Честная книга

Часть 1. Сон

I. О чем и для кого эта книга

Я хорошо помню свой первый поцелуй. Мне не понравилось. Что-то пошло не так – не то время, не то место, не та рубашка, не та девочка, которая была сильно старше меня. Слишком много поспешности, языка и слюней. Помню восторг, эйфорию и ощущение счастья после первого секса. Прекрасно помню, как в первый раз попробовал траву и что при этом ощутил. Но совершенно не помню, как в первый раз выпил. Как будто алкоголь всегда был со мной.

Я никогда не был алкоголиком в привычном смысле этого слова. Я не пил каждый день, не страдал запоями, не терял из-за алкоголя семью и близких. Меня не увольняли с работы, я не лишался бизнеса и денег. Я просто иногда напивался и ничего не помнил. Нечасто – 5 или 6 раз в год. Сначала я вообще не обращал на это внимания. Потом понял, что, выпив, не могу себя контролировать. Потом выяснил, что под воздействием алкоголя начинаю делать странные вещи – куда-то иду, еду, кому-то звоню и пишу. Потом узнал, что в те периоды, когда у меня выключается память, я впадаю в совсем непонятное состояние. И я стал задумываться.

Довольно долго я считал это обычным алкоголизмом. В классической трактовке я болтался где-то между первой и второй стадиями, потому что у меня не было запоев – я никогда не пил дольше суток, но эти сутки могли захватывать вечер одного дня и первую половину другого. Потом я засыпал и после этого 2-3 дня сильно болел.

Каждый раз я не мог понять одной-единственной вещи – зачем я это делал. Казалось бы, что тут страшного – подумаешь, напился. Все люди периодически это делают. Но почему-то это было важно. С годами я понял, что крепкий алкоголь не приносит мне никакой радости или удовольствия. Я выпивал немного, и мне тут же хотелось ещё и ещё. Примерно через полчаса у меня отключалась память и возвращалась уже на следующее утро. Я брал в руки телефон и с ужасом пытался восстановить события, не оставившие в памяти никаких следов. Мне было страшно.

Почти всю жизнь я игнорировал этот страх. Объяснял стандартными последствиями употребления алкоголя, описанными в тысяче книг. На первый взгляд, всё совпадало. Страх был первым, что я испытывал, приходя в себя после срыва. Я просыпался резко и всегда неожиданно. На какое-то мгновение сердце замирало. Но почти сразу начинало лихорадочно биться. Отрывочные воспоминания вспыхивали в памяти, разливая по телу волны ужаса. Мне хотелось сжаться, уменьшиться или совсем исчезнуть. Еще не открыв глаз, в липкой тревожной полудреме я окончательно понимал, что случилось.

Я почти не ощущал обычных симптомов похмелья вроде тошноты, слабости и головной боли. Но мне было очень плохо. Несколько дней я невыносимо страдал от тревоги и страха. Любой звук вызывал ужас. Провалы в памяти не давали покоя. Я чувствовал, что в утраченных воспоминаниях было что-то очень важное. И как будто смертельно опасное. Я почти не спал. Погружался в тревожную полудрему и старался не думать о случившемся. Постепенно это удавалось. Я забывал сам факт того, что в очередной раз напился.

Я не хотел этого делать, но каждый раз почему-то снова делал. Доходило до абсурда – вот я радуюсь, что не пью уже месяц, и через полчаса сижу пьяный. И еще через полчаса начинают происходить странные события. Самое отвратительное заключалось в том, что я не мог это контролировать. Всё происходило как будто помимо меня. Как будто внутри меня работал механизм, управлявший мной без моего участия.

22 года. Ровно столько мне понадобилось для того, чтобы встретить человека, который помог во всем разобраться. И еще два года ушло на то, чтобы вскрыть механизм, разобрать его до последнего винтика, понять, почистить, смазать, внести небольшие изменения и собрать обратно.

Оказалось, что причина моего пьянства проста и банальна, и в медицинской литературе называется диссоциативным расстройством идентичности. Мне не нравится такое определение. Наверное, потому, что я не врач. Или потому, что оно не отражает сути случившегося со мной.

Эта книга о том, как я нашел у себя около 10 вытесненных личностей. О том, как эти личности переключались под воздействием крепкого алкоголя. О том, как я с ними знакомился. О том, как пытался собрать их обратно. И о том, что из этого получилось.

Когда я написал первые 5 глав, я остановился. Я понял, что еще не готов. Полгода я ничего не писал. Старался собрать себя. Первые вытесненные личности пытались вернуться на свои места, восстанавливая навыки и способности, о которых я совсем позабыл. Это было удивительное ощущение – как будто я очень долго пробовал взлететь на самокате с квадратными колесами, а потом внезапно увидел, что сижу в реактивном истребителе и давно лечу. Конечно, это произошло не сразу. Далеко не в один день. Процесс был постепенным и иногда довольно мучительным. Но результат того стоил.

Диссоциативное расстройство идентичности считается довольно редким заболеванием. Но практически на любом корпоративе, дне рождения или шашлыках находится человек, который очень быстро напивается, ведет себя не так, как в обычном состоянии, и потом ничего не помнит. Я уверен, что во всех этих случаях мы имеем дело не с банальным алкоголизмом, а с переключением вытесненных личностей или с подключением вытесненных фрагментов.

Все эти люди, как и я, живут совершенно обычной жизнью. Ходят на работу или сами создают рабочие места. Занимаются спортом или пишут музыку. Выращивают помидоры или бурят скважины. В целом они добиваются выдающихся результатов ничуть не реже, чем все те, кто ни разу в жизни не напивался и не терял память. Я не хочу сказать, что при возвращении вытесненного функционала и личностей человек обретает сверхспособности. Но то, что жизнь после этого меняется – совершенно точно.

Я не писал эту книгу для врачей, психологов и психиатров – я достаточно далек от науки, да и многое из того, что здесь написано, идет вразрез с общепринятыми подходами и суждениями. Я писал эту книгу для тех, кто регулярно напивается, теряет память и не может понять, как и почему это происходит. Для них у меня есть хорошие новости.

II. Как я влюбился

В конце 8-го класса учителя решили вывезти нас на море, и там случились два очень важных события. Я впервые напился и потерял память. И впервые влюбился – разумеется, когда уже был нетрезвым.

До этого мы довольно долго пили пиво после школы, и ничего примечательного со мной из-за этого не происходило. Считается, что 13 лет – не совсем подходящий возраст для знакомства с алкоголем, но я в этом вопросе даже немного отстал от сверстников. Я помню, как странно вели себя мои одноклассники, купившие и выпившие перед дискотекой на 23-е февраля большую бутылку водки. Я помню, как странно они пахли, помню чувство тревоги, смешанное с завистью и любопытством. Но я тогда был в другой компании, и мы пили только пиво. С крепким алкоголем я познакомился полгода спустя. У меня сразу же случился провал в памяти, сопровождавшийся переключением в другую личность.

Мы купили две бутылки какого-то ликера и пошли на пляж. Двое моих друзей моментально были обездвижены. Я продержался подольше – мне хватило сил искупаться, поплавать и насладиться мерцанием планктона в темной морской воде. И где-то на этом отрезке, пока память меня еще не покинула, я влюбился. Я очень хорошо помню лицо этой девочки, освещенное луной, помню, что она говорила и как смотрела на нас. А потом всё выключилось.

В 5 утра к нам в комнату вломились две другие девчонки, растолкали меня с другом и потащили встречать рассвет. Похмелья не было, но было ощущение сильной усталости и какой-то пустоты. Я сидел в беседке на обрыве, смотрел на поднимавшееся из-за горы солнце и на волны, блестевшие в его лучах. Я не понимал, зачем мне эти девчонки – они никогда мне не нравились. Я вообще до этого не слишком обращал внимания на девочек – книги и компьютерные игры были мне гораздо ближе. Но что-то я вчера такое сделал или сказал, что они мной заинтересовались. И не поленились встать в 5 утра. И теперь очень странно на меня смотрели. Но почему и что именно я сделал – я не помнил.

Друг дремал на лавочке, а я сидел и пытался разобраться, что же случилось вчера. Постепенно из объяснений стало понятно, что я не без посторонней помощи поднялся с пляжа в лагерь, а остальные в несколько заходов перетащили тех, кто совсем не мог ходить. Корпус, в котором мы жили, был старый, деревянный и стоял на сваях. У одного торца, преграждая путь в номера, сидели учителя, а у другого были непроходимые заросли. Безопасных способов добраться до кроватей было два – либо в окно, либо под дом. Кто-то нашел доску, закинул ее на подоконник, и мы попытались запихнуть моего друга по этой доске в номер. Примерно на половине пути секретность операции оказалась под угрозой. Хлипкое равновесие между не сильно функциональным телом и ослабшими руками нарушилось, и бедняга с размаху уселся на доску, сильно прищемив яйца и огласив лагерь стандартным для таких случаев воплем. Чтобы избежать полного провала миссии, для дальнейшей транспортировки тел мы выбрали путь под домом. Конечно, учителя заметили какую-то нездоровую суету, но виду не подали и скандал устраивать не стали.

Странно, но ничего из этого я не помнил. Вернее, в тех воспоминаниях, которые я мог восстановить, присутствовали отрывочные ощущения, но полностью отсутствовала картинка. Я помнил вопль, который огласил ночной лагерь, и страх, что сейчас нас поймают. Помнил, как царапались колючие кусты, когда мы пытались обойти дом с другой стороны. Помнил, как сыпалась труха и пахло сырыми досками, когда я полз под домом на другую сторону. Но картинки не было. Совсем. В тот момент неполнота воспоминаний меня ничуть не смутила – я был рад, что помнил хоть что-то. И лишь спустя многие годы я понял, почему это было так.

На следующий день мы возвращались домой. Я сидел на заднем сиденье «Икаруса» и разглядывал ту девочку, в которую – я уже был совершенно уверен – влюбился. Солнце светило в лицо и, когда она склонялась в проход, разливало вокруг ее волос радостное сияние. Мне было очень хорошо. Я вез с собой два новых и крайне интересных приобретения – детскую влюбленность и алкоголь. Конечно, я так никогда и не позвал эту девочку на свидание. По-моему, она даже не знала, что я был в неё влюблен. А вот с алкоголем у нас случился долгий и бурный роман. Мы прожили вместе почти 24 года и оказывались в самых невероятных ситуациях. Сначала я его боялся, но потом понял, что для меня он оказался полезен.

Мне понадобилась четверть века, чтобы понять, почему в первый раз в жизни я влюбился именно под воздействием алкоголя. Как выяснилось, это случилось потому, что все эмоции и их проявления я вытеснил в другие личности. В детстве я довольно часто оказывался в эпицентре шумных скандалов. И, чтобы защитить себя от разрушительных эмоций, собрал очень удобный и красивый механизм. Когда я понимал, что эмоции бьют через край, я начинал их игнорировать. Я просто запрещал себе их испытывать – сначала на время, а потом навсегда. Эмоции вытеснялись, и вокруг них формировались новые личности. В целях безопасности я моментально об этом забывал.