнул и поддел носком ботиночка камень. Ни у кого из его знакомых домовиков так и не получилось «найти себя». Так почему он думает, что смог бы?

«Взять хотя бы такую простую вещь, как одежда», — продолжал размышлять Скубби. Освободившись, он хотел завести себе кучу яркой и модной одежды — совсем как Добби когда-то. Но какую именно? Что могло рассказать о нём, подчеркнуть стиль, заставить окружающих понять, кто он такой и к чему стремится? Скубби не знал, поэтому обычно был одет в первое, что попадётся под руку или просто во что-то «удобное». Он действительно хотел интересоваться своим внешним видом, создавать с помощью одежды настроение, но не умел — в отличие от людей. Вот взять хотя бы ту девушку, шедшую ему навстречу. Она была одета так ярко, что сразу чувствовалось: это доставляет ей удовольствие.

Скубби так засмотрелся на нарядную волшебницу, что едва не пропустил момент, когда в конце переулка, ведущего к «Трём мётлам», появился мужчина в глухой чёрной мантии: директор Снейп. Домовик уже собирался окликнуть его, как вдруг его чуткие уши уловили какой-то странный звук: тихий хлопок и лёгкий звон. Приглянувшаяся ему волшебница тоже глядела на Снейпа и удовлетворённо потирала руки. Браслеты на её запястьях позвякивали в такт. А потом — так быстро, что Скубби едва успел понять, что произошло — она потянула свой лёгкий летний плащ за подол, как будто выворачивая его наизнанку. И пропала. «Что-то странное здесь творится, очень странное». Будь Скубби домовиком Хогвартса, он бы, конечно побежал вперёд и предупредил директора: ведь женщина явно его выслеживала и могла быть опасной. Скубби же был ничей («Свой собственный, свой собственный» — словно мантру повторял он каждый раз, но разве это меняло суть?), а незнакомка показалась ему такой красивой! Разве от красоты бывает вред? И потом, его совершенно неожиданно разобрало дикое любопытство: что она затеяла? Поэтому Скубби, не откладывая дело в долгий ящик, щёлкнул пальцами и тоже стал невидимым.