Ведьмак. Назад в СССР

Глава 6. Пробуждение

До ушей донёсся монотонный скрип, идущий откуда-то издалека. Скрип периодически усиливался будто приближаясь, затем начинал затихать и снова возвращался. Эти шумовые циклы продолжались какое-то время, а когда прекратились я начал потихоньку ощущать своё тело.

Первыми шевельнулись пальцы на руках. Затем на команду сознания среагировали ноги, и едва заметно изогнулись в коленях. Вслед за этим появилось безумное желание сглотнуть слюну, но в горле оказалось до такой степени сухо, что вместо глотка у меня получился судорожный вдох. После этого шею обхватила душащая боль, заставившая замереть на месте и вообще перестать дышать.

Да уж, в моём преклонном возрасте если оказался в больничке с отравлением угарным газом или ещё с чем серьёзным, то лучше лежать тихо и стараться не шевелиться без разрешения.

Открыв глаза, я увидел над собой множество раз перебеленный потолок с тёмными разводами в углах. А ещё там висел матовый плафон с обычной лампочкой. На этот раз она не горела, а свет поступал со стороны огромного окна, чьи мутные очертания я едва различал из-за троящегося изображения.

А когда боль в шее немного утихла, я буквально на несколько миллиметров повернул голову, при этом почувствовав, что шея закреплена в жёстком корсете. Сверху на стойке узрел закреплённый стеклянный бутылёк с остатками жёлтой жидкости. От неё к руке шла прозрачная трубка капельницы.

Что за херня? — Спросил я себя, ещё раз оценив обшарпанный потолок и тысячу раз перекрашенную деревянную раму с кое-как замалёванными побелкой стёклами. — Я жив. А это значит, что мои парни спасли отца-командира и успели вытянуть из гаража, по итогу так и не ставшего крематорием.

Сразу вспомнились образы пришедшие в медикаментозном бреду. Подобного этому, слишком реального кошмара с настоящим кровавым представлением, я раньше во сне никогда не видел. Поэтому разумные вопросы, на которые не имелось ответов, начали сами рождаться в сознании, размножаясь в геометрической прогрессии.

К чему мне привиделся весь этот бред с моей молодой копией, бешеной девицей и полузверем, вылезающим из стены? А ещё это почти реальное, дословно повторяющееся собеседование, на котором я каким-то образом смог зажечь себе палец? А потом попойка и Сева охладивший бутылку портвейна лёгким прикосновением? Именно там два друга предателя меня вынудили своими подначками, влипнуть в весьма нехорошую историю.

Я вспомнил всё, причём вспомнил в двух несильно различающихся вариантах. Причём бред с пентаграммой, увиденный с разных сторон как бы сводил это всё воедино.

Прервав мои размышления где-то рядом со скрипом отворилась дверь. Затем раздались поспешные шаги и в поле зрения появилось миловидное девичье лицо. Белый, больничный чепчик, едва прикрывал её каштановые кудри.

— Милый, да ты уже очнулся — проворковала медсестра, и я почувствовал, как её пальцы проверили крепление иглы, вонзённой в сгиб руки. — Ничего, сейчас ещё глюкозу поставлю, и ты живо придёшь в норму — пообещала она и принялась возиться с капельницей.

Сразу захотелось задать десятки вопросов молодой красотке, годящейся мне во внучки. Во-первых, я хотел узнать, что со мной и где именно я нахожусь? Затем желательно понять почему в обшарпанной палате нет охраны? А если она есть, почему ко мне никто не подошёл из моих бойцов, как только я очнулся?

Но едва я попытался хоть что-то внятное прошептать, из горла вырвался хрип, сопровождаемый новой волной тупой боли.

— Нет, нет милый, молчи. Доктор сказал, что тебе пока нельзя даже шептать. Он обещал зайти и осмотреть, когда ты очнёшься. А потом если он разрешит я дам тебе попить — проворковала медсестричка и смочив марлю в кружке с водой, промокнула мои пересохшие губы.

Обходительная девочка — вывел я и невольно улыбнулся, ибо упорно называть милым, сильно пожилого морщинистого мужика с покрытой шрамами рожей, словно у старого уличного кота, то ещё удовольствие.

И всё-таки я недооценил своих парней. Похоже они по-тихому разместили меня в некой районной больничке, находящейся далеко за пределами Москвы, и приставили специально обученный и любезный персонал. Оно и правильно, если меня положить в частный медицинский центр, то там такого пациента быстро отыщет тот кому не следует, а в подобных заведениях враги будут искать в самую последнюю очередь.

И всё-таки крайне смущало что никого из моих бойцов рядом нет. После того что произошло они должны охранять палату и внутри и с наружи тремя рядами оцепления.

А в том, что это обычная палата я ни капли не сомневался, ибо давно в прошлом мне не раз приходилось отлёживать бока в подобных условиях, после очередного ранения.

Тем временем снаружи снова раздался скрип несмазанного колёсика медицинской кушетки, проехавшей мимо палаты. После этого любезная медсестричка закончила все процедуры и ушла. А я остался в одиночестве и принялся следить как медленно уменьшается количество раствора глюкозы в пузырьке ёмкостью в 400 миллилитров.

И всё это время я ожидал что сейчас двери в палату распахнутся и внутрь ворвётся кто-то знакомый, узнавший, что я очнулся, однако, мои ожидания так и не оправдались ни через час, ни через два. За последующие пять-шесть часов, кроме симпатичной и очень любезной медсестры, в палату не зашёл никто.

Зато, внимательно следя за действиями девушки, я узнал, что в другом конце довольно таки большого помещения лежит ещё один пациент, которого практически не слышно. Это удивило, но не особо. Возможно так надо, чтобы не привлекать лишнего внимания к моей персоне.

Постепенно за огромным окном начало смеркаться, и меня начало рубить. В результате я продремал до тех пор, пока в палате не включили свет, вслед за этим внутри появился новый персонаж.

К кровати подошёл врач лет 45 на вид, в допотопно выглядящих роговых очках, на худощавом лице. Откинув лёгкое одеяльце с простынкой, он принялся меня молча осматривать.

Из-за обхватывающего шею и часть спины корсета, фиксирующего тело в одном положении, сфера видимости была минимальной, так что конкретно за его действиями я наблюдать не мог. Однако я услышал, как он расстегнул какие-то застёжки под моим подбородком. Затем размотал повязку и начал придирчиво прощупывать подбородок и шею. При этом доктор водил по коже неким прибором от которого исходило тепло и шёл приятный, мягкий свет.

Процедура продлилась минут пятнадцать и в её конце я заметил капельки пота, почему-то появившиеся на лбу и висках врача, несмотря на то что в палате было свежо.

Закончив осмотр, он застегнул шейный корсет, и наконец обратил внимание на мои зрачки, всё это время мотающиеся по глазницам с целью привлечь внимание.

— Да что вы молодой человек так волнуетесь? — Совершенно без издёвки поинтересовался он. — В таком состоянии как ваше это ни только противопоказано, но ещё и вредно. А говорить и вертеть головой даже и не пытайтесь, иначе все процедуры будут напрасными и швы не приживутся. А на ваш немой вопрос, что со мной? Я отвечу сразу. Организм сильный. Процесс интоксикации почти позади. А раны скоро затянутся, и вы сможете разговаривать. Хотя предупреждаю сразу, из-за сильного повреждения голосовых связок, вы свой голос скорее всего не узнаете. А теперь лежите спокойно, я должен провести последнюю часть лечебной процедуры.

Коротко обрисовав непонятную ситуацию, врач снов достал невидимый мною, засветившийся прибор, и принялся им водить вдоль шейного корсета. На этот раз в области позвоночника появилось сильное жжение и это возродило некие тревожные подозрения. Однако уже через пару минут врач выключил прибор и волны неприятной вибрации прекратили терзать позвонки.

После этого врач снял очки, тяжко выдохнул и зачем-то закатил зрачки кверху. Казалось, что он устал с момента появления в палате так, словно всё это время грузил мешки с цементом.

Странно всё это. И всё-таки я скорее всего ошибался, и это какой-то известный в узких кругах доктор из частной клиники, практикующий особые методы лечения. А ещё удивило упоминание о ранах. Неужели в процессе освобождения меня подранили?

Новые вопросы заклубились в голове, а затем я расслышал голоса за закрытой дверью палаты. Это врач разговаривал с медсестрой.

— Наташа, значится так. На ночь пациенту поставишь натрия хлорид с нашей сывороткой. Пускай отоспится, а то организм хорошенько потрепало, боюсь, как бы новый кризис из-за утомления не нарисовался, а утром можешь аккуратно дать попить отвар. Думаю, уже можно. Второму пациенту поставь двойную дозу обезболивающего. Там я уже сделать ничего не смогу.

— Артём Абрамович — заговорила медсестра. — К пациенту вот уже как четыре дня люди пытаются прорваться. Старшую сестру в приёмной, совсем одолели. Что будем делать?

— Наташенька, ну раз сильно рвутся, если с утра всё будет нормально, то впусти после обеда, я думаю это не помешает. И ещё одно, утром можешь перевести пациента в сидячее положение, пусть хоть в окно посмотрит. Вечером проведу последнюю процедуру регенерации, и если всё срастётся, то он сможет попытаться встать на ноги и возможно попробовать заговорить.

Короткий разговор обнадёжил и породил новую порцию вопросов. И самый главный — какого хера здесь происходит? В то что моих оборотней в погонах может удержать старшая медсестра я точно не верил.

В итоге после постановки ещё одной капельницы глаза начали слипаться, и я начал отрубаться даже несмотря на то, что всё это время рьяно пытался просчитать все возможные варианты событий произошедших в реальности.

А перед тем как глаза окончательно закрылись, в свете дежурного освещения мне причудилось, что тени в тёмных углах потолка едва заметно шевелятся. Однако тут же списав иллюзию на действие медицинских препаратов, я спокойно сомкнул веки и мгновенно провалился в очень глубокий сон.

В нём я в очередной раз оказался в Афганистане. Сорок лет назад в составе сводного отряда МВД СССР я обучал местных правоохранителей в Кабуле. Однако из-за специфики своей специализации, мне и самому часто приходилось лично сопровождать подготовленные группы афганской милиции, проводящих рейды в наиболее криминальных районах города, на рынках и пригородах Кабула.

Вот и в этом сновидении, молодой старлей Гена Строев, нёсся по узенькой, извилистой улочке с автоматом наперевес, пытаясь угнаться за убежавшим далеко вперёд отделением афганских милиционеров. Место действия и что именно происходит я определил сразу. Это были задворки центрального рынка, где как выяснилось из наводки местного информатора, базировалась перевалочная точка наркоторговцев, связанных напрямую с душманами, обменивающих опий сырец и готовый героин на оружие у кабульских торгашей.

Первое несоответствие событиям я приметил сразу. Такого массивного кожаного наруча на руке, с приклёпанными медными пластинками, гравированными рунами непонятного происхождения, лишь отдалённо напоминающими нашу кириллицу, я никогда в жизни не носил.

А начав присматриваться к другим деталям, я сразу обратил внимание что вместо штатного АКС-74, сжимаю укороченный АКС-74У с явно нештатным коллиматорным прицелом и длинным советским глушителем ПБС-4, наверченным на короткий ствол. Но самым непонятным, едва не повергнувшим меня в культурный шок, была рукоять с гардой, прикреплённая под левой рукой, словно гладиус римского легионера, прямо на лифчик с магазинами. Присмотревшись повнимательнее я увидел не то короткий палаш в кожаных ножнах, не то настоящий абордажный кортик.