Талморец и вампирша

Леди Волкихар

Серану охватила жуткая паника. Она резко поднялась, за малым не ударившись о покосившийся свод потолка.

«Забилась в нору, словно раненый зверь? Чья это кровь?» — язык невольно коснулся губ. Вкус был знакомым. Не его… Впрочем, откуда ей знать, какова на вкус кровь Анкано? Нет… В этой крови было мало соли… Как в её собственной.

С трепетом девушка осмотрела свои ладони. Так и есть. Укусы. Такие глубокие, что даже повышенная вампирская регенерация не успела срастить их прежде, чем она очнулась.

Сколько времени прошло? Она точно никому не навредила? Проклятье! Девушка ощупала своё лицо — человеческое. Разве что клыки всё ещё выпирали поверх губ. Отдышавшись и успокоившись, Серана усилием воли вернула челюсти более привычную форму.

Постояв ещё немного, она поняла, что просто тянет время. Отдаляет себя от чего-то неотвратимого.

* * *

Анкано спал. Не раздевшись, полусидел на копне какого-то сена. Обхватил себя руками, чтобы согреться.

«Тепла я ему тоже дать не смогу», — уныло подумала Серана, и это прогнало облегчение от того, что он жив и, судя по всему, невредим.

А вот почему архимаг, «неплохой старик», не выделит своему советнику элементарную кровать, нордка понять не могла. Даже у учеников были вполне комфортабельные уголки со спальным местом и шкафчиком для личных вещей. Даже у Киры, что всячески и весьма злобно отлынивала от учёбы. Даже у самой Сераны… незваной гостьи и даже не человека. Но не у него.

Серана слабо представляла, кто такой Талос. Все правление династии Септимов, включая зарю и закат, вампирша провела в гробу в Крипте Ночной Пустоты. Но понять, почему Талмор так не любят, девушка уже успела. Встречала на дорогах их патрули, ведущие в неизвестность измученных пленников. И всё же… не чёртов же чулан!

И Анкано мирился. Не возражал и не требовал для себя ни удобств, ни особого отношения.

Почему?

Серана скользила взглядом по его умиротворённому во сне лицу.

«Если б я мог выбирать… осмелился воспротивиться тому, что мне приказывают, я бы не занимался тем… чем занимаюсь. Увы, у меня не хватает на это силы, — с горькой усмешкой сказал ей альтмер два дня назад, когда они прогуливались во дворе после ужина. А потом добавил: — Силы духа в основном». И Серана поняла, что Анкано очень угнетает необходимость быть «соглядатаем» и объектом всеобщего презрения.

А эти многомудрые маги и учёные даже не понимают этого! Просто ненавидят его по умолчанию за то, что у него не хватило сил возразить тем, кто был сильнее и куда многочисленнее.

Серана осела, прижалась щекой к холодному камню дверного проёма. В народных поверьях вампир не мог переступить порог дома без приглашения хозяина. Чушь полнейшая. Так Серана думала раньше, ведь сама входила в чужие дома. Но вот впервые в жизни девушка наткнулась на порог, переступить который была не в силах.

Нордка развернулась и ушла. Так было правильно.

* * *

— Сер, наш перевод готов, — осторожно доложила ей Кира после визита к Энтиру.

Подруга была смущена и явно тяготилась вчерашней небольшой перебранкой. Вампирша повернулась к компаньонке и кивнула.

— Тогда не будем терять времени. Поможем твоему вору разобраться с этим Фреем.

— Не мой он вор, Сер! — Кира закатила глаза.

Но Серана накинула капюшон и уверенно поднялась со стула, где, похоже, и просидела большую часть ночи.

— Идём. Я уже устала от этих стен, — бесстрастно уверила вампирша.

* * *

— Серана! — окрик заставил Киру остановиться. Но не подругу, что упорно шагала вперёд, спускаясь по узкому полуразрушенному мосту Коллегии. — Серана, постой!

Кира отступила в сторону. Талморец пронёсся мимо, словно и не заметив её. Это было необычно и почему-то горько, словно на язык попала капля экстракта мухомора из запасов Дж’зарго.

— Что случилось? Почему ты уходишь, даже не сказав мне и слова? — альтмер положил руку на плечо нордки.

Обернувшись, Серана тут же её сбросила. Причём с таким лицом, что Кире показалось: Анкано сейчас полетит в пропасть под мостом. Значит, этот козёл таки её обидел!

— В этом нет надобности, господин советник, — холодно уверила нордка. — Увы, я не обладаю полезными для вас сведениями. И не могу помогать в исследованиях, ведь не являюсь членом Коллегии.

Но альтмер её словно и не слышал.

— Мне всё равно, — заверил Серану Анкано, но рук тянуть больше не смел. — Ты просто… Ты человечнее, чем… все те, кто встречался мне за эти годы… Я…

Анкано заикается? Кира удивилась и тут же ощутила неловкость. Бретонка почувствовала себя здесь лишней. А вот Серана разразилась неприятным и неискренним смехом.

— Неужели многоуважаемому советнику архимага не хватает силы духа сказать прямо даже это?

Альтмер отступил. Так неловко, что казалось, и правда вот-вот оступится и полетит с моста. Лицом Серана ничего не показала, а вот руки дёрнулись, готовясь схватить его. Но талморец устоял. А потом развернулся и ушёл.

* * *

Небо в Хладной Гавани — синее и безликое, как кожа утопленника. Бесформенные каменные глыбы хаотично свисали то тут, то там, словно обломанные зубы местного Коварного Хозяина. Этот мир был сухим и мёртвым. Он — лишь извращённое отражение привычного. Чуждый и жуткий антипод жизни.

Серана лежала на ледяном алтаре, наряженная в свободную белоснежную рубаху, и дрожала всем телом. Тогда, ещё человеком, она могла мёрзнуть. Дёрнув скованные руки, девушка старалась не расплакаться. Повернувшись, увидела мать. Валерика безразлично взирала вверх — она жаждала получить этот «дар». Или просто верила, что таково её желание, а не Харкона.

Где-то там, внизу, у подножия ступеней тёмного храма, кричали в агонии подданные отца, разрываемые заживо младшими даэдра. Тысяча жертв — цена чести получить Дар от самого Владыки. Честь? Абсурднее слова для церемонии и придумать нельзя.

Серану затрясло сильнее. Она услышала гулкие шаги и стук металла по камню. Пришёл и их с матерью черёд.

Вот и её отец — гордый и грозный правитель Харкон Волкихар. Сейчас он покорно снял с головы корону, потому что не смел демонстрировать даже ничтожную власть пред алыми очами ужасного Молага Бала. А вот и сам Господин, что возвышается над прочими в своей истинной жуткой форме. Серый и клыкастый монстр. Ошкуренный рогатый демон. Жуткая тварь с длинным и красным как кровь языком, свисающим до самой груди. Огромный. Омерзительный. Одетый в одну набедренную повязку из невыделанной сырой кожи. Двое младших даэдра покорно сняли с Хозяина эту занавесь. Серана в ужасе дёрнулась в цепях. Нет! Она не сможет этого перенести. Просто не сможет. Он же разорвет её на части!

А демон приближался к ним с матерью, облизывая уродливую морду. Отец остался стоять на месте. Харкон должен присутствовать на Церемонии — такова была цена его Дара: он будет смотреть, а младшие даэдра Господина Рабов будут следить, чтобы король не смел закрыть глаза или отвести взор.

А их… Цена для неё с матерью куда выше. Демон подошёл к алтарю Валерики. Серану никто не заставлял смотреть, и она закрыла глаза, сжавшись настолько, насколько это позволяли оковы. Но уши закрыть была не в силах. Не в силах была не вдыхать запах крови и чего-то ещё, зловонного, словно болотная жижа… Словно сама смерть. Крики матери резко смолкли. Она умерла? Серана тоже хотела умереть. До того, как демон прикоснется к ней. Почему? Почему она здесь?! Она же хочет жить! Этот проклятый Дар ей не нужен! Почему?!

— Папа! Помоги! Папа, я не хочу! Папа! — закричала Серана, ощутив на теле чужие руки… лапы. — Папа, пожалуйста, спаси меня!

Но Харкон не отзывался. Бледный как смерть, он просто смотрел.

Прислужники закатали её рубашку. Холодная и твёрдая, как металл, плоть Демона коснулась её бедра. Пришло её время. Язык Князя Тьмы прошёлся по лицу. Её, юную и нетронутую, Хозяин пожелал оставить напоследок.

Прошли века. Серана старалась забыть, но не смогла.

Молаг Бал — Бог Вероломства, Жнец Душ, Князь Порабощения, Повелитель Жестокости, Лорд Совращения, Сеятель Раздоров, Король Насилия, Осквернитель. Отец Вампиров. Этот Даэдра носил ещё много имён и титулов, но суть при этом оставалась единой. Грязь и скверна.

Семя, что он посеял в ней чёрной вязкой жижей, пропитывало подол порванного белого платья, смешивалось с алой кровью из растерзанного тела. Серана билась в агонии, желая просто умереть и погрузиться в забвение. Многие и правда умирали на том алтаре. Но девушке не повезло: скверна прижилась и превратила её в Дочь Хладной Гавани. Её сердце более не билось, жизнь покинула тело, но изменившийся дух укрепился в нём, жаждая и опустошая.

Когда Серана встала с алтаря, то уже не ощущала холода. Молаг Бал забрал всё и не дал взамен ничего, кроме голода и мук.

Мать поднялась с соседнего камня. Такая же холодная и безмолвная. Иная. Горящими глазами они взирали, как Харкону подносят чашу с собранной с алтарей чёрной скверной Хозяина и тот, с поклоном приняв её, выпивает.

Они покинули Хладную Гавань. Вернулись домой. Но их семьи более не существовало. Мать и отец более не делили ложе и даже не смотрели друг на друга. Отдалившись, стали друг другу чужаками. Дочери в ней они тоже не видели. Для матери она стала ученицей. Для отца осталась инструментом.

Со временем, сидя на причале и смотря на разбивающиеся о берег волны, Серана поняла, что в ней ещё живет печаль — тень человечности, не отнятая Молагом Балом. Девушка ухватилась за эту призрачную нить и стала ткать из неё тень прежней себя. Оживлять воспоминания. Стараться привить себе некую мораль, которой не было в изменившихся подданных отца. Она читала и заново училась мечтать.

Однажды там же, на причале, рассматривая остовы потопленных кораблей, Серана услышала крик. Над головой парил костяной сокол, ловивший тёмными крыльями переменчивый северный ветер.

«Хочу стать как он и улететь», — подумала девушка.

* * *

Раскат грома привёл Серану в чувства. Кира тоже сидела у входа в пещеру, служившую им приютом, и смотрела на стену дождя. Задор бретонки поугас после той самой экспедиции в Апокриф.

Об этом они не говорили. Теперь подруги всё чаще молчали. Каждая несла свою боль.

— Скоро зима, — констатировала Довакин, оперев голову на колени. — Если поплыть сейчас в Скайрим, успеем к Фестивалю Ведьм. Энтир говорил, что в Коллегии его празднуют с особым размахом. Правда, именуют днём Магнуса. Говорят, зачарования, наложенные в этот день, сильны как никогда.

Серана внутренне сжалась при упоминании Коллегии. Внешне она уже успела остыть, но в душе… Ей всё же хотелось поговорить с ним. Ещё раз прогуляться под руку вокруг излучавших магию колонн и колодцев. За эти дни в отдалении девушка почти поверила, что успела успокоиться и смириться. Но в то же время в глубине души она знала, что это самообман.

Серана подняла взор: Кира глядела на неё, ожидая ответ и реакцию.

— Просто хочу обдумать всё… Решить, как быть. Я бы не поехала в Коллегию, Сер. Но мне нужно попасть в их библиотеку. Кое-что прочесть и поговорить с архимагом. Но тебе необязательно ехать со мной. Можем на время расстаться.