Алый флаг Аквилонии Спасите наши души

- Возможно, это и в самом деле так, - сказал главный военный вождь Аквилонии, - и это тем более говорит за то, что на этот раз мы должны позабыть о всякой коммерции (ибо осенью вдов и сирот местные нам и без того навалят выше крыши), а вместо того сосредоточиться на спасательной операции. Эти люди нужны нам здесь, и как можно скорее. Капитан Дамиано, когда вы сможете отправиться в путь?

-Ледоход почти пройти, потом будет наводнений, - сказал Раймондо Дамиано. - Ваш «Отважный» выводит «Медуза» на рейд налегке, потом помогает грузить запас продукт и пресный вода, и мы отправляться в путь. Раз-два не делать, надо три неделя, не меньше. Но мы готовиться, готовиться и еще раз готовиться, как говорил ваш камрад Ленин.

- Ленин говорил «учиться», - невольно улыбнулся Сергей Петрович, - но по смыслу все верно. А еще нам нужно усилить бдительность. Не исключено, что, если мы попытаемся расслабиться - мол, до прибытия подкреплений ничего страшного не случится - Посредник попробует испытать нас на прочность, неожиданно подбросив прямо к порогу небольшую, но потенциально враждебную группу пришельцев.

- Да, такое тоже может быть, - согласился Андрей Викторович. - Даже если капитан Дамиано отправится в путь до десятого мая, его возвращения из похода не следует ожидать раньше летнего солнцестояния. А потом, совсем не исключено, что фрегат придется задействовать на внутренних каботажных перевозках, перетаскивая из устья Гаронны к Большому Дому запасы оружия и боеприпасов. Не хотелось бы, чтобы внезапно объявившиеся недружественные пришельцы отрезали нас от главного жизненного ресурса.

-Да, Андрей, - кивнул верховный шаман, - в последнее время меня это обстоятельство тоже напрягает, тем более что у нашего нового пополнения при себе боеприпасов, скорее всего, имеется только на один хороший бой, после чего их придется вооружать тем, что у нас сейчас лежит в обломках парохода.

-Друзья, - сказал старший центурион Гай Юний, - я не понимать, из-за чего такой волнений? Еще один центурия - это не так много.

- Это не просто центурия, а трапезиты, - ответил главный военный вождь Аквилонии, - причем часть из них пришла с такой войны, по сравнению с которой Галльский поход Цезаря - просто детский крик на лужайке в заведении леди Фэры. А вы, дорогой Гай Юний, уже прекрасно знаете, что Великий Дух, сделав подарок, потом обрушивает на нас соответствующие ему испытания. Не исключено, что новый враг может оказаться таким, что ваши легионеры вообще окажутся побоку, и биться придется только нашему ополчению и новым бойцам, если те успеют прибыть. По-другому и быть не может, а потому мы стараемся по мере своих возможностей подготовиться к неизбежному.

- Да, - немного подумав, сказал честный центурион, - так тоже может быть. Я думай, что мои парни тоже должны учиться делай пиф-паф, и тогда у тебя будет меньше причин для волнения. Мы тебя не подвести.

После этих слов Гая Юния товарищи Процессоры перекинулись между собой взглядами.

- Товарищи, - сказала Марина Витальевна, - сейчас нам следует решить, будет ли наше общество навсегда разделено горизонтальными прослойками (ибо одни люди достойны доверия больше, чем другие), или же мы и в самом деле один народ, не делящийся на русских, французов, римлян, кельтов-думнониев, аквитанов и местных уроженцев. Возможно, это тоже испытание Великого Духа, не менее важное, чем нашествие пока неведомых врагов.

- Витальевна права, - сказал Андрей Викторович, - я «за». Если мы не будем доверять тем, кто прошел полный курс искупления и получил статус полноправного гражданина, то рано или поздно нас ждет распад, ибо тотальное недоверие и неверие - штука едучая.

- Я тоже «за», - сказал дед Антон. - Андрей полностью прав, и, отказав бывшим римлянам в овладении огнестрельным оружием, мы поставим под вопрос всю нашу систему перевоспитания побежденных врагов. Вопрос только в том, чтобы преждевременно, по мелочам, не расстрелять все запасы патронов.

- В таком случае, - произнес верховный вождь Аквилонии, - я тоже не буду возражать. Думаю, что ответственными за стрелковую подготовку легионеров необходимо назначить старшего унтер-офицера Пирогова и его людей. Справитесь, Гавриил Никодимович?

- Конечно, справимся, Сергей Петрович, - ответил старший унтер. - Дело это для нас привычное, тем более что и контингент у господина Гая Юния не прямо от сохи, а уже нюхнувший службы.

- Сегодня был сделан великий дело, - торжественно произнес отец Бонифаций, - еще на один шаг приблизивший нас к тому, чтобы стать одна страна и одни народ. Великий Дух быть доволен!

- Аминь, падре, - сказал Сергей Петрович. - На этой оптимистической ноте позвольте мне закрыть наше заседание, ибо все важные вопросы решены, а кроме того, уже поздно и пора спать. Завтра будет новый день, новая пища и новые труды, а на сегодня все.

15 апреля 3-го года Миссии. Понедельник. Три часа пополудни. Европейский берег лимана реки Босфор.

Командир подводной лодки М-34 капитан-лейтенант Николай Иванович Голованов

Поднявшись на рассвете и плотно позавтракав, наша команда свернула лагерь и, попрощавшись с бухтой, которая была нам домом целых десять дней, на надувной лодке переправилась на борт нашей «Малютки». Последними берег покинули люди унтера Неделина. Сам унтер и снайпер Кариметов остались со мной на рубке, а остальных я прогнал в низы. Ничего, в тесноте да не в обиде, а тут, если не толпиться, кроме меня и командира отделения рулевых старшины Круглякова, есть место только для двоих. Первоначально я собирался выставить двух впередсмотрящих на артиллерийскую площадку, приказав им привязаться линем к леерам, но потом отказался от этой мысли. Слишком опасно, да и не нужно: с высоты рубки обзор намного лучше.

Выбрав якорь, «Малютка» на электромоторе дала малый ход назад, постепенно отходя от берега и отворачивая нос в сторону открытого моря. Потом малый назад сменился полным вперед, а старшина Кругляков быстро переложил штурвал на другой борт. И вот, в тот момент, когда нос субмарины оказался направлен в сторону бескрайнего синего простора, я приказал произвести залп из обоих торпедных аппаратов и тут же принять воду в уравнивающие систерны. Торпеды пройдут положенную дистанцию и просто затонут, а мы отныне можем не опасаться, что небольшая авария превратится в непоправимую катастрофу. Говорят, что пилотам бомбардировщиков из тех же соображений запрещено совершать посадку с подвешенными бомбами, а сплав по такой бурной, хоть и полноводной реке, как Босфор - это гораздо опаснее, чем посадка самолета на аэродром.

Отойдя на пару миль в открытое море, «Малютка» описала широкую циркуляцию и направилась в створ фарватера. В исток мы вошли точно по оси течения - если верить карте, в этом месте у нас под килем было не меньше пятидесяти метров. После второго сужения, расстояние до которого мы преодолели за двенадцать минут, я, чтобы правильно вписаться в крутой разворот русла влево на семь румбов, приказал старшине Круглякову держаться ближе к европейскому берегу. Старшина не подвел, и лодка прошла поворот ровно, как гоночный автомобиль на трассе. Потом «Малютка» вернулась к оси фарватера, а за мысом Бейкоз взяла ближе к азиатскому берегу, потому что впереди был новый крутой поворот, на этот раз на девять румбов вправо, и почти сразу за ним - еще один, на пять румбов влево. И в эту «змейку» товарищ Кругляков вписался строго по струночке. Поворот на два румба вправо, и сразу за ним на румб влево; вода под нами сама по себе неслась со скоростью больше семи узлов: казалось бы, куда больше, - но мне-то было известно, что основное веселье у нас еще впереди.

Тут я мимоходом пожалел о том, что нет у нас больше командования, которое могло бы наградить старшину боевым орденом за образцовое исполнение своих обязанностей, связанное с риском для жизни. У аквилонцев государство совсем молодое и маленькое, так что орденов еще, наверное, нет, а награждают там чем-нибудь вроде красных революционных шаровар. И в этот момент легкий мандраж, до того имевший место, куда-то ушел, и стал я спокоен как удав в засаде. Тогда я сам себе удивился - но как-то отстранено, будто на мостике стоял не я, а какой-то другой, незнакомый мне человек.

Вот и последний поворот, на четыре румба вправо (мы прошли его впритирку к азиатскому берегу, поскольку на карте именно там значились наибольшие глубины) - и впереди открылась трехмильная предфинишная прямая. Примерно на траверзе того места, где нас «встретили» люди подпоручика Акимова, глубины в Босфоре резко пошли на убыль, а течение, наоборот, изрядно ускорилось. Еще когда я проводил тут пешую разведку, то оценил скорость течения в двадцать узлов - и, пожалуй, не ошибся. При этом ход под дизелем добавлял к скорости течения дополнительные тринадцать узлов; лодка неслась как атакующий эсминец, а грохот бурунов по правому борту создавал впечатление, что мы идем на взлет, как гидроплан МБР-2, на котором мне однажды довелось полетать. Мимоходом глянув за борт, я похолодел: вода была прозрачной15, как слеза младенца, поэтому бешено проносящееся под килем дно казалось совсем близким. На мгновение мелькнула мысль, что лодка сейчас чиркнет по камням килем, раздастся страшный скрежет и лязг - и все будет кончено. Но, опять же, было такое чувство, будто испугался не я, а кто-то другой, а я точно знаю, что глубина безопасна, и кажущаяся близость дна -это обман зрения.

Последний поворот мы прошли впритирку к азиатскому берегу. Во-первых, иного не позволял минимальный радиус циркуляции, во-вторых, именно вдоль азиатского берега находилась зона наибольших глубин - своего рода канал, прорытый течением Босфора в те времена, когда он не был столь полноводным16. И вот - финишная прямая с видом на Мраморное море. Когда течение со свистом в ушах проносило нас мимо узости Ускюдар-Ви-зантий, я быстро посмотрел по сторонам и увидел, что, как мы и договаривались, морские пехотинцы из всех трех миров свернули свои лагеря и ушли вниз по течению.

И вот, когда берега Босфора начали раздаваться вширь, а течение стало замедляться, я перевел ручку машинного телеграфа на «малый ход» и сообщил команде по громкой связи, что мы уже почти на месте. В ответ из низов через открытый люк раздалось не очень громкое, но довольно стройное «ура!». Чем дальше наша «Малютка» продвигалась на юг, тем шире становился лиман и медленнее течение. Там, где оно падало до вполне приемлемой половины узла, ширина лимана составляла уже не меньше шести миль. Очевидно, нас заметили сразу с обоих берегов: и там и там, среди деревьев и подходящих к самой воде редких кустов тальника в воздух поднялись дымные столбы от заранее разведенных костров, в которые в этот момент, видимо, принялись швырять охапки зеленых веток, сырой камыш и прочую дрянь.

Приказав старшине Попонину отбить в Аквилонию радиограмму о том, что Босфор форсирован благополучно, повреждений материальной части и потерь в команде нет, подробности позже, я повернулся к младшему унтеру Неделину и сказал:

- Сначала мы высадим ваше отделение на европейском берегу, а потом отправимся за вашими товарищами. Как вы сами видите, разместить на нашей «Малютке» весь ваш взвод в полном составе не представляется возможным. Думаю, что еще до захода солнца вы сможете воссоединиться со своими товарищами.