Война и Мир

— К вам гонец, вашвысокоблагородие, — доложил Снегирев, когда мы пили чай с бутербродами. — От полковника Зазерского.

— Веди его сюда, — приказал я. — Господа, стул и приборы гостю.

Гонец оказался молоденьким хорунжим по фамилии Месяцев.

— Здравия желаю, господин полковник! — вытянулся он передо мной и протянул запечатанный конверт. — Доставил для вас депешу от полковника Зазерского.

— Вольно, господин хорунжий. Присаживайтесь, выпейте с нами сливянки.

Пока Месяцев завтракал с гусарами, я быстро пробежал послание полковника. В нем говорилось, что этой ночью они захватили подозрительного человека, одетого, как турок, но выдающего себя за болгарина. Говорить тот отказывался, сказал только, что прозвище его — Пуля, и что он хочет видеть полковника Соколова из гусар Смерти. В конце Зазерский шутливо интересовался, что с ним делать, повесить как шпиона или повременить?

Пулю я знал, это был один из наших агентов, причем надежный. Завербовал его Паренсов, но связь тот держал через меня. Две недели назад его перекинули через Дунай и вот он вернулся. Надо полагать, не с пустыми руками, так что новость выглядела очень важной.

— Полковник пишет, что вы поймали какого-то болгарина. Поясните, хорунжий, что об этом знаете.

— Утром его наш разъезд в камышах схватил. Казаки издалека увидели человека в турецкой одежде на берегу, ну и пальнули от греха. Он ранен, но жить будет. Очень подозрительный субъект, пока под стражей находится.

— Так… — я оглядел офицеров. — Новости важные. Пока есть время, я сам съезжу к донцам. До них двенадцать верст, так что обернусь быстро. Андрей, бери полуэскадрон. Эрнест, на тебе полк.

До донцов добрались быстро. Встречал меня Зазерский лично. Обменявшись рукопожатиями и узнав, последние новости, я сразу попросил отвезти меня к пойманному болгарину.

5-й Донской полк стоял выше по течению Дуная и в его обязанности входила охрана берега напротив Никополя. Неудивительно, что именно им попался агент. А казаки молодцы, исправно службу несут, жаль только, что своего ранили.

— Так что, он действительно болгарин? — поинтересовался Зазерский, когда, звеня шпорами, мы проследовали вдоль лагеря.

— Да, болгарин и наш друг. Вероятно, принес важные вести, — признался я, понижая голос. Конечно, не дело раскрывать агентов, но минимум информации Андрею выдать я обязан, иначе он просто обидится. В этом плане с секретностью дела в Русской армии обстояли из рук вон плохо. Привыкнув доверять друг другу, офицеры воспринимали чуть ли не как оскорбление, если от них что-то намеренно скрывали. В таких вопросах многие вели себя как дети, не способные различить дружбу и секретную службу.

— Понимаю, разведчик и болгарский патриот, — кивнул Зазерский.

Голый по пояс Пуля нашелся в палатке, со связанными за спиной руками, под охраной трех казаков.

— Развязать! — первым делом приказал Зазерский, и обращаясь к болгарину, добавил. — Я не извиняюсь за то, что вас ранили. Мы на войне и приняли вас за турка, но теперь будем рады оказать любое гостеприимство.

— Понимаю, — Пуле, которого на самом деле звали Мирко Воинов, помогли подняться и сняли путы. Он потер руки и выжидательно посмотрел на меня. Болгарин был в синих шароварах и опорках, а грудь ему перевязали покрасневшей от крови тканью. Рядом с ним на земле лежал расшитый жилет, который назывался елек и просторная рубаха с кушаком. Судя по всему, это были его вещи, которые сняли, когда обыскивали и оказывали медицинскую помощь. Учитывая одежду и то, что Мирко был чернявым и горбоносым, с узенькой бородкой, неудивительно, что его приняли за турка.

— Андрей Николаевич, распорядись подать еды и вина, — к полковнику при посторонних я обратился по имени отчеству, поддерживая авторитет. — Дадите нам возможность поговорить конфиденциально?

— Конечно, сейчас все устроим.

Казаки из нижних чинов мигом притащили два стула и разложив на полу бурку, поставили на нее миски с курицей, салом, хлебом, луком и огурцами, а также бутылку вина. Все остальные ушли. Охрана по приказу полковника отошла на тридцать шагов и приглядывала, чтобы нам никто не помешал.

— Как себя чувствуешь, Мирко? — поинтересовался я, пожимая болгарину руку. — Очень рад тебя видеть.

— Рана серьезная, господин полковник, дышать тяжело, но жить буду. Кто ж знал, что казаки стрелять начнут? — мы говорили с ним на русском, который агент знал вполне сносно.

— Война, брат, ничего не попишешь. Казаки в своем праве, но я рад, что все обошлось. Ты кушай, кушай.

Закурив, я молча наблюдал, как Воинов разломил хлеб и впился зубами в душистую мякоть, а следом воздал должное отварной куриной ножке. Агент насыщался быстро, запивая еду вином.

— Думаю, все же доктор тебе нужен, — констатировал я, отмечал бледность Воинова и испарину на лбу. — Ничего, потерпи, скоро к нему отправишься.

— Спасибо, главное, что не убили меня и говорить могу.

— Хорошо. Ты как реку переплыл? На лодке?

— Да, — болгарин качнул головой. — Все лодки турки изъяли, но небольшую лохань мне найти удалось. Только устал я сильно, выгребая против волны и ветра, а когда добрался до нашего берега, от казаков спрятаться не успел.

— Что же за новости ты принес, Мирко?

— Важные, господин полковник. Сведения о гарнизоне Никополя.

— Рассказывай.

Агент вздохнул, сосредотачиваясь.

— Гарнизоном командует Хасан-паша. Человек он властный, свирепый, и любовь подчиненных не завоевал. Под его рукой находится еще один генерал, Юсуп-паша и около двухсот офицеров, причем больше половина их полуграмотные алайли[8]. Гарнизон крепости насчитывает десять тысяч человек. Среди них есть низам, редиф и мустахфиз[9]. Кавалерии нет, лишь артиллерия и пехота, многие таборы вооружены винтовками Мартини[10]. Турки построили шесть редутов и семнадцать батарей. У них сто десять орудий, полевых и крепостных. Дайте бумагу, нарисую план, я хорошо все запомнил.

Позвав одного из казаков, я попросил, чтобы тот принес писчие принадлежности и что-нибудь, на что можно положить бумагу. Пока он выполнял поручение, я продолжил расспросы Пули, стараясь не показать волнение.

Сведения, что принес агент были невероятно важны! И чем дольше он говорил, тем отчетливей я в этом убеждался. А уж когда принесли бумагу, и Пуля нарисовал схематический план Никополя с редутами и батареями, с примерными пометками, где и какие орудия стоят, я был готов его расцеловать.

— Благодарю за службу, Мирко. И не обижайся, но деньги возьми. Триста рублей тебе за службу, — сумма была большая, но и сведения соответствующие. Тем более, платил я не из своего кармана, а из специально выделенного как раз для таких моментов разведывательного фонда.

— Нет, не возьму, — болгарин покачал головой и насупился. — Вы же знаете, я не за деньги головой рискую, я за свою родную Болгарию, за ее свободу. Хочу, чтобы дети мои и внуки жили свободными людьми, а не турецкими холуями.

— А где они у тебя? Здоровы ли?

— В Плевне. Два дня назад получил весточку — все у них хорошо.

— Тогда тем более возьми, — я чуть ли не силой заставил агента принять заслуженное вознаграждение. — Времена нас всех жду тяжелые, расходом может быть много, так что деньги пойдут на дело. Бери, бери, Мирко, это честные деньги, ты жизнью рискуешь.

Следом, заняв на время палатку Зазерского, я развел кипучую деятельность. Первым делом договорился, что Мирко отвезут в ближайшее отделение Красного креста в Вийсоаре, где его осмотрят доктора и окажут всю необходимую помощь. С самим болгарином я договорился, что после того, как его подлечат, он найдет меня или Паренсова и мы обязательно изыщем безопасный способ вновь перекинуть его через реку.

Затем я сел за написание писем. Первое адресовывалось полковнику Паренсову, отвечающему за всю разведку Дунайской армии и докладывающему непосредственно Главкому и цесаревичу Николаю. К письму я приложил нарисованную Пулей схему и пояснительную записку. Второе послание предназначалось наследнику, в нем я изложил свои личные соображения по поводу происходящего. Печати под рукой не было, поэтому я просто несколько раз расписался на швах заклеенных конвертов и вызвал корнета Джавахова.

— Это письмо полковнику Паренсову, а это, непременно лично, наследнику Николаю Александровичу. Выезжай немедленно, для охраны возьмешь три десятка гусар. Все ясно, Вапхо? — на всякий случай поинтересовался я.

— Так точно! Дело пустяковое, Михаил Сергеевич, не волнуйтесь, все исполню в лучшем виде, неприятеля здесь нет, — вытянулся бравый грузин. Не знаю, как покажут себя в бою осетины Скобелева, но не думаю, что Джавахов хоть в чем-то им уступает. Тем более, он гусар Смерти!

Мирко Воинов уехал на телеге в Вийсоару, а корнет Джавахов ускакал в Фламунду, где находился НикНик Старший, его штаб и полковник Паренсов. Я не сомневался, что корнет со своим заданием справится блестяще.

Мы же с Некрасовом пообедали с Зазерским и его офицерами, после чего отправились обратно в полк. Намечались интересные перспективы, и я надеялся, что цесаревич сможет сделать так, что Бессмертные гусары окажутся в нужном месте в нужное время.