Грани лучшего мира

— Значит, Ваше Величество, теперь мы свободны? То есть, встаем и уходим? — воодушевился Мирей Сил. — Я могу вернуться в море и послужить стране тем, что действительно умею?

— Нет, комиты, — ответил Бахирон, отлепляя от стола пропитанный кровью рукав. — Вы все еще комиты. Я сказал, что мне понадобится время, чтобы принять все правление на себя. Пока вы еще будете исполнять свои роли и распоряжаться в своих сферах, но совета комитов отныне не существует. Он оскорбляет традиционную королевскую власть и должен быть распущен.

В этот момент раздался негромкий стук в дверь. Король позволил войти, и в покои прошел стражник, а за ним ввалился молодой человек в зеленой одежде лаборанта Академии с факультета фармагии. Выражение лица главного алхимика Патикана Феда, который оставался абсолютно безучастным ко всему, что происходило на совете, наконец хоть немного оживилось.

— Ваше Величество, могу я обратиться к мастеру Патикану? — выпалил юноша, с трудом переводя дыхание.

Фед посмотрел на короля. Как бы монарх ни желал иметь полную и всеобъемлющую власть, в дела Академии стороннему от науки человеку соваться бесполезно. И Бахирон это прекрасно понимал, поэтому просто коротко кивнул.

Старый алхимик подошел к посыльному, который начал что-то быстро рассказывать.

— Ваше Величество, если у вас нет никаких вопросов ко мне, могу ли я удалиться? — спросил Патикан, выслушав молодого человека.

— Что-то срочное? — поинтересовался король.

— Небольшой инцидент, Ваше Величество, — спокойно ответил алхимик. — Ничего особенного.

Бахирон махнул рукой.

— Ступай. Потом расскажешь обо всем лично. А мы пока что обсудим противодействие преступной сети Синдиката…

Последнюю фразу Патикан уже не слышал, потому что быстро шел по коридору за лаборантом. Академия располагалась в одной из старых башен дворца, поэтому в экспериментах следовало соблюдать крайнюю осторожность. Фармагики, однако, этого правила не придерживались. На факультете фармагии обучаются и работают алхимики с особыми способностями, позволяющими им сложными манипуляциями контролировать ядовитые и лечебные жидкости, пары, а также их движения в живых организмах. За фармагиками давно закрепилась слава первоклассных врачей, они обзавелись богатыми клиентами и влиятельными друзьями. Вероятно, именно поэтому они позволяли себе намного больше других членов Академии.

Патикану уже приходилось сдерживать их эксперименты с ядами, но фармагия с каждым годом становилась все более и более влиятельным направлением алхимии в Академии. И для очередной демонстрации нового лекарства, иными словами, лечащего яда, у Феда никто даже не спрашивал позволения. В итоге — взрыв, ядовитые испарения в аудитории, человеческие жертвы. Присутствовавшие на демонстрации фармагики сейчас контролировали облако яда и помогали пострадавшим. За главным алхимиком и главой факультета фармагии Маноем Саром были отправлены посыльные.

Патикан зашел в аудиторию. Шестеро фармагиков плавно и синхронно поднимали руки вверх. Бледный пар клубился под потолком, но благодаря их манипуляциям оставался там. Маной был уже здесь, стоял возле лежащих у дальней стены людей. По аудитории разносились их сдавленные стоны.

— Я не разрешал проводить подобных мероприятий, — сурово произнес глава Академии, подойдя к главному фармагику.

— Прогресс не стоит на месте и сдерживать создание и развитие новых лекарств вам не под силу, мастер Фед, — спокойно ответил Маной, безотрывно следя за корчащимися людьми.

Патикан наконец разглядел жертв инцидента. С их лиц и рук почти полностью сошла кожа, оголяя уже подгнивающие мышцы, местами были видны кости. У многих вместо глаз остались лишь зияющие черные впадины, подбородки забрызганы рвотой вперемешку с кровью и частичками внутренних органов. Умирающие и мертвецы без тени уважения были свалены в одну жуткую кучу человеческих тел, под которой расползалась вонючая лужа всевозможных выделений.

— Почему вы им не поможете? — ошеломленно спросил алхимик.

— Им уже никто не поможет. Слишком большая доза экспериментального лекарства вызывает… ну, вот это все, — фармагик лениво обвел рукой страдающих людей. — И никакого противоядия нет, не изобрели пока еще. Но, благодаря нашим невезучим гостям, мы можем воочию наблюдать симптомы и впредь будем готовы к подобной… трагедии.

Один из умирающих приподнялся и, протягивая руку вперед, попытался что-то сказать. Зрачки были скрыты за густой серой пеленой, а изо рта вместо слов вырвался сдавленный хрип, прерывающийся звуками лопающихся пузырьков липкой и густой бледно-розовой крови. Фармагик наклонился к нему и почти вплотную приблизился к страдальцу, внимательно разглядывая мучительную гримасу на этой уродливой пародии человеческого лица, почти целиком покрывшейся вздутыми гроздьями пузырящейся кожи. Вскоре человек окончательно ослаб, тяжело опустился на пол и затих. Из его уха потек тонкий коричневый ручеек.

— Поразительно, — произнес Маной Сар с довольным видом.

Патикан прожил долгую жизнь, всецело посвятив ее науке. На его веку было немало несчастных случаев из-за непроверенных реакций и ошибок во время экспериментов. Но такой кошмар он видел впервые.

— Вы ответите за это перед королем, — только и смог выдавить из себя главный алхимик.

— Может быть, оставим это происшествие в тайне? — небрежно поинтересовался фармагик и наконец повернулся лицом к собеседнику. — Вы же понимаете, что если король узнает об этом, то как минимум выдворит нас из обжитой башни дворца. А вообще, я склоняюсь к мнению, что он казнит нас и распустит Академию, запретив тайные науки в Алокрии. Вы ведь не к этому стремились всю свою жизнь?

Не дожидаясь ответа, Маной взмахнул руками и стал интенсивно вырисовывать ими в воздухе круги и дуги. Облако под потолком стало собираться в плотный шар, становящийся со временем все меньше и меньше. Фармагик медленно опустил руки вниз, и маленькая бледно-зеленая жемчужина повисла на уровне его глаз. К ней тут же подбежали расторопные лаборанты, быстро закупорили яд в пробирку и так же быстро скрылись. Сар развернулся к Патикану.

— Мы договорились, комит? Такова цена науки.

Алхимик стоял и смотрел на сваленных у стены изуродованных мертвецов. Цена науки? Они же люди, почетные горожане, которые пришли узреть новое чудодейственное лекарство от факультета фармагии и сделать щедрые пожертвования на благое дело. Но подобной трагедии еще не случалось. Наверное…

Однако Маной прав, Патикан слишком долго добивался создания Академии в ее современном виде, а иначе она оставалась бы захудалым кружком любителей алхимии. Он смог объединить все образовательные учреждения в одну огромную научную машину, создать сеть школ и гимназий, сделал просвещение доступным среди простых людей. Ему даже плевать на лишение должности комита, главное чтобы Академия не пострадала. Она была целью и смыслом его жизни.

Нельзя все перечеркивать. Да, это цена науки. Старик зажмурился, но спустя мгновение вернул себе свой обычный собранный и уверенный вид.

— С семьями пострадавших будешь разбираться сам, — спокойно произнес Патикан. — Я доложу королю, что инцидент исчерпан. Но как быть с остальными свидетелями?

Маной улыбнулся.

— Я знал, что вы сделаете правильный выбор. Не беспокойтесь, у факультета фармагии хватит связей и средств, чтобы последствия остались незамеченными.

Фармагик обошел гору трупов, хладнокровно переворачивая сапогом подгнивающие тела только что умерших людей. Не отвлекаясь от своего занятия, он обратился к главе Академии:

— Безусловно, это ужасная трагедия, но из-за нее мы продвинулись далеко вперед. Прямое наблюдение, пусть даже случайное, — уникальная и редкая возможность в наших экспериментах. Сами понимаете, фармагия заперта в стенах лабораторий, где не может раскрыть свой потенциал полностью. А мы могли бы сделать мир лучше, если бы подобный опыт повторялся чаще.

По спине Патикана Феда пробежал холодок.

— Этого не будет.

— Конечно, не будет, — согласился Маной, слегка постучав себя пальцами по губам. — Просто удивительно, как такое несчастье смогло помочь дальнейшим исследованиям. Без этого мы бы месяцы бились над идеальной формулой, над средством против передозировки, над эффектами на организм и прочим. Но не беспокойтесь, такого больше не повторится, я обо всем позабочусь. Вы ведь доверяете мне?

Патикан внимательно смотрел на главу факультета фармагии. Маной Сар, молодой, талантливый, умный и одержимый собственной наукой гений. Стоит рядом с невинными жертвами, павшими от ошибки во время демонстрации нового лекарства, и спокойно улыбается, глядя старому алхимику прямо в глаза.

Комит Академии коротко кивнул фармагику и пошел к выходу, бросив по пути:

— Я вам доверяю.