Кодекс пацана. Назад в СССР

Глава 1

'Всегда предупреждай родителей куда идёшь,

с кем и когда вернёшься.

Это очень важно — только тогда тебе смогут помочь в случае опасности!'

Памятка «Правила поведения на улице»

— Унгазун гарунге, унгазун гарунге! Замбеле гарунге, унгазун гарунге!

Мотив знакомой песни вырвал меня из тяжелого сна. Из того сна, где я, пятидесятидвухлетний мужчина в самом расцвете сил, упал на землю от подлого удара по голове…

— Унгазун гарунге, унгазун гарунге! — песня продолжала заливаться в моё подсознание.

Я шевельнулся, ощутил на себе легкое одеяло, под головой большую подушку. Лежу в тепле и неге, и прямо до крайности не хочется просыпаться. Хочется ещё чуточку поваляться, может быть увидеть другой сон, порадостнее первого.

— Замбеле гарунге, унгазун гарунге!

— Сашка! Вижу, што не спишь! Ты это… вставай, умывайся. Там чайник только закипел, позавтракай. После «Рабыни Изауры» пойдем на эту, как её, на фазенду! — раздался насмешливый голос мамы.

Мамы? Да ну нет, это сон. Это новый сон.

Или не новый?

Ведь прошлый ещё был так ярок, так свеж. Прошлый сон, где я шел по улице вечернею порой, заступился за парня с девчонкой и получил удар по затылку. И прежде, чем раздался музыкальный перезвон вечно страдающей рабыни Изауры, я слышал крик: «Да он походу того, зажмурился? Чо за трэш, бро? Валим, валим!»

И потом я в тепле и неге… Я чуточку приоткрыл глаз и постарался оглядеться из-под ресниц. Постарался выглядеть спящим.

Ага, маму хрен обманешь!

— Я вижу, как твои глаза дергаются! Вставай давай, а не то сейчас ковшик на бошку вылью! — раздался недовольный мамин голос.

И ведь выльет! Придется потом и подушку, и одеяло с матрацем на улицу тащить — сушиться.

— Всё-всё, встаю, — пробормотал я и откинул одеяло, опуская ноги на выцветший и наполовину вытертый ковер.

По черно-белому телевизору «Рекорд» шла очередная серия страданий молодой рабыни, чья судьба заставляла приникать миллионы советских граждан к экранам своих телевизоров, а потом на полном серьезе обсуждать все перипетии жизни Изауры, Леонсио, Тобиаса и остальных. Рядом с телевизором гудел пожелтевший от времени трансформатор. На полированной верхушке аппарата чернела коробочка усилителя ТВ-сигнала «Брянск», но даже с ней по экрану пробегали помехи.

Хм, а ведь во сне у меня был нормальный такой пятидесятипятидюймовый телевизор «Хаер». А тут «Рекорд»… Черно-белый и суровый, с кусочком отломанного переключателя внизу — привет «лентяйкам ДУ».

Я взглянул на свои худые ноги, выглядывающие из трусов-семейников, на майку-алкоголичку,в которой в двух местах были дырки. Взглянул, потер лицо руками, не ощутил привычной утренней щетины и меня пронзила мысль — это вовсе никакой не сон!

И всё было! Было взросление, были девяностые, двухтысячные, всё было, а сейчас…

Я вернулся в прошлое? Где я?

Сейчас я снова находился в нашей старой однокомнатной квартире, где стояли родительский диван и моя кровать у печки. Где накрытый покрывалом стол притулился возле окна, а за ним белел шкаф-пенал. Где телевизор красовался на большом комоде, чьи ящики нужно было выдвигать дерганьем, а задвигать с хеканьем. Где родительский диван подпирал громоздкий коричневый трехдверный шкаф с облупившимся лаковым покрытием на дверях. Где белый бок печки был третьей спинкой моей кровати… Где заканчивал обстановку комнаты буфет с зеркалом внутри и обязательным чайным сервизом, ни разу не вынимавшимся для гостей, а стоявшим только для красоты.

В этом буфете помимо зеркала за стеклянными дверцами было ещё одно — справа. В нем я и отражался, молодой, вихрастый, с почти сошедшим синяком под левым глазом. В трех шагах, на сложенном диване сидела мама. Молодая, не больше тридцати семи, с чашкой чая в одной руке и бабушкиным пирогом с черникой в другой. Ситцевый халат в горошек перешел из разряда фабричной формы в разряд одежды домашнего донашивания.

— Ну, чего смотришь? Там ещё пироги есть. Вот если бы ты в лес ходил, а не на б…дки-гулянки, то и пирогов было бы больше, — мама по-своему оценила мой взгляд.

— Да ну, чего ты? — проговорил я осторожно. — Какие гулянки?

— А после которых приводы появляются. Как только в ментовку-то не угодили. Участковый и так шакалом смотрит, всё на тебя хмурится. Иди, умывайся и завтракай. Сорняки-то сами себя не соберут.

Чтобы не вызывать подозрения своей шокированной рожей, я поднялся, заправил кровать и поплелся на кухню. Знакомая кухня, знакомая печка, знакомый вытертый линолеум и два ведра воды возле газовой плиты. Газ поступал от газового баллона, стоящего на улице. Его ещё нужно было менять по мере опустошения у приезжающего раз в неделю дяди Феди.

И не дай Бог опоздаешь или забудешь… Тогда только электроплитка придет на спасение. А к ней и обязательный «жучок» на электросчетчик, а то мотает эта плитка как не в себя…

Я налил в треснутую кружку заварку из чайника, добавил кипятка, уставился на блюдо с пирогами, накрытое вафельным полотенцем, и задумался. Пока думал, нацепил трико с вытянутыми коленями и натянул носки. Трико домашнее, в нем можно и дома пофорсить и на огород прогуляться…

Блин, а ведь было это уже так давно… Около тридцати лет назад! И вот я также просыпался, и фингал у меня был под глазом. И на «фазенду» ходили.

Но потом-то я вырос. Потом я закончил Шуйский педагогический университет на факультете физической культуры. Армия в спортроте. Не раз выигрывал областные соревнования по боксу, потом устроился тренером на спортивную базу. Тренировал ребят, под конец жизни решил осесть в Юже, устроился учителем физкультуры в третью школу.

А что в конце? Как я сюда попал?

Помню, как неторопливо прогуливался по тенистой Советской улице, свернул на Глушицкий проезд и обернулся на девичий крик. Заметил, что четверо крепких ребят возле магазина «Красное-Белое» яростно наседают на парочку. Парень защищал девчонку, но уже получил несколько ударов по лицу и теперь на его подбородке краснела юшка.

— Эй, ребята! — крикнул я. — Чего же вы четверо на одного? Это же не по-пацански! Если выскакиваете, то раз-на-раз хотя бы!

— Дед, вали на х…! — последовал ответ.

Вроде всех местных я знаю, как и они меня — работа с молодым населением приносит определенную известность. Но вот этих ребят видел впервые. Дерзкие, резкие, но… какие-то нервные. Постоянно оглядывались, словно опасались чего-то.

Рядом с «Красным-Белым» увидел местами проржавевшую «Мазду-тройку» с владимирскими номерами. Так это гости так беспределят?

Вот парня с девушкой я знал, они выпустились в прошлом году из моей школы. И парня вроде бы Серегой звали, вот имя девушки вспомнить не мог…

— Пи…ры ковровские, валите на хрен! — выкрикнул защищающий девушку Серёга.

— Ты кого пи…ром назвал? А?

Серёга ещё раз получил в челюсть и рухнул на асфальт, сплевывая кровь. Девушку держал четвертый, не давая ей вырваться из крепких рук.

Если «ковровские», то точно залетные. Примчали с Коврова немного побеспределить и сорваться обратно восвояси. Найти приключений в Юже и скрыться потом в туман. В своём-то городе могут и спросить за подобное, а тут…

— Отпусти! Помогите! Александр Владимирович, помогите! — завопила девчонка и тут же получила звучную плюху по щеке от одного из хулиганов.

— Пацаны, так не делается! — попытался я ещё раз образумить молодежь. — Тут же полиция рядом! Вас загребут и штрафами не отделаетесь! Да чего вы творите? Он уже упал, чего вы пинаете-то?

— Да ты вообще не вкуриваешь, старичелло? Тебе сказали один раз — вали на х…! Чё непонятного? — процедил один из нападавших.

— А давай я заступлюсь за пацана? А? Ну чё? Или зассали получить люлей от «старичелло»? — буркнул я.

Ну сколько раз можно терпеть посылы? Если не получается достучаться словом, то получится достучаться делом. А если не перенести внимание молодняка, то и запинают парня.

— Да ты за…л, мудила вафельный!!! — с громким криком налетел на меня первый нападавший.

Налетел и рухнул подрубленным дубком. Он точно не ожидал от старика прямого хука в челюсть. Такие привыкли брать нахрапом, а вот со мной такого не прокатило…

— Ты чо, дед? А? — слегка ошалело посмотрел на своего упавшего друга второй. — Ох…л? А? Ты чо?

— Да ни чо! Ещё вопросы есть? Валите на хрен, полудурки, и друга забирайте! — рявкнул я преподавательским голосом.

Уж что-что, а металл в голосе я натренировал за время своей работы с молодежью. Однако, «смелая вода» явно затуманила мозги молодняка настолько, что теперь им даже сам черт не брат. Второй тоже попер на меня, всё ещё не веря в то, что его товарища, такого крутого и быстрого, победил какой-то старикан.

Уличная драка — это непредсказуемый бой без правил, где используются самые хитрые приемы и жестокие методы. Ожидать от поддавших людей благородства в такой ситуации — нереалистично, особенно если речь идет о самозащите на улице, где угроза для жизни почти всегда огромна. В таких условиях необходима совершенно другая тактика поведения, отличная от тех, которые применяются в спортивном ринге или на татами. Что касается техники, то она должна быть одновременно эффективной и простой в освоении.

Вот и сейчас я уклонился от выпада молодчика, сбил удар ноги в живот и прямым в лоб уложил второго на асфальт. Хорошо поставленный удар не подвел и на этот раз. Второй брякнулся на твердую поверхность расслабленно, как мешок с дерьмом. Минут пять ещё будет приходить в себя, а мне большего и не нужно.

— Отпустите нас! Помогите!

— Да ты, сука, никак не угомонишься? — в руке третьего появился нож.

Вот с ножом шутки плохи. Тут нужно смотреть, чтобы нападавший не поранился. А что? Упадет нечаянно на свой ножик и доказывай потом в полиции, что ты не верблюд.

Третий взмахнул оружием, пытаясь всадить его в мне в бочину. Я легко отпрыгнул, дождался крайней точки провала соперника и дернулся вперёд. Нож ещё не успел повернуть назад, когда мой кулак встретился с челюстью молодчика. Его голова дернулась, на пару секунд он потерял ориентацию в пространстве, а следующая двоечка уложила его к остальным дружкам.

Нож отлетел в сторону, и я повернулся к четвертому:

— Отпусти девчонку, друг. Я не хочу тебя калечить! Забирай своих и…

Договорить я не успел. В голове вспыхнула Сверхновая, а ноги неожиданно стали ватными. Дальше я видел, как Земля изменила плоскость своего наклона и резко ударила меня по лицу. Как будто обиделась за тех троих и решила наказать таким макаром.

— Да вы чо делаете? — раздался девичий визг. — Ты же убил его!

Кого убил? Меня? Я ещё в норме! Вот сейчас встану и… Встать у меня не получилось. Верные руки и ноги отказывались служить. Я их ощущал, но вот встать не мог…

— Завали хлебало, сука! — послышался голос надо мной. — А то также огребешь!

Неужели я забыл про то, что в машине может поместиться пять человек? Неужели дал подобраться пятому со спины? Какая же глупость с моей стороны! Непростительная, фатальная глупость…

— Чо, крутой, да? Крутой? На за пацанов! На!

В моей голове ещё два раза вспыхнула Сверхновая. Сознание начало уходить. Проваливаться. Стало так тепло, так спокойно… так безразлично…