Альпинист. Книга 1

* * *

Я действовал руками. По крайней мере основной рывок силы пришелся именно на них. Да какой рывок! На мгновение мне даже показалось, что лопнули бицепсы. Однако и ноги тоже отпружинили как надо.

Наверное, со стороны я напоминал лягушку.

Полет длился, казалось, целую вечность. Но не прошло и секунды, как пальцы рук скользнули за вынос карниза.

Есть! — обожгла разум радостная эмоция. Но я не дал ей обмануть себя. И в следующий момент успел ухватиться за небольшой выступ за карнизом — выступ, который я видел сверху на прошлых тренировках. Повис.

От силы броска меня дернуло инерцией вперед и от стены, и удержаться получилось ценой невероятных усилий. В последний момент, когда пальцы едва не соскользнули, я успел довернуть правую руку на пару градусов, и пальцы легли в удобную надёжную выемку у края зацепки… Подтянулся.

Так, теперь ногу. Нужно закинуть ногу.

Но ее некуда было закинуть! Стена ровная.

Пришлось надеяться на силу трения. Край моей обувки был покрыт шершавой резиной, достаточно хорошо держащей любую поверхность. На это я сейчас и уповал.

Нога «прилипла». Я еще подтянулся, вышел в упор на выручивший меня выступ, ухватился за следующий зацеп. И немного выдохнул. Дальше смогу. Точно смогу!

И только когда я оказался весь выше карниза, где дальнейший подъем был уже не таким сложным (признаться честно, даже легким) — я вдруг понял, что внизу стоит абсолютно полная, напряженная тишина. Все взоры были направлены на меня. Казалось, люди снизу сейчас просверлят меня своими взглядами. И взоры эти были полны… удивления? Восторга?

— У него… у него получилось! — прогремел восторженный голос Молодова. — У него получился рывок Нестерова!

И толпа заголосила.

Наверное, я и сам в этот момент до конца не понял, что случилось. Лишь стоял на месте, держась за зацеп, пытаясь восстановить дыхание — рывок потребовал от меня всего имеющегося резерва сил. Но когда запоздалое осознание пришло, я едва не плюхнулся вниз. Рывок Нестерова… Смог… Вот ведь!

Поняв, что ситуация поворачивает в крайне плохую для него сторону, ускорился Костарев. Мне до финиша оставалось пара бросков. А вот ему… нужно было сильно постараться, чтобы успеть.

Он поспешил. Запаниковал. Возможно, испугался. В общем, допустил все ошибки, какие только можно допустить. И на следующем рывке, намереваясь добраться «на динамике» сразу до удобного «кармана», вдруг сорвался, но повис на зацепе шириной в четыре пальца.

Я глянул на парня. Кажется, он сегодня проиграл. Что ж, не судьба. Вот она, цена одной ошибки на высоте. Чуть зазевался — проиграл. Поделом тебе будет, парень.

— Костарев, где страховка⁈ — крикнул вдруг Молодов.

Голос его был напряжен и звенел, как металл.

Что? Страховка? О чем это он?

Я глянул на пояс Костарева… и ужаснулся тому, что увидел. Страховочная верёвка, не пристёгнутая ни к чему, просто висела рядом с ним… Как⁈ Почему⁈ Ошибка? Случайность? Что?

Парень висел без страховки на одной руке, на более чем двадцатиметровой высоте.

Двадцать метров. Семь этажей. Не так много, когда знаешь, что веревка в случае чего тебя спасет. Но это много, и даже больше — когда страховки нет. Внизу — бетонное основание. Да, простеленное прорезиненным материалом, но толку с него? В лучшем случае — переломаешь все ноги, руки, позвоночник и отобьешь внутренние органы, навсегда оставшись инвалидом. Но самый вероятный итог такого падения — смерть.

— Помоги… — выдохнул Костарев, глянув на меня глазами, полными животного страха и ужаса. — Помоги…

Последнее слово он уже не говорил, шептал одними губами, боясь потерять остатки сил. Рука, на которой он висел, дрожала. Попытка закинуть вторую руку на зацеп не увенчалась успехом — слишком высоко, только потратил силы.

Еще пара-тройка секунд — и Костареву несдобровать. У него просто разожмутся пальцы, и…

Мне хватило десятой доли секунды, чтобы принять решение и рвануть на первую стенку.

И вновь толпа затихла — в одно мгновение, словно по мановению руки.

Перебираться с одной стенки на другую было крайне неудобно, поэтому пришлось постараться, чтобы миновать поперечные балки. Теперь оставалось спуститься к Костареву, который был на корпус ниже меня.

Время играло против меня. Костарев уже откровенно выл, едва держась рукой за выступ.

Заложив веревку за балку, я качнулся вниз, переместившись точно к парню. Протянул руку.

— Хватайся!

Но тот словно не слышал меня.

— Хватайся второй рукой! За мою руку! — рявкнул я. — А не то упадёшь!

Это подействовало. Костарев вздрогнул, подняло голову. Увидев меня, посмотрел таким удивленным взглядом, словно видел в первый раз. И робко потянул свободную руку.

Я успел перехватить ее за мгновение до того, как вторая рука, которой он держался, соскользнула вниз. Мы повисли на веревке.

Я чувствовал, как Костарева колотит.Нас нужно было срочно спускать вниз, что страхующий тут же и сделал, не без помощи тренера.

Подскочил Молодов. Он готов был отчитать Костарева так, что полетела бы стружка. Но увидев состояние того, благоразумно промолчал. И, увидев красные глаза парня, лишь шепнул:

— Возьми себя в руки.

Меня окружили парни, принялись хлопать по плечу, а кто-то даже взял с меня слово оставить тому в альбоме автограф.

И только Кайрат Айдынович не был весел. Он стоял чуть поодаль от всех остальных и надменно смотрел на нас.

— Он сделал это, — произнес Молодов, глядя на Кайрата Айдыновича. — Прошел испытание.

Тот был невозмутим и даже не шелохнулся. Но выражение его лица мне не понравилось. На нем словно застыла мгла. Глаза так и сверкали. Казалось, еще чуть-чуть и он будет метать молнии.

— Не прошел, — наконец произнес Кайрат Айдынович. — По условиям состязания нужно было забраться на самых верх. Он этого не сделал.

На несколько секунд стало очень тихо.

— Кайрат… Айдынович! — слова Молодова звучали громко и чётко, как редкие удары молота. — Во время любых альпинистских мероприятий, спасательные работы отменяют все поставленные ранее цели! Это — незыблемый, непреложный закон советского альпинизма!

Я вдруг понял, что еще мгновение, и он просто отметелит этого Айдыновича так, что тому мало не покажется. Это понял и сам виновник спора, но не отступил. Лишь полным льда голосом повторил:

— По условиям состязания нужно было забраться на самых верх. Он этого не сделал.

Технически он был прав. На самый верх я так и не попал. А значит…

— Он тоже не забрался, — кивнул на Костарева Володька, вдруг выйдя из толпы.

— Да, он тоже не забрался, — поддержал его Генка.

И вдруг вся толпа начала возмущаться. Ребята требовали справедливости и все это перерастало в настоящий бунт. Кайрат Айдынович понял, что еще мгновение, и толпой уже управлять не получится. Нужно было срочно что-то предпринимать, иначе все дело грозит сорваться. А этого допустить было ни в коем случае нельзя.

Кайрат Айдынович поднял руку вверх, требуя тишина и внимания. Тишина наступила не сразу, и только когда Молодов попросил всех успокоиться, ребята затихли. Все взоры были направлены теперь на Кайрата Айдыновича и на то, какой вердикт он вынесет.

— Никто не проиграл, — произнес он после долгой паузы.

И резко развернувшись на каблуках, пошел прочь. Потом остановился на полпути, словно что-то забыв. И не оборачиваясь, не громко, но, чтобы всем было слышно, добавил:

— Но никто и не победил…

И ушел.

«Никто не победил», — эхо прошелестело по толпе. Что это значило?

Слишком мало для конкретики, но вполне достаточно, чтобы уяснить — противостояние еще не закончено. Оно только началось.

Наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/268728