Граф Суворов. Том 13

Глава 1

Как потратить собираемые три недели силы за тридцать минут? Запросто, если приходится применять стихийный конструкт на площади. Когда я смотрел запись боя это выглядело на редкость эпично. Синее пламя, спускающееся с небес, и несущий его одинокий ангел.

И лишь немногие знали какие чудовищные силы, и невероятная подготовка стояли за этим небольшим представлением. В свое оправдание могу лишь сказать, что горжусь освоением стихии, пусть и заимствованной, но перевести её из клинка в другие конструкты — оказалось крайне тяжело.

А ещё я единственный кто мог накопить столько силы, хоть у меня в распоряжении и был весь алмазный фонд. Выбрав самые крупные, неповреждённые и при этом использованные инициированные камни я планомерно подстраивал их под свои силы, а затем напитывал до отказа.

В результате во время сражения я использовал около двухсот килограмм резонансных камней. Сколько это в каратах, даже представить сложно. Но повторять такое представление у меня не было никакого желания, ведь даже с учетом всех потраченных сил, нового резонаторного усилителя тяжелого крейсера, сохранившего старое название Гнев империи, и тысяч камней я, по факту, сделал не так много.

К тому моменту как мы вмешались в схватку защитниками рубежа было уничтожено больше двух третей всех тварей. Благодаря их самоотверженной обороне мы заранее выявили все артиллерийские позиции врага, а благодаря истинному зрению видели главные управляющие центры.

Находясь под маскировочной сферой я создал свой мощнейший конструкт — многослойную бомбу, которую супруги в шутку назвали огненной луковицей. Не несущая на первом уровне стихийной составляющей она врезалась в щиты диссонанса, уничтожала их разменивая на внешний слой и пролетала дальше. Пять слоев, пять сферических ядер, внутри последнего из которых таился сжатый стихийный пресс.

Волна синего пламени. О, это даже выглядело потрясающе. И хотя об её эффективности против бронетехники и даже обычных доспехов можно было поспорить, она с легкостью справилась с не имеющими панцирей летающими тварями. Выжгла мелкую дичь, позволяя работать по крупным тварям индивидуально. А главное — огненные луковицы выжгли управляющие центры тварей заставив их действовать хаотично, как они и должны были.

— И всё же ты не император. — мрачно заметил Филарет, что молчал на личной встрече, уже минут пять, дав мне время, чтобы предаться раздумьям и воспоминаниям. — Корона и держава пропали, тебя невозможно возвести на престол.

— А разве это важно? — пожав плечами ответил я. — Честно говоря, я к власти никогда не стримился и вполне просуществую в статусе цесаревича. Или даже графа Суворова, лишь бы мне не мешали заниматься важными делами.

— То есть не мешали править. — закончил за меня мысль Филарет. — И для этого ты готов пойти на всё, даже обманывать народ, представляясь святым.

— Вы меня вынудили. — спокойно сказал я, глядя прямо в глаза патриарха. — К тому же, это была именно ваша идея. И нимб, и крылья. Я до последнего не хотел их использовать, но ваше воинство Христово и конфликт с остальными религиями. Так не должно быть, у нас один враг, а вы тянете одеяло на себя.

— Один ли? — грустно усмехнувшись спросил Филарет. — Я не позволю тебе возродить духовную канцелярию, в России останется патриарх!

— Если это всё что вас в данный момент беспокоит, я совершенно не против. — ответил я, пожав плечами. — Пока вы не мутите воду и не мешаете мне защищать страну — можете делать всё что вашей душе угодно.

— Моё дело — вести паству к истинному свету. Ко Христу. — сурово зыркнув на меня сказал патриарх. — Ты же обманываешь их, предстаешь лжепророком и лжемессией. Антихристом во плоти!

— Ещё раз, это ваша идея, не моя. И не угрожай вы ради глупых амбиций обрушить фронт, поставив под угрозу миллионы людей, я бы не стал прибегать к столь грязной уловке. — ответил я, не отводя взгляд. — Вы вынудили меня пойти на это, так что это только и исключительно ваша вина. Хотите, чтобы я отказался от навязанного вами образа? Нет проблем, но в начале вам придется предстать перед судом ваших же собратьев, архиепископов и повиниться во всем произошедшем. Посмотрим, останетесь ли вы после этого на патриаршем престоле.

— Любой обман, каждая ложь рано или поздно становятся явными. — проговорил патриарх, и скривился, когда я в ответ лишь кивнул на одиноко лежащий на столе кристалл памяти.

Догадываясь о готовящемся мятеже, мы естественно озаботились записями всех встреч, всех отказов от боеприпасов или поддержки судов. Фиксировали и запрет со стороны церкви и командующих воинства Христова на проверки и ревизии. Сохранили записи переговоров за несколько дней до готовящегося похода на Петроград.

— Стоит нам это опубликовать, и авторитет церкви существенно пошатнется. — проговорил я, глядя прямо в глаза Филарету. — Нет, он безусловно останется очень велик. А учитывая создаваемый мною образ — даже увеличится…

— Но это ложь. — нахмурившись проговорил Филарет.

— Не больше, чем ваши цели для воинства Христова. — отмахнулся я. — Итак, ваше условие я услышал — сохранение текущего церковного устройства…

— Россия должна быть православной! — настойчиво сказал Филарет.

—…будь на доре век пятнадцатый, или даже семнадцатый, я бы согласился. — покачав головой ответил я. — В Российской империи проживает множество национальностей, исповедующих ислам, протестантизм, католичество и даже буддизм с шаманизмом, так что я не стану развязывать церковные войны на пустом месте. Я и так дал вам в руки весомы козырь — крылатого ангела в виде символа.

— Себя. — криво усмехнувшись заметил Филарет.

— Чего я совершенно не желал и чему не слишком то рад. — в который раз повторил я.

— Ангелы есть не только в православии, но и практически во всех религиях тобой перечисленных. — вновь возразил патриарх. — И не удивлюсь если каждая из них будет причислять схождение ангела с небес именно в свои заслуги.

— В таком случае только от вас зависит на сколько эффективными будут ваши проповеди. — пожав плечами ответил я. — Что же до моих требований, то они очень простые — никакого больше церковного воинства. Все капелланы переходят в орден Александра Невского и дают мне присягу. Все остальные военные формирования переходят в подчинение генштаба армии и флота.

Филарет вновь замолчал, бросив на меня гневный взгляд. По факту я выкручивал ему руки, лишая самого главного, чего он добивался многие годы, независимого церковного войска, но после произошедшего на Рубеже у него просто не оставалось выбора, и он это прекрасно понимал.

Явление ангела народу и превращение его в чудесно исцелившегося цесаревича было массово освещено во всех СМИ. Даже те каналы и страницы, которые не попали под наш контроль не упустили возможность прорекламировать себя на этой теме. Что уж говорить, новость ушла в народ и её массированно обсуждали не только в империи, но и в зарубежном сегменте.

Правда там как обычно всё пытались выставить в выгодном им свете, во всем сомневались и очерняли что могли. А самые непримиримые называли и мое появление, и нападение на Рубеж, и даже возникновение Польской зоны — чудовищным планом русских варваров по захвату всего мира.

— Вы, ваше святейшество, не о том думаете. — вздохнув сказал я, когда молчание окончательно затянулось. — Всё, о чем я говорил прежде лишь небольшая наша с вами разборка. Крохотная беда, которая вполне может решится совместными усилиями, особенно если мы оба решим продолжить диалог, а не таить обиду.

— А что же, по-твоему, проблема? Польская зона? — усмехнувшись спросил Филарет. — Может противостояние совету Теслы?

— Увы, с этим нам тоже придется разбираться, как и со многими текущими делами, но настоящая проблема совсем иная. — покачав головой ответил я, и подумав немного рассказал все о последнем посещении странника во время чуть не случившейся в Петрограде катастрофы.

— Ты шутишь? Хочешь сказать, что все это от дьявола? — нахмурившись спросил Филарет, взглянув на собственные руки.

— Думаю понятие «дьявол» тут не очень уместно. — возразил я. — Но отношение к резонансу и диссонансу придется пересматривать.

— Если это правда. — повторил патриарх.

— В этом нам придется разбираться самостоятельно, как и в способах противостояния зонам. У нас иного выбора нет, либо мы поймем, как их закрывать, либо они пожрут всё наше государство. Не сегодня и не завтра, лет через двадцать, но это произойдет… — ответил я, глядя патриарху в глаза. — А мы сами, своими действиями, лишь подгоняем свой конец.

— Мы не можем отказаться от резонанса. — спустя долгих две минуты молчания сказал Филарет. — Церковь не может. Промышленность и армия не могут. Ты хочешь невозможного, и безумен, если считаешь, что люди на это пойдут. Это разрушит всё сложившееся мироустройство.

— Прозвучит дико, но возможно нам придется сотрудничать с обществом Теслы. — сказал я, и Филарет от удивления вытаращил глаза. — Формально это их обязанность, следить за зонами и распространением резонанса и диссонанса. Именно для этого их создавали в самом начале.

— Вот только они давно уже переросли эту роль и влияют на государства в целом, возвышая страны, которые представляют. — возразил Филарет. — А ты хочешь отобрать у нас силы, чтобы противостоять другим!

— Нет, я лишь хочу её упорядочить и заставить работать на нас в полной мере, держа её под чутким и непрерывным контролем. — ответил я. — Но рано или поздно нам придется отказаться от понятия божественной материи и энергии. Если не мы, то наши враги и конкуренты сделают это первыми. Одного примера Польской зоны с лихвой хватит, чтобы усомнится в божественной природе резонанса.

— Как есть божественное вмешательство, так есть и козни сатаны. — снова не согласился Филарет. — Резонанс и Диссонанс, что вполне укладывается и в божественное откровение, и в более позднее библейское учение.

— Нам придется ограничить количество одаренных и применение ими конструктов. — повторил я. — Придется, понимаете? Не сегодня. Не завтра. Но придется. Иначе от нашего мира останется только одна большая диссонансная зона, если его вообще не пожрет, разорвав на куски. Или вы думаете, что лезущее из врат чудовищное месиво — это так, ерунда, не стоящая внимания?

— Я должен об этом поразмыслить. — нахмурившись ответил Филарет.

— Конечно. Как я и сказал — это дело не ближайших дней, но проблема куда серьезней чем наши с вами противоречия. Буду рад если мы придем к согласию и мне больше никогда не придется примерять ан себя крылатый образ. — сказал я, поднимаясь с кресла. — Но я готов к самому жестокому противостоянию, если вы меня вынудите.

— Я должен подумать. — вновь проговорил патриарх. — Всего хорошего, ваше императорское высочество.

— И вам, ваше святейшество. — не отреагировав на подколку попрощался я с патриархом. В самом деле он был прав, императором я не был, ни с формальной ни с фактической точки зрения. Да и монархия в Российской империи, давно уже не была абсолютной, так что роль царя во многом была символической, а не фактической. Даже до успешного переворота Морозова существенную часть власти представлял двухпалатный парламент, делившийся на дворянское собрание и боярскую думу.