Во сне и наяву, или Колдовство Рю-де-Шанте

Во сне и наяву, или Колдовство Рю-де-Шанте

Она ускользала в сизой дымке снова и снова, а он снова и снова пытался нагнать её. Он следовал за ней сквозь плотную пелену тумана, боясь потерять из виду. Как и прежде он видел её только со спины: она не оборачивалась, он пытался окликнуть, но не мог произнести ни звука… Всё тот же лёгкий шёлковый плащ, прихваченный пояском, очерчивающим тонкую талию, развевающийся на ветру шифоновый шарф, туфли на высоких каблуках, озорно подпрыгивающие от каждого шага каштановые кудри… и в довершение этот кружащий голову нежный аромат духов… Она стала его наваждением. Он нестерпимо желал узнать, кто эта таинственная незнакомка, что так мучила, являясь в каждый сон. Она будто играла с ним: позволяя приблизиться, тут же отдалялась, и как бы он не торопился поспеть за ней, никак не мог догнать. Недосягаемая, влекущая за собой снова и снова…

Люциус проснулся и нехотя открыл глаза. В который раз ему снился один и тот же странный сон, оставляющий после себя уже надоевшее чувство незавершённости. Он устало провёл рукой по лицу, словно отгоняя дрёму, медленно поднялся из кресла и, подойдя к окну, раздёрнул шторы. Яркий солнечный свет ударил в глаза. А уже через минуту дверь гостиничного номера хлопнула, оставляя его пустовать без своего постояльца…

* * *

Весенний Париж — город романтиков. Он будто разрисован умелой кистью художника: залитые солнцем старинные улочки, украшенные яркими пятнами герани и фуксии в горшочках на балконах, пестрящие разноцветьем клумбы, зеленеющие газоны, цветущие магнолии и каштаны на бульварах, множество ресторанчиков и уютных кафе, открытых на каждом углу и полных шумных посетителей…

Люциус Малфой любил бывать в Париже весной. Правда, в теперешней его жизни места для романтики почти не осталось. После судебных тяжб и последующего за ними условного освобождения он инициировал развод с Нарциссой. Люциус знал, что, даже несмотря на давно остывшие чувства, первой она на этот шаг не пойдёт, и отпустил. Это, пожалуй, единственное, что он мог для неё сделать: освободить от того, с чем пришлось остаться и из чего только предстояло выпутаться.

Принудительная служба при Министерстве сроком на четыре года в качестве финансового консультанта стала исправительным наказанием за былые грехи. Работал Малфой на безвозмездной основе, и наложенный Визенгамотом запрет на свободу перемещений за пределы Англии радости его положению не добавлял. Негласный изгой в обществе, он перестал выходить в свет и всё свободное от службы время предпочитал проводить в одиночестве, прячась за стенами опустевшего мэнора. После отъезда Нарциссы и Драко он коротал долгие вечера за размышлениями. Не сказать, чтобы ему было дело до косых взглядов или шепотков за спиной, но он понимал, что сейчас только время и терпение его главные союзники. Люциус не сник и не пустился плыть по течению, хотя его жизнь стала похожа на унылую рутину. Он не был бы Малфоем, если бы решил сдаться на волю судьбы. И воспринял эту паузу в своей жизни как необходимую и правильную — порой надо остановиться, чтобы двинуться вперёд. Направив часть своих капиталов на благотворительность, он добросовестно занимался порученной судом деятельностью и выжидал. А пока время и деньги делали своё дело: прошлое постепенно забывалось, уступая место настоящему. Правда, не так быстро, как хотелось бы. Поэтому командировка, в которую сюда — в Париж — его направило Министерство, должна была стать глотком воздуха. Пусть коротким, но вздохом свободы.

Конференция, которая, собственно, и послужила причиной поездки, была посвящена совместному французско-британскому проекту. Миссия Люциуса заключалась в том, чтобы получить от французов отчёт финансовых затрат, а по возвращении проверить и дать своё профессиональное заключение.

Оставалась пара часов, и Люциус не смог отказать себе в удовольствии посетить знаменитый парижский мост волшебников — Рю-де-Шанте. Большой старый мост, зачарованный от глаз магглов, раскинулся в самом центре города. С давних времён облюбованный уличными колдоторговцами, артистами и художниками он стал популярным местом прогулок и встреч. Вдоль каменных перил стояли мольберты с шаржами, под фонарями теснились лотки с волшебными сувенирами, посередине мостовой то здесь, то там развернулись уличные представления, собиравшие толпы зевак, а в воздухе витали аппетитные запахи свежей выпечки и шоколадных лягушек.

Для Люциуса это была своего рода традиция — каждый раз бывая в Париже, он приходил на Рю-де-Шанте, чтобы полюбоваться закатом. Вот и сейчас он стоял на этом самом мосту и, казалось, совсем не замечал царящую за спиной суету. Его руки, затянутые в перчатки из тончайшей кожи, покоились на парапете. День постепенно угасал, и неспешно заходящее солнце ласково золотило воды Сены. Люциус наслаждался видом, пока шкодливый луч, блеснув в волнах, не попал ему прямо в глаза, ослепив яркой вспышкой и заставив невольно зажмуриться. На какое-то время он замер, а затем, не поднимая век, глубоко вдохнул несколько раз подряд.

Вдруг где-то позади раздался короткий женский вскрик, а уже в следующий миг Люциус, распахнув глаза, мгновенно среагировал: ловко поймал летящий мимо женский шарфик, подхваченный ветром. Крылья носа дрогнули, уловив до боли знакомый аромат...

— Ох, благодарю, мсье! — донеслось из-за спины. И тут же послышался приближающийся стук каблучков по брусчатой мостовой.

Люциус резко обернулся и… буквально застыл на месте: это была она, та самая незнакомка из сна. Он слишком хорошо помнил детали, чтобы ошибиться. Но только теперь она шла ему навстречу. На какой-то миг мелькнула мысль, что, быть может, у него уже галлюцинации, и загадочная незнакомка стала мерещиться в реальной жизни.

— Мистер Малфой… — в её голосе звучало явное удивление, но это не отменяло того, что, судя по всему, она его знала.

Обращение по имени выдернуло Люциуса из оцепенения, и он поднял взгляд: лицо молодой девушки казалось ему знакомым, очень знакомым. Наконец в памяти что-то щёлкнуло…

— Гермиона Грейнджер? — на выдохе произнёс он и, казалось, сам не поверил своим словам. Поэтому даже качнул головой, словно прогоняя эту неожиданную догадку прочь.

Он помнил её нескладной девчонкой с вечно взлохмаченной копной волос, одетой в потёртые джинсы и дешёвый свитер. И понял, что ничего не слышал о ней с тех самых пор. Авроры Поттер и Уизли всё время маячили на виду. Он знал, что каждый из них обзавёлся семьёй, а о ней — ровным счётом ничего. Она будто растворилась во времени и пространстве. Слухи и сплетни Люциусу собирать было негде и не у кого. А в прессе, служившей теперь чуть ли не единственным источником информации, о ней почему-то не писали. Так что вовсе не удивительно, что он понятия не имел о её дальнейшей судьбе. И лишь одно было понятно наверняка: она не вышла за Уизли, ведь тот женился на пустышке Браун (такое определение дал сам Люциус, неоднократно сталкиваясь с ней по работе). Толика злорадства закралась в душу: мальчишка определённо прогадал. Потому что сейчас перед Люциусом стояла молодая и очень даже привлекательная женщина: уложенные локон к локону волосы, идеально подходящий свежему лицу лёгкий макияж, со вкусом подобранная одежда, выгодно подчёркивающая изящную фигуру. И по его авторитетному мнению (а Люциус, вне сомнений, знал толк в женщинах), та девица уж точно не шла ни в какое сравнение с теперешней Гермионой Грейнджер.

Какое-то время Люциус неотрывно, почти не моргая, глядел на Гермиону, и лицо его выражало крайнюю растерянность. В голове роились и путались самые разные мысли. Что в тот момент озадачило больше: то, как изменилась мисс Грейнджер за всё это время, или то, что она и была той таинственной незнакомкой из сна — он и сам бы не смог ответить. Но если первое можно было принять как факт, пусть и несколько неожиданный, то второе казалось какой-то абсолютно непонятной игрой судьбы, невероятным абсурдом, но вместе с тем настолько очевидным, что вызывало самый настоящий шок.

— Добрый вечер, — нарушила затянувшееся молчание Гермиона, слабо улыбнувшись в знак приветствия.

— Добрый, — слегка кивнул в ответ Люциус, пока ещё безуспешно силясь справиться с шоком.

— Вы так на меня смотрите, будто привидение увидели.

«Не так уж и далеко от истины», — подумал Люциус, попутно отметив, что сама она, вроде бы и невзначай, но с любопытством рассматривала его. Приложив некоторое усилие, он всё же сумел натянуть на лицо свою привычную маску снисходительного созерцателя.

— Неужели и правда не узнали? — меж тем, чуть усмехнувшись, спросила Гермиона.

— Вы правы, не узнал, — довольно скупо подтвердил он.

— Богатой буду…

Эта короткая заурядная приговорка и то, с какой лёгкостью она была брошена, дала понять Люциусу, что Гермиона Грейнджер совсем не торопилась выхватывать свой шарфик из его рук и опрометью бежать куда глаза глядят. Напротив, она пыталась поддержать разговор. И это поразило его. Не только потому, что он — бывший Пожиратель, а она — героиня Войны, сражавшаяся по другую сторону баррикад, со всеми вытекающими выводами. Но и потому, что за последнее время он просто успел отвыкнуть от обычного общения с хорошенькими женщинами. И хотя её мотивы продолжать разговор, были ему непонятны и не находили разумного на его взгляд объяснения, он точно знал причину, по которой сам желал бы продлить эту встречу. Люциус решил, что до последнего не отступится в попытке разгадать, зачем им было суждено столкнуться этим вечером.

— Возможно, будете. Если, конечно, не станете разбрасываться шарфиками и дальше.

— Учту, — утвердительно кивнув, отозвалась Гермиона на его замечание. — А я вас сразу узнала.

— Значит ли это, что мне не быть богатым? — теперь уже сам намеренно разрушая скованность разговора, в шутку поинтересовался он и вопросительно выгнул бровь.

И это сработало.

— Значит ли это, — в той же манере произнесла Гермиона, — что «Пророк» врёт про рейтинг самых состоятельных холостяков магической Британии? — и с напускной деловитостью сложила руки на груди, чем вызвала неприкрытое удивление на лице Малфоя, а спустя мгновение и ответную ухмылку.

— Гермиона Грейнджер следит за рейтингом холостяков? — вопросом на вопрос ответил Люциус.

— Гермиона Грейнджер по мере возможности следит за всем, что происходит на её родине, — заметно менее игриво ответила она и отвела взгляд в сторону.

Люциус успел уловить скользнувшую в её глазах тоску.

— Я, признаться, давно не слышал о вас… — сказал он первое, что пришло в голову, чтобы заполнить повисшую паузу. — Вы, оказывается, перебрались на материк…

— Я прожила во Франции три года, — кивнула Гермиона. — Училась в университете и участвовала в разработке французско-британского проекта для магглорождённых детей. Мы с коллегами хотели дать им возможность познакомиться с волшебным миром как можно раньше. Это целая программа: от бесед с родителями до создания специальных детских садов, — она замолчала, видимо ожидая его реакции.