На игле

Спустившись вниз, она обнаружила, что за время её отсутствия чай в качестве катализатора социального контакта сменился алкоголем. Доктор Сим стоял со стаканом виски в руке и беседовал с дядюшкой Кении, дядюшкой Бобом и Малькольмом. Она задумалась, станет ли Малькольм расспрашивать доктора про фаллопиевы трубы. Мужчины пили с видом серьёзной решимости на лицах, словно выполняли некий долг. Несмотря на общее горе, в воздухе тем не менее витало что-то вроде облегчения. У Энди был уже третий инфаркт, и теперь, когда он оказался последним, все могли жить дальше спокойно, не вздрагивая каждый раз, когда в трубке раздавался голос Элис.

Появился другой кузен, Джефф, брат Малькольма. Он посмотрел на Нину взглядом, в котором она уловила нечто сродни ненависти. Это было странно и неприятно. В любом случае он был безобидным дрочилой, как и все остальные кузены Нины. У тетушки Кейти и дядюшки Дэйви (который родился в Глазго и к тому же в протестантской семье) имелось двое сыновей: Билли, который только что вернулся из армии, и Марк, который, как говорили, сидел на наркотиках. Они не приехали, поскольку практически не знали Энди, да и вообще никого из боннириггекой родни. Возможно, приедут на похороны. А возможно, и нет. У Кейти и Дэйви ещё был третий сын, Дэйви-младший, который умер где-то с год назад. Он родился умственно и физически неполноценным и большую часть своей жизни провел по больницам. Нина видела его только однажды: он сидел, скрюченный, в кресле-каталке, с бессмысленным взглядом и отвалившейся челюстью. Она терялась в догадках, как Кейти и Дэйви отнеслись к его смерти. Опять-таки горе, несущее облегчение.

Чёрт! Джефф направлялся к ней с явным намерением поговорить. Однажды она показала его Шоне, и та сказала, что он очень похож на Марти из группы «Wet Wet Wet». Хотя Нина ненавидела и Марти, и всю группу «Wet Wet Wet», она решила, что всё же Марти не похож на Джеффа.

— С тобой все в порядке, Нина?

— Да. Дядюшка Энди, правда, ужасно?

— А что тут скажешь? — Джефф пожал плечами.

Ему стукнуло двадцать один, а для Нины это была уже глубокая старость.

— Когда школу-то окончишь? — спросил он её.

— В следующем году. Я хотела уйти уже сейчас, но мама заставила меня остаться ещё на год.

— Сдать промежуточные[6]?

— Угу.

— Что будешь сдавать?

— Английский, математику, арифметику, историю искусств, счетоводство, физику, обществоведение.

— И что, всё сдашь?

— А что, чего там трудного? Разве что математика.

— А потом что?

— Работать пойду. Или на пособие сяду.

— Не хочешь остаться ещё на год и сдать повышенные?

— Не-а.

— Надо. Тогда сможешь поступить в университет.

— Зачем?

Джефф призадумался: он недавно окончил филфак и теперь сидел на пособии. Как и большинство его однокурсников.

— Там весело, — сказал он наконец.

Тут Нина поняла: что-то, что она приняла за ненависть, было на самом деле просто похотью. Он, очевидно, начал пить ещё до того, как приехал сюда, и теперь вел себя несколько развязно.

— Ты очень выросла, Нина, — сказал он.

— Ага, — сказала она, краснея, чувствуя это и ненавидя себя за то, что краснеет.

— Не хочешь свалить отсюда куда-нибудь? Ну, в смысле, в паб пойти? Мы бы могли выпить где-нибудь по соседству.

Нина задумалась над предложением. Даже если Джефф будет нести всякую ерунду про свою студенческую жизнь, это всё равно веселее, чем оставаться здесь. Кто-нибудь увидит их в пабе — это же Бонниригг, — и пойдёт болтовня. Шона и Трейси узнают и начнут её расспрашивать, кто этот темноволосый взрослый парень. Ей подворачивалась слишком увлекательная возможность, чтобы упустить её.

И тут Нина вспомнила про перчатки. По рассеянности она позабыла их на комоде в комнате Энди. Она тут же извинилась перед Джеффом:

— Ладно, я согласна, только погоди, в туалет схожу.

Перчатки лежали там же, где она их оставила. Она подобрала их и положила в карман куртки, но там уже находились её мокрые трусики, так что пришлось тут же вынуть их и переложить в другой карман. Она снова посмотрела на Энди. Что-то в нём явно было не так. Кожа блестела от пота. Затем она увидела, как труп дернулся. Боже, он действительно дёрнулся! Затем он дёрнулся ещё раз. Она взяла дядюшку за руку — рука была тёплой.

Нина сбежала вниз по лестнице:

— Дядюшка Энди! Мне кажется, мне кажется… вам нужно сходить туда… похоже, он… похоже, он… он всё ещё жив…

Все присутствующие недоуменно посмотрели на неё. Кении отреагировал первым: он помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки враз. За ним устремились Дэйви и доктор Сим. Элис била нервная дрожь, она стояла с открытым ртом и, видимо, не вполне понимала, что происходит.

— Он хороший был… не бил меня никогда… — бормотала она, словно в бреду.

Затем стадный инстинкт все же вынудил её последовать за остальными.

Кении потрогал потный лоб брата, а затем взял его за руку.

— Да он горячий! Энди не умер! ЭНДИ НЕ УМЕР!

Сим уже собрался было обследовать тело, когда его отпихнула в сторону Элис, которая, стряхнув с себя наконец оцепенение, упала на теплое, облаченное в пижаму тело.

— ЭНДИ! ЭНДИ! ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?

Голова Энди качнулась из стороны в сторону, но глупое, застывшее выражение на его лице оставалось прежним, а обмякшее тело не шевелилось.

Нина нервно хихикнула. Элис схватили и оттащили в сторону, словно опасного психического больного. Мужчины и женщины суетились вокруг неё и говорили что-то утешительное, а доктор Сим тем временем осмотрел тело.

— Увы, мистер Фицпатрик всё же мёртв. Сердце не бьётся, — мрачно заявил Сим.

Затем он засунул руку под покрывало, отошёл от кровати и выдернул штепсель из розетки. Потянув за белый шнур, он вытянул из-под кровати выключатель.

— Кто-то оставил включённым электрическое одеяло. Это объясняет теплоту тела и потливость, — заявил он.

— Боже мой, ну и дела, — рассмеялся Кении, но, увидев, как сверкнули глаза Джеффа, принялся оправдываться: — Энди бы сам ржал как надорванный. У него с юмором всё в порядке было, — и развёл руками.

— Говно ты такое… тут же Элис… — проговорил, запинаясь, Джефф, перед тем как молнией вылететь из комнаты.

— Джефф, Джефф, погоди, приятель… — кричал ему вслед Кении, но входная дверь уже хлопнула.

Нине казалось, что она лопнет от смеха. У неё даже закололо под ребрами от того, что она изо всех сил пыталась сдержать смех. Кейти обняла её.

— Всё в порядке, солнышко. Успокойся. Не переживай. — И тут Нина поняла, что рыдает, словно малое дитя. Рыдает самозабвенно и навзрыд, чувствуя, как напряжение оставляет её и как тело её безвольно мякнет в объятиях тетки. Воспоминания, светлые детские воспоминания овладели всем её существом. Воспоминания о том счастье и любви, окруженная которыми она когда-то жила в доме дядюшки Энди и тетушки Элис.