Сила, с которой нужно считаться
Читать книгу "Сила, с которой нужно считаться"
Глава 4
Любопытство не порок, но его надо держать в узде.
Альбус Дамблдор
— Ну, Грейнджер…
— Совсем с катушек слетел!
Драко поморщился и остановился у приоткрытой на дюйм двери кабинета напарницы. Есть ли на свете звук более раздражающий, чем голос этой мегеры?
— Герми, — капризно затянул чей-то фальцет внутри.
Хм… есть…
У обладателя мерзкого фальцета начисто отсутствовало чувство самосохранения.
— Герми?! — взвизгнула Грейнджер, а затем добавила совершенно другим голосом: — Руки убрал, Кормак. Быстро. Пока они у тебя растут не из задницы.
От ее тона Малфоя пробрал озноб, хоть между ним и источником звука находилась дверь. Но рядом с Грейнджер очевидно пребывал экземпляр повышенной непробиваемости.
— Что так, Герми? — насмешливо фыркнул Маклагген. — Нам было хорошо вместе.
— Я была пьяна, тварь. Ты воспользовался…
Клубок странных эмоций сформировался у Драко в горле и словно разогнавшийся бладжер ухнул в желудок. Малфой не пытался разбирать его на составляющие, но что-то вроде задетых чувств собственника уловил. Бред какой! Грейнджер — партнер по расследованию, никаких прав на нее у Драко нет и не будет, более того, они ему абсолютно не нужны. Похоже, умом тронулся от отшельничества. Сутки, проведенные с всезнайкой, были самым длительным непрерывным взаимодействием с другим человеком за последние три года. Но это не повод ревновать напарницу к ее хахалям. Хотя… она явно дала понять идиоту, что не заинтересована в нем, а ничего отвратительнее принуждения женщины и быть не может. Драко с ноги распахнул дверь и обнаружил презабавную картину: по дальней стенке кабинета был распластан Маклагген, а абсолютно спокойная Грейнджер направляла на него палочку. Абсолютно спокойная, это если ее не знать: глаза метали молнии, губы сжались в тонкую полоску, ноздри раздувались. От хлопка двери она на миг потеряла концентрацию, и Маклагген свалился на пол.
— Дура фригидная! — гриф (в традиционном значении этого слова) вскочил на ноги и предпринял попытку броситься обратно к столу, но по дороге был перехвачен Малфоем.
— Дама дала понять, что не рада тебе, — леденящим тоном, не уступающим тону Грейнджер, процедил он.
Маклагген вырвал свою руку у Драко, бросил на него злобный взгляд и вылетел из кабинета.
— Я могу сама за себя постоять, — не то чтобы Малфой рассчитывал на благодарность... Привычное раздражение от резкого голоса заворочалось в груди.
— Не сомневаюсь, — хмыкнул он и вздернул бровь. — Трахаешься с Маклаггеном? Думал, тебе в моих глазах падать некуда. Пробиваешь дно.
— С дракучей ивы рухнул? — вскинулась Гермиона. — За кого ты меня принимаешь? Не спала я с ним, он такой липкий… Бррр…
— Странно, видимо, у него галлюцинации. Тактильные, — интонацией Малфой дал понять, что не верит ни единому ее слову. Почему-то от ее лжи раздражение утроилось.
— Целовалась с ним после приема в прошлом году, потом усыпила, чтобы прекратил распускать руки.
— Фу, перестань говорить об этом, а то я ненароком визуализирую. Ты и Маклагген. У меня же не будет детей, если… Фу.
Гермиона проглотила обиду и прикусила язык. Хотелось сообщить заносчивому засранцу, что она с радостью приложит усилия к тому, чтобы такой, как он, не оставил потомства.
— Представляешь себя на месте… — она замялась, — на моем месте? Всегда подозревала, что ты…
— Странный вывод, — не дал себя спровоцировать Малфой.
— Напрашивается…
— Замяли. Хватит с нас разговоров на личные темы. Если тебя прошлая ночь, — он снова нацепил презрительную мину, и Гермионе захотелось врезать ему с душой — как на третьем курсе, как, собственно, прошлой ночью, — навела на мысль, что мы теперь вроде подружек, что ты можешь и дальше лить мне в уши всякую дрянь и каяться во всех неблаговидных поступках, то ты ошибаешься…
— Малфой, стоп! Вчерашняя откровенность имела ровно одну причину.
— Минимум две. Ты надеялась, что я сдам тебя Поттеру, он не поверит, и мы поссоримся, но спешу тебя разочаровать, дорогуша…
— Оставь свои фантазии при себе, — осадила нахала Гермиона, не желая слушать… не то чтобы правду — часть ее. Неужели она была настолько очевидна?
— Так вот о второй причине, — покладисто сменил тему напарник. — Мы с тобой отправимся в библиотеку послезавтра. Люциус с Панси устраивают прием, она прислала мне приглашение, будешь моей «плюс один».
Гермиона сверхусилием сдержалась и не приложила летучемышиным сглазом белобрысого придурка, позволяющего себе приказывать ей. Важно было не упустить возможность добраться до нужной книги. Гнев удалось перенаправить.
— Панси посмела прислать тебе приглашение на их с твоим отцом прием?!
— Разве не это я только что сказал? Она всегда присылает. Я их игнорирую, но тут грех не воспользоваться случаем. Будет много народу, проще затеряться. Люциус, конечно, почувствует, что я в мэноре, но будет слишком занят облизыванием задниц высокопоставленных министерских чиновников, чтобы пытать меня разговорами о семейных ценностях.
— Не хочешь пересекаться с отцом?
— Сто баллов Гриффиндору. Ни с ним, ни с его подстилкой.
Гермиона проглотила уточнение, что Панси Люциусу два года как жена. Паркинсон никогда не занимала высоких мест в грейнджеровском рейтинге хороших людей, но приглашение бывшему жениху, которого бросила ради его отца… Это было слишком.
— И у нее совести хватает…
— Кому-кому, а не тебе говорить о совести, — пресек обвинительную тираду Малфой. Снова поднялась обида. Как может он сравнивать! — В отличие… Панси честно со мной рассталась. Объяснила причины.
— Что согласилась на тебя как на утешительный приз, поскольку твой отец был недоступен? А как только…
«Прости» Гермионы затерялось в малфоевском рыке:
— Грейнджер!
С рыка он перешел на шипение (человек-зоопарк!):
— Откуда тебе известно, что?..
— Несложно догадаться, — она вскинула подбородок, скрывая дрожь. — К тому же я наблюдала за вами всеми тогда, когда вы были с нами на Гриммо. Я не слепая, Малфой, я видела, как Панси смотрит на Нарциссу.
— Правильная до тошноты гриффиндорка шпионила за нами. И почему я не удивлен?
— Мерлин с тобой! Однажды заметила, решила присмотреться. Не то чтобы мне нужно перед тобой оправдываться...
— Ну-ну…
— Интриги внутри Ордена были недопустимы, приходилось контролировать всех и вся. А взгляды, которые кидала Панси… Так смотрят на соперницу, а не на мать жениха. Конечно, ваши отношения с Нарциссой… — не следовало выходить на эту узкую тропку, пытаясь сохранить мир, но было поздно, — казались очень близкими. Но всё же…
— Ты же не пытаешься намекнуть… Грейнджер, это низко даже для тебя!
— Ты слышишь, о чем я говорю? Панси не ревновала тебя к матери. Ей легко удавалось перетянуть твое внимание от Нарциссы на себя, следовательно, напрашивался вывод…
— Впредь оставляй свои выводы при себе.
Гермиона вскинула подбородок и прожгла Малфоя злым взглядом.
— Разберусь, что мне делать, без твоих ценных советов.
Несносная пигалица добилась своего. Игнорируя его сигналы, все-таки ткнула носом в прошлое, воспоминаний о котором Драко избегал всеми силами. Перманентное желание ужалить ее как можно больнее стало почти невыносимым.
— Но, в отличие от того, как ты поступила с Уизли, мы с Паркинсон говорили, — выпалил он. — И она мне рассказала, что ей не нравится в наших отношениях. Может, если бы ты поведала своему рыжему, что он бревно в постели…
— У меня не было нареканий на Рона в постели. Чего не скажешь о Паркинсон, которую не устраивало, что ты…
— С чего ты взяла, что ее что-то не устраивало? Я щедрый любовник...
— Не все ищут именно таких...
— Прости, но придется поверить на слово. А можешь не верить. Мне насрать. Но сама понимаешь, что скорее нарлы полетят, чем мы окажемся в одной постели.
— Только законченный неудачник может хвастаться тем, что невеста чистосердечно призналась, что много лет влюблена в его отца, и покаялась в своем желании этого отца утешить.
Не то чтобы было сложно догадаться, в каком ключе прошел их разговор с Панси, но осведомленность Грейнджер… пугала. И бесила. Да, бесила.
— Хватит, — закрыл тему Драко и перешел к делу: — Мы не будем тусоваться с гостями отца. Сразу после того как пересечем границу мэнора, аппарируем в библиотеку, где сможем пробыть не больше двух часов. Нет, вынести книгу не выйдет, нет, заклинания копирования текста на нее не действуют. Придется быстро переписывать.
Гермиона надеялась, что ее молчание достаточно красноречиво.
— Надень что-то отличающееся от твоего ежедневного кошмара, не стоит привлекать внимание нашим неподобающим видом, если нас кто-то заметит. Я знаю, что платья у тебя есть.
— Подружкам своим будешь рассказывать, как одеваться, — оставаться на уровне обычного фырканья и не давать ярости прорваться было очень сложно.
Малфой окинул ее уничижительным взглядом, но ничего не сказал, Гермиона видела, как желание уколоть в ответ буквально распирает его.
— Что? — подначила она.
— С этим всё. Теперь о планах на сегодня. Мы идем в Мунго, у меня есть разрешение Поттера показать тебе остальных… пострадавших.
Гнев — верный спутник всего их взаимодействия — вспыхнул оттого, что он позволил себе распоряжаться ее временем и вести себя как начальник, но тут же был погашен волной интереса. Сдержать любопытство оказалось выше ее сил:
— Кто они?
Малфой взмахнул рукой и щелкнул пальцами, Гермиона почувствовала, как мышцы гортани непроизвольно дернулись.
— Прости. Перестраховка, — пояснил он и, увидев, что Грейнджер набрала воздух для длинной тирады, а значит, собирается высказать все, что думает про заклинание связывания языка, добавил: — Не моя. Это условие Поттера. Ты в курсе, что он параноик.
— Кто? — процедила она сквозь зубы, стараясь концентрироваться только на расследовании, решив, что потом отыграется на лучшем друге. Нет, на обоих. Но после того, как Малфой позволит ей снова увидеть книгу, с помощью которой можно будет спасти жизнь Джинни и… остальным, кем бы они ни были.
— Монтегю и сестры Гринграсс.
* * *
Больница святого Мунго всегда ассоциировалась у Гермионы с чем-то неприятным. Годы войны научили ее без всякого отвращения реагировать на разного рода травмы и раны и отстраненно рассматривать обезображенные трупы, но первое неприятное впечатление о больнице засело глубоко в подкорке и не желало сдавать позиций. Впрочем, то, что наблюдала она сейчас, могло посоперничать с худшим из того, что ей доводилось видеть раньше.
Палату поделили ширмами на три зоны, и прямо от дверей было видно каждого пациента. В крайнем левом отсеке бывшая однокурсница, стоя на одной ноге, методично дергала головой, поворачивая при этом шею под неестественным углом. В центральном — ее младшая сестра, с которой Гермиона почти не была знакома, боком двигалась от одной ширмы до другой и обратно, а глаза ее при этом дергались с совершенно нечеловеческой скоростью. Но это даже не приближалось к состоянию, в котором находился Монтегю. Пусть этот человек и числился в Гермионином списке чудовищных засранцев, но глядеть, как тот, лежа на спине, беспомощно открывает рот и тщетно пытается вдохнуть, было невыносимо. Поэтому Гермиона старалась смотреть не на Монтегю, а на Малфоя, стоящего рядом с нечитаемым выражением лица. Только плотно сжатая челюсть говорила о том, чего ему стоит невозмутимость. Отдыхать взглядом на нем — это даже звучало абсурдно, но именно так и выходило. Потому что, стоило опустить веки, как под ними тут же вспыхивала картинка из какого-либо отсека палаты, особенно в свете того, что страшные булькающие звуки, издаваемые… больными, настойчиво лезли в уши. Оставаться профессионалом и никак не проявлять собственный дискомфорт в этих условиях получалось плохо.