Цена времени. Книга 2

Глава 1. «Долгая дорога»

Под мерный стук копыт и скрип телег я двигался в авангарде Новгородского полка. Дабы не напрягать лишний раз ни своего бесценного коня, ни свою не менее бесценную часть тела, что уже изрядно подустала в седле, спустя час пути я решил продолжить путь в одной из телег.

Мною была введена некая система, согласно которой одна пятёрка моих гвардейцев шла в седле, а вторая располагалась в телегах. Спустя какое-то время они менялись. Подобное было обусловлено моим крайнем нежеланием лишний раз изнашивать и без того дохленьких меринов. Где-то слышал, что лошади на самом деле довольно сложно везти на себе целого человека. И все эти истории про многодневный галоп на одном скакуне — не более, чем миф, созданный ради красивых кинохроник и сюжетов.

Вся та орава, что вышла из Новгорода и составляла порядка восьми тысяч человек, мне показалась довольно большим скоплением людей. Но это, как ни странно, по меркам моего времени. Ведь там солдат — это в большинстве случаев дееспособная боевая единица, а восемь тысяч — считай пол дивизии, способной закрыть громадный участок фронта. Вот только в этом случае почти всегда солдаты вооружены мощным, автоматическим огнестрельным оружием, имеют артиллерийскую поддержку и таковую с воздуха, развитую разведку, могут рассчитывать на помощь бронетехники и много чего ещё. В конце концов они обучаются этому целенаправленно как минимум год. А что мы имеем здесь? Сборище оборванцев с одной железкой на троих, что они гордо именуют оружием, хотя больше оно походит на кочергу. Ни намёка на дисциплину и организованность, полный провал в снабжении и взаимодействии частей. Нет, фактически все подчиняются воеводе. Вот только местный командарм, каким бы талантливым стратегом он не был, в лучшем случае сможет попытаться донести до своих воинов суть стратегии до боя. А ни о какой тактике в пылу сражения и говорить не приходится. Попробуй, докричись до разгорячённых битвой и вкусом крови(и не важно своей или вражеской), ни разу не слышавших о тактическом подходе к, казалось бы простой в их понимании сече. Ага, как же. Флаг вам в руки и барабан на шею. Кстати, барабан в этом деле — штука не заменимая. Равно как и труба или рожок. В общем всё, что может подавать громкие, хорошо различимые сигналы. Но местным такое если и знакомо, то в очень сыром и допотопном варианте. Всё же нужно сделать зарубку в памяти на будущее. Если, конечно, посчастливиться вырваться из грядущего пекла.

А вообще в идеале менять к чертям всю систему иерархии в армии по образцу моей гвардии. За эти три недели десяток пацанов, что я выкупил на рынке за бросовую цену полностью изменился. Каждый из них не по годам возмужал, раздался в плечах и, кажется, даже чуток подрос. Вот что с человеком делает рациональное питание при грамотных нагрузках. Определяющим фактором стало ещё и их абсолютное желание и энтузиазм. Может, по началу они и не понимали, для чего это их барин кормит от пуза да гоняет по двору словно ужаленных. Но это не мешало им рьяно бросаться на выполнение всех упражнений по одной простой причине — они были рады своей судьбе. Да-да, то чего так боялись почти все мужчины в моём времени и стране пришлось по душе холопам шестнадцатого века. А всё почему? Потому что я в их глазах был невероятно добрым барином и служить такому они, как водится, готовы до гроба. Авось глядишь и вольную даст на старости лет? А если и не даст — сыто жизнь прожить тоже неплохо. Такие как я во все времена были редкостью, скорее даже исключением в дворянском обществе. По-крайней мере в той реальности, в которой жил я.

Так вот, про военную иерархию. Да, были в армии и сотники, и десятники, и даже тысяцкие. Вот только, как я убедился, в сотне было далеко не сто воинов, так же как в десятке редко набиралось положенные десять человек. Логично предположить, что и под властью тысяцкого располагалась далеко не тысяча солдат. Каждый местный сотник в среднем имел по тридцать человек. Хотя таковых, как и положено, имелось десять штук. Если мне не изменяет память, то в полку в это время должно наблюдаться порядка тысячи человек. Что же мы видим? Чуть более трёх сотен «лучших воинов Новгорода», выезжающих, впрочем, на таких же меринах, что и мои бойцы, одетые далеко не стандартизировано и имеющие каждый свою голову и своё мнение. Ну, может, и не каждый, но многие мысленно ставили себя на один уровень с воеводой, а то и выше него. Все они были состоятельными людьми, для которых война была чем-то традиционным. Они воспринимали её как рискованное мероприятие, в ходе которого был шанс несколько приумножить свой капитал за счёт трофеев. Вот только боюсь трофеями в скором времени могут стать лишь те недорогие кольчуги и сабельки, что имели эти чересчур уверенные в себе воины.

Место в авангарде было закреплено за мной и моими «боевыми холопами», как все их здесь называли, в ходе ожесточённой перепалки, в которой я смог склонить чашу весов, в роли которой выступала лояльность Михаила, в свою сторону. С чем связан такой спрос на это место? Так ведь до врага ещё далеко, а значит в первых рядах идёт не пушечное мясо, а напротив, люди серьёзные. Тут всё до банального просто: чем больше впереди тебя идёт людей — тем больше остатков их жизнедеятельности тебе встречается. И пусть лошадок на всю армию было чуть более трёх сотен, что в соотношении к восьми тысячам по местным меркам довольно скудно, навоза они производили предостаточно. Это только кажется, что смешно. А я для интереса проехался с минутку в самом конце, что по-военному называется арьергард. А всего минутку потому, что более не мог одновременно объезжать естественные препятствия на своём пути и бороть собственные позывы от неописуемого амбре ароматов. А вот вчерашним крестьянам хоть бы хны. Ну, люди привыкшие, что тут сказать.

Вернувшись к передней части колонны, мне на пути так удачно встретился мой фактический командир, который, как мы оба понимали, власть надо мной имел сугубо формальную.

— Алексей! — Окликнул его я.

— Саша? Ну как там позади? — С усмешкой спросил опытный сотник.

— Ты не поверишь — замечательно, — Вернул я ему саркастический должок, — Сам обязательно посмотри!

— Ну конечно! Ты по делу? Али так, время скоротать?

— Да уж по делу, — Заверил я его, — Как-то запамятовал спросить. Как считаешь, долго мы вот так идти будем?

— Хм, — Он задумался, — Ну ежели всё хорошо будет — через две седмицы дойдём. Времени мало, так что мнится мне, одной дневкой в седмицу придётся ограничиться. А что, не терпится свеев побить?

— Ага, прям мочи нет, — Хмуро ответил я. Однако Алексей, по всей видимости, заметил мои пессимистические взгляды и как заправский политрук стал внушать мне про непобедимость русской армии.

— Да ты не сомлевайся, мы этих северян быстро назад повернём! — Он угрожающе замахал кулаком.

— Кто "мы", Лёша? — Я впервые обратился к нему разговорным именем, — Здесь тысяч восемь, да потом столько же. Шестнадцать тысяч голов, из которых воинов — от силы пять сотен.

— Так ведь сколько ж народу! — Перебил он меня, — Порубим мы их в капусту!

— Генрих был в Швеции. Он видел и сотни кирасиров и полки пехоты. Мы с ним прикинули — свейский круль в лучшем случае выставил порядка тридцати тысяч своих воинов, — С каждым моим словом лицо Алексея обретало всё больше негодования. Каждый звук словно вбивал гвозди в крышку гроба его уверенности, — Вот скажи мне, Лёша: тебе за всю жизнь с кем воевать приходилось?

— Т-то есть? — С уже почти бледным лицом спросил он.

— Ну, с какими врагами?

— Ну так э… — Он вновь задумался, — я ж до того как в Новгородский полк попал — много где биться успел: с сибирскими татарами, астраханскими, казанскими, конечно. А раз даже с крымскими! — Вновь возгордился он.

— Вот! Ты всю жизнь воюешь с оборванцами из степи у которых дай бог одна дырявая кольчуга на десяток. Они кочевники. У них просто не может быть реально мощной армии, — Я сделал паузу, чтобы мой сотник мог переварить мной сказанное. Говорил я твёрдо, но негромко, дабы не плодить лишних ушей, — Может у татар все конными и выходят. Вот только какой под ними конь? Чаще всего — дохлый меринок. Их много и они слабы. Шведов же, — Я указал рукой в направлении нашего движения, — Много, но они в разы сильнее и крепче татар. Им хватит одной конницы чтобы разбить нас в пух и прах. А конными у них хорошо, если каждый пятый выходит.

— Так ежели всё так плохо — чего ты согласился? — Усомнился Алексей.

— Потому что со мной — у вас есть шансы, — Уверенно отрезал я, — Немного. Но, боюсь, без меня вы все останетесь лежать в холодной карельской земле.

— Да прям уж! — Снова завёл свою упрямую песню сотник. Ещё с минуту мы ехали в напряжённом молчании, — Я видел тебя в деле, Саша, — Тихо начал он, — Да и рассказывали зеваки как ловко ты того татя московского разбил, — Он замолчал, окунувшись в задумчивость, — В общем так. Ежели всё и вправду так плохо — я с сотней буду держаться подле тебя и слушать тоже тебя. Михаила в этом ты не убедишь. Он даже если орду увидит — войско в бой поведёт. Но на меня ты, — он вновь сделал тяжёлую паузу, — На меня ты можешь рассчитывать.

— Хорошо. Мне твоя помощь неоценима. Спасибо! — Я попрощался с сотником и медленной рысью устремился к своему обозу. Это что же получается? Алексей только что заявил о своём желании переметнуться на мою сторону если вдруг станет жарко? Ну, то есть фактически мы и так на одной стороне. Вот только боюсь до первой крови остальные на вряд-ли станут меня слушать, в лучшем случае доверившись воеводе, а в худшем — кто у кого в авторитете. Тогда нас там точно в блин раскатают. Конечно, четверть тонны разного рода диверсионных прибамбасов могут несколько изменить положение дел. Но вот, боюсь, без общего взаимодействия всей армии даже это не переломит исход сражения.

По моим расчётам сейчас восьмое августа. Если допустить, что возникнут издержки, проблемы с погодой или, что не удивительно, со снабжением — мы можем провести только в пути туда порядка двадцати дней. Ведь две недели — это лишь самый позитивный прогноз, основанный на минимальном влиянии всех негативных переменных. Плюс как минимум столько же нам предстоит протопать в обратном направлении. Если, конечно, будет, кому топать. Не знаю, сколько там обычно велись многотысячные сражения, но если нас не развеют в прах в первом же крупном столкновении — домой мы вернёмся к середине сентября, никак не раньше. Если на Земле не действует ни один из малых ледниковых периодов — местный климат мне был знаком. И в целом до серьёзных холодов, по моим расчётам, мы успеваем вернуться. Если, конечно, воевода в случае героической победы не решит продолжить победоносное шествие и осадить какой-нибудь Выборг. Зимовку в этих широтах даже треть такой армии ну никак не выдержит. Ведь никакой тёплой одежды большинство солдат, разумеется, не имело. Да и на подножном корму по снегу далеко не уедешь. Впрочем, Михаил может и наивен в плане оценки своих сил, но явно не дурак, а потому дезертирские мысли на этот счёт можно пока отбросить.

Я вернулся к своему обозу, зацепил всё ещё не очень послушного коня к замыкающей телеге и улёгся на кажущийся периной после жёсткого седла мешок крупы. Только сейчас я действительно понял, что хочу домой. В смысле к себе домой — в двадцать первый век! Вся эта средневековая суета, воины, интриги… Как же всё это дико для цивилизованного человека. А может, как в книжках фантастических писали? Ну, помру вот я сейчас и та же сила меня обратно в моё время и забросит? Подумать только: чуть больше месяца назад я имел огромное богатство. Не в смысле материальное, хотя даже бесплатные блага прогресса здесь были бы кстати. Я был богат просто потому, что был спасён от всего этого. И все-таки человек — существо невероятно эгоистичное! Вот забросит меня сейчас в каменный век, или вообще — к динозаврам. И тогда мне уже эта жизнь мёдом покажется. А может и нет? Ведь там как: сожрёт тебя какая громадина, ну значит судьба. А тут? Нет, и тут скажут, мол бог забрал. Но имею ли я чисто моральное право сейчас помереть? Да даже если и вернусь я к себе, кто этих людей спасать будет? Ведь эта реальность, как я понял, течёт параллельно нашей. И с моим уходом никто весь этот поход на паузу не поставит. Вот слетать бы к себе, прибарахлиться тонной-другой разного рода полезностями и назад. Ведь все эти люди: купцы, ремесленники, воины, крестьяне. Их жизни, их судьбы висят на мне. Хотя они этого и не знают. А через неделю к ним прибьётся ещё столько же. Шестнадцать тысяч взрослых душ… Вроде бы не так чтобы и много в масштабах целой страны. Держу пари, царь больше потерял в этой войне с казанцами только от проблем со снабжением. Но какая же это сила в правильных руках! Да если бы я хоть кусочек от этого смог направить в нужное мне русло — я бы больше не нуждался здесь ни в чём. Да и морально неправильно было бы бросить их практически на смерть. Нет, нельзя мне сейчас помирать. Я открыл глаза, сел и ещё раз оглядел кажущуюся бесконечной колонну, уходящую в даль и скрывающуюся за лесным поворотом. Точно нельзя. Отказываться уже поздно. Я — шанс для этих людей. Спасти их от гарантированного поражения — моя задача. Спасти их — теперь уже мой долг.