Талморец и вампирша

— О боли я тоже знаю. Куда больше, чем ты думаешь.

Вампирша отвернулась. Отложив расческу, накинула капюшон и молча вышла.

Смотря ей вслед, Кира радовалась лишь тому, что перевод древнего текста почти закончен. Если повезёт, то уже завтра они покинут Коллегию.

* * *

— Мне сказали, что тут нечасто бывает такое ясное небо, — поведала Серана, опершись плечом о высокий зубец парапета и спрятавшись в тень, которую тот отбрасывал.

— Первый раз на моей памяти такое, — признался Анкано.

Альтмер, напротив, стоял на свету, подставив лицо солнечным лучам, что играли зайчиками на золотой коже. Белые как лён волосы развевались на ветру, полы длинного чёрного мундира хлопали крыльями за его спиной. На какой-то миг он раскинул руки, словно намереваясь поймать ветер и взлететь.

Изумившись, Серана наблюдала за таким ребячеством, не под стать взрослому мужчине, тем более советнику. Но девушке оно нравилось. Оно напоминало, что там, в душе, Анкано всё ещё жив.

— Мы, альтмеры, почитаем птиц, — без смущения пояснил эльф. — В детстве я думал, что когда умру, то перерожусь в орла. Больше всего на свете я хотел просто парить над этим миром, любуясь его чудесами и красотой. Без границ. Без необходимости поклоняться одним богам и уничтожать других. Презирать кого-то, предавать, ненавидеть. Я желал просто лететь, Серана. Просто быть свободным.

Выйдя из тени, Серана встала за его спиной. Он тоже давал тень. Вот только… В Обливион всё! Девушка шагнула и просто обняла мера за тонкую талию, прижимаясь к нему всем телом.

«Тёплый, — осознала девушка, вдыхая его запах. — Живой…»

Прижавшись ухом к его спине, нордка вслушивалась в стук сердца, гонявшего горячую кровь по венам. Пульсирующая прямо под кожей, она пела Серане тихую песнь. Алая, вязкая, напоенная ветром и солнцем. Наверняка вкус её простой, но с небольшой изысканной ноткой, как у него самого. Кровь первого мужчины, что заставил её желать куда большего, чем дозволено иметь вампиру.

«Кровь… Его кровь».

Однажды фалмеры ранили Киру отравленными стрелами, и Серана без сомнений выпила яд из раны, а потом отнесла подругу на руках до ближайшей деревни, где ей оказали помощь. И ни разу за всё это время у неё не было мысли воспользоваться слабостью подруги. Серана верила, что хорошо контролирует свою жажду, но, обнимая Анкано, поняла, что… она ничем не лучше новообращенного вампира. Клыки вылезли так, что челюсть начала болезненно деформироваться. Нестерпимая жажда волной агонии охватила тело. Из последних сил Серана отпрянула. Отскочила за мгновение на другую сторону крыши. Рука впилась в камень, кроша его словно кусок рыхлого известняка. Женщина согнулась, прижимая ладонь к скрученному голодным спазмом животу. В голове шумела… не кровь… Иное… тёмное. Ветер Хладной Гавани. Напоминание, что в ней самой не осталось ничего живого и чистого.

Ритуал не оставил ничего. Только память и глупую иллюзию, что она может быть обычной… Нормальной.

«Даже смотреть не могу на него… Как на солнце», — отвернувшись, вампирша без сомнения покинула крышу.

— Серана? Ты куда?

Она не остановилась. Едва скрывшись за дверью, обратила тело в стаю летучих мышей, чтобы разделить эту боль. Разбить её на осколки, словно жестокое зеркало. Это было глупо. Неимоверно глупо.

Серана поняла это, осознав себя в закоулке подземелий Коллегии. На губах был вкус крови…