Прошка Лебеда и жезл некроманта

Глава 1. В башне инквизитора

— Да погоди ты… — услышал Прохор голос одного из всадников. — Давай к тебе переложим? Мой Буцефал не выдержит двоих…

— А моя Чернавка, — заметил второй. — И одного такого как он не выдержит. И где этих некромантов так раскармливают?

Прохор покачивался на своем животе, как на водяном матрасе. Вверх и вниз. Руки, связанные между собой, болтались из стороны в сторону. Ноги тоже стянули. Коленки упирались во что-то металлическое.

«На лошади везут» — догадался гаишник, и хотел было подать признаки жизни, когда услышал:

— Угораздило тебя его кистенем приложить. Надо было веревкой брать. Сам бы сейчас шел. Тащись теперь целый день по жаре этой.

Спину действительно припекало. Рассудив, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти целый день, Прохор решил оставаться в бессознательном состоянии. Все было неплохо, если бы не… Причиндалы, в общем, мужские натирало. Но не железкой. Тряпкой какой-то. Значит прикрыли. Неприятно, но терпимо. Всю дорогу пленник слушал болтовню дружинников, как они сами себя называли. Старший, Агафон, все младшего чихвостил.

— Олух ты, — говорил, — Яшка. Жизни не знаешь. Семнадцатый годок пошел, а не женился еще.

— Успеется, — отмахивался тот. — Три года в дружине всего. Шесть десятков голов нарубил. Как до сотни дойду, так и женюсь.

— Этак тебе долго еще в бобылях то ходить, — ухмыльнулся Агафон.

— Ничего не долго, — обиделся молодой. — Сам слышал. Войне большой быть с рогатыми…

— Тпрррр! — осадил коня Яшка, и в жировую складку Прохора больно врезалась пластина лошадиных доспехов.

— Ой! — не выдержал он.

— Очухался, — облегченно выдохнул молодой дружинник. — Хорош задарма кататься.

Прохор хотел было и дальше притворяться спящим, но четыре закованные в латы руки ловко стянули его на землю. С высоты лошадиного роста он шмякнулся на землю. Дыхание перехватило. Открыл глаза и увидел перед собой две симметрично-идентичные рожи, металлические, с прорезями для глаз. Затем один извлек откуда-то кинжал, и резанул по веревкам, стягивающим лодыжки.

— Токмо не бежать! — предупредил тот, которого звали Агафоном. Прохор за время пути научился голоса распознавать.

— Куда он убежит? — ухмыльнулся Яшка. — С такой-то кормой.

— Корма не корма, — не согласился с ним старший. — А через кусты знатно ломанул. Аж ветки в щепки.

— Братцы, вы бы меня отпустили, — взмолился гаишник. — Гадом буду, никому не скажу, что вы тут в лесочке вытворяете.

Латники переглянулись.

— Вы часом не содомиты? — задал пленник остро интересующий его вопрос.

— А? — не понял Яшка.

— Мужчин, говорю не сношаете?

— Да я тебя за такое, — обиделся молодой дружинник и замахнулся.

— Погодь, — остановил его Агафон. — Не мордуй покамест. И не слушай, что лопочет. Некромант это. А они так мозг задурить могут. А лучше вот что… Сунь ему в рот волчеглист.

Прохор и опомниться не успел, как в пасть ему длинную корявую палку вставили, да веревкой о двух концов на затылке затянули. Не гикнуть, не хмыкнуть. Руки к лошадиной заднице прикрутили, да двинулись дальше.

Вечерело. В последний раз ногами Прохор столько ходил… никогда. Устал страшно. Колени сами подгибаться стали. Тогда лесная дорога и кончилась, деревья расступились и на холме, что у горизонта заблестел куполами теремов огороженный частоколом стольный град. Обомлел Прохор. Глазами захлопал и внял, наконец, что в другой мир угодил. Видимо, через канализационный люк. Раньше такое только в кино видел, а тут…

— Сколько любуюсь, а все не налюбуюсь, — заметил одухотворенный Яшка.

— И не говори, — согласился Агафон. — Ляпота! По-другому не скажешь.

Через ворота проходили весело.

— Яшка, а Яшка, — голосил постовой на стене. — К твоему коню дерьмецо какое-то прицепилось, а ты и не заметил.

— Уймись, коротыш! — отозвался обидчивый дружинник. — Не видишь? Некроманта взяли.

— Некроманта? — не поверил постовой и трижды сплюнул через плечо. — Я уж думал вымерли они давно.

— Все думали! — гаркнул Агафон. На том разговор и кончили.

Потом шли по центральной улице. Законопаченный Прохор смотрел по сторонам и дивился. Даже про стыд позабыл. Из одежды на нем разве что повязка набедренная из мешковины значилась, да и та с дырами. А зрелище его поразило. Дорога, по которой копытами цокали широкой была. На вроде трехполоски, если на машины пересчитать. Сплошь из бревен сложена. Одно к одному. И щелки не найдешь. А по бокам — замки деревянные. Иначе не скажешь. Один другого выше. И все из дерева. Не мудрено. Вон его сколько! Целый день через лес топали. Местами крыши железом крыты. А одна хибарка до того длинной и высокой оказалась с уймой окошек, что Прохор, грешным делом, с хрущевкой ее сравнил. Да куда там? Деревянная. Ни тебе плит, ни балконов.

По дороге справа и слева сновали всадники, да телеги запряженные чем ни попадя. Ослы, быки, верблюды, даже слон один нарисовался. Если прочих дружинники не гнушались. Чай, не каменные, объедут, то от серого посторониться пришлось. От греха. Чтоб не затоптал. Смотрел Прохор по сторонам, да вздыхал. Работы было по его части непочатый край. Кучера вон подрезают друг друга, помеху справа на перекрестках не соблюдают, а сколько в зюзю… Дали бы волю… Разрешили бы… Он бы тогда… Благостные размышления пленника оборвал гулкий голос Агафона:

— Ух, возничие ерзают. Мочи нет. Хорошо по служебным делам идем. Если бы без формы гуляли, затоптали бы.

— А чего ты хотел? — посетовал Яшка. — На каждую хату нынче по два коня минимум. А ежели дети взрослые, то… — он махнул рукой. — Чуть ходить начинает, транспорт ему подавай. И не абы какой. БУшные не пляшут. Нового. С фермы.

— Эх, скорее бы этого в инквизицию сдать, да домой к женушке под бок, — мечтательно произнес Агафон.

— А я в харчевню.

Прохор, почуяв неладное, замычал.

— Уймись! — гаркнул Яшка. — Вишь, люди цивильные разговаривают? Твое дело малое, идти молча… Вон уже башня инквизитора на горизонте.

Прохор охнул. Про инквизиторов он много худого слышал. Навроде как судили они ведьм и колдунов всяких, да на кострах жгли…

«Мать моя!» — испугался гаишник. — «Ежели меня за некроманта приняли, так это нечисть самая что ни на есть. Спалят, к чертовой матери»

Он замычал пуще прежнего, но дружинники и внимания не обратили. Все об отдыхе законном после смены мечтали. Прохору оставалось только на судьбинушку понадеяться. Не для того она его от тюрьмы спасала, чтобы здесь на кострище бросить. А с инквизитором решил с особой осторожностью общаться. Про то откуда прибыл не рассказывать. Болтать, как они тут все болтают. Слов из своего мира не употреблять. Мало ли чего…

— Вот и прибыли! — выдохнул Агафон, осаждая коня у высокой дубовой двери ведущей в башню. Единственное каменное здание в округе. — Тащи этого наверх, а я здесь это… коней напою.

— А чего это я? — возмутился Яшка. — Положено, чтобы пленных старший доставлял, а младшой — лошадьми и прочей грязной работой занимался. Я регламент знаю.

— Регламент регламентом, — замотал головой Агафон. — А то дело касается, когда пленных под своды башни по ступеням вести не надо. А когда задержанный на хряка смахивает, а его надо туда восемь сотен шагов и обратно… Тут уж на мое усмотрение. Так что бери это и тяни…

В итоге потянули оба. То есть в спину толкали, потому что ушлый Прохор делал все возможное для того, чтобы оказаться у того самого инквизитора как можно позже. Мычал, ногами семенил, артачился, за что, в конце концов, получил ощутимый тычок рукоятью меча куда-то в район лопаток. Это придало сил и энергии, но ненадолго. Вскоре понадобился дополнительный допинг, а к концу длинной лестницы спина Прохора превратилась в один сплошной багровый синяк. Но и дружинники дышали тяжело. Умаялись. Один из них толкнул тяжелую дубовую дверь, венчавшую бесконечные ступени. Зад ощутил увесистый пинок закованной в броню ноги. Прохор, ноги которого предательски подогнулись, оказался внутри на холодном каменном полу. Поднял голову, огляделся.

От представшей картины перехватило дыхание. Как-то сразу захотелось обратно к следакам, очкарику с корочкой и к своему сроку лет в десять за коррупцию. В мрачном помещении было жутко, свет проникал внутрь через пару крошечных окошечек, больше похожих на бойницы. Где-то сбоку конопатили воздух пара свечей, толку от которых было не много. Повсюду, со стен и потолка свисали веревки, которые венчали кожаные браслеты, очевидно приспособленные для рук и ног. В углу покоилась дыба. Изощренное механическое устройство, состоящее из грубо сколоченной койки, и большого вала, похожего на штурвал огромного корабля. Прохор видел такой в учебнике истории, когда учился в школе. В центре помещения находился стол, за которым спиной к двери и лицом к бойницам сидел, сгорбившись, обряженный в черный балахон человек. Слабый луч света из окна скользил по его лысому черепу.

— Сколько раз я вам говорил, — спокойно, чеканя каждое слово произнес сидящий. — Что прежде, чем входить, нужно стучать?

Фигура его при этом оставалась неподвижной. Дружинники затоптались на месте, гулко брякая стальными подошвами о каменный пол.

— Так мы это… — забубнил Агафон. — Простите в общем. Запамятовали.

— Мы некроманта привели! — вставил второй, видимо надеясь, что сей факт убережет их от праведного гнева хозяина башни.

— Некроманта? — инквизитор, а в том, что это был именно он сомнений не оставалось, встал со своего грубого стула и развернулся к гостям лицом.

Физиономия хозяина башни Прохору сразу не понравилась. Она была вытянутой по вертикали, с длинным крючковатым носом маленькими цепкими глазками. Опытный сотрудник органов внутренних дел мгновенно определил в незнакомце местного особиста. Точно такие же, только в форме терлись, время от времени, в отделе. Все вынюхивали, высматривали.

— Пристегните его! — скомандовал инквизитор и отвернулся, снова усевшись на стул.

Дружинники, обшарив глазами помещение, выбрали те браслеты, что болтались на веревках слева от стола. Пока вязали, пленник мучительно соображал, что делать дальше.

«Сейчас наверняка будет допрос» — догадался он. — «Говорить про то, что прибыл из будущего нельзя» — напомнил он себе. — «Не поверят, к гадалке не ходи. От некроманта тоже лучше отнекиваться. Спалят. Значит нужна легенда. Хорошая легенда»

Но в голову, как на беду, ничего не приходило. Запястья туго стянуло ремнями. Инквизитор, который что-то ковырял гусиным пером на мгновение оторвался от своего занятия и тяжело вздохнул.

— Эй, чугунные! — окликнул он дружинников. — Вон то колесо покрутите. Шестое справа.

Инквизитор указал жестом куда-то в угол, где, приглядевшись, Прохор узрел с десяток деревянных вентилей. Вот ведь чудеса науки. Дружинники переглянулись. Яшка нехотя забрякал ногами об пол. Почесав голову, покрытую металлом, стал тыкать пальцем в колеса.

— Один, два, три…

Дойдя до шести, облегченно выдохнул и несколько раз с силой крутанул колесо. От неожиданности Прохор вздрогнул. До того момента свободно болтающиеся в воздухе руки вытянуло в струну. Веревки рванули вверх, ноги оторвались от пола. Мгновение спустя, ста пятидесятикилограммовая туша болталась в воздухе, от чего походила на только что освежёванного кабанчика. Стало больно. Очень больно. И ругательства пестрые и ветвистые сами собой вырвались наружу, но были оперативно остановлены, по-прежнему, торчащим изо рта хитроумным кляпом.