Бро

* * *

Мирек Вондрачек верно и преданно служил фюреру, еще юнцом придя на завод «Ческа збройовка». Влившись в коллектив таких же «оружейных гномов Гитлера», он трудился на закалке снарядов и никогда не допускал брака, ведь творения его рук должны были уходить на Восточный фронт, где доблестный вермахт сокрушал орды русских варваров.

Разгром Германии стал катастрофой для Мирека, и с тех пор он затаил лютую злобу на все русское и советское. И каково же было счастье, когда на него вышли мутные личности из «пятой колонны». Они предложили, да еще за щедрую плату, стать посредником между благородными заокеанскими «рыцарями свободы» и местными борцами — националистами всякого пошиба, буржуями-недобитками и прочей шушерой.

Мирек едва не сболтнул, что он-то и даром готов служить, лишь бы покончить с проклятыми русскими, но разве деньги бывают лишними? И вот, уже лет десять подряд, он привечал у себя дома шустрых курьеров, тягавших из ФРГ, из Австрии антисоветские брошюрки, да ходкий контрабандный товар.

Западные спонсоры убедились в преданности Вондрачека, и как-то переправили через него партию оружия — автоматов МП-40, залежавшихся с войны. Мирек пух от счастья, гордясь оказанным доверием, и тайный канал заработал, как конвейер, перебрасывая подполью оружие, деньги, документы — фальшивые, но выделанные лучшими спецами ЦРУ. Не придерешься.

А в «Пражскую весну» он и вовсе совершил «геройский поступок». Огрел ломом заплутавшего советского солдатика. «Оккупант» упал со сломанной рукой, и Мирек вколол в него лом, просаживая живот, гвоздя к сырой земле.

Вондрачек жил наособицу, не женился и друзей не заводил. Да и зачем? Его жизнь и без того была полна. Он творил историю, приближая священный день освобождения от советской оккупации, от социалистических порядков и власти коммуняк…

…Обо всем этом я прочитал еще в будущем — пан Вондрачек накатал мемуары, назвав их простенько и со вкусом: «Моя борьба». Так что найти эту злобную зверушку и ее норку было не сложно.

Марек проживал на окраине Праги, в старинном каменном доме, с виду невзрачном, просевшим на склоне холма. Рядом никакого жилья, одни лишь фабрички, да серые унылые склады. Близость города доказывали лишь рельсы, по которым каждый час прокатывался желто-красный трамвай, тяжко громыхая и позванивая.

На трамвае мы и доехали, переодевшись в джинсы и куртки-ветровки. Дом Вондрачека окружал запущенный яблоневый сад и солидная кованая ограда, доставшаяся от сбежавших хозяев. Как и «глыбокий» погреб, где лет пятьсот хранили вино или подвешивали к потолку окорока. Весь первый этаж, по сути, и представлял из себя подвал, прохладный даже в августовскую жару.

Занимал пан Вондрачек «бельэтаж», где еле светилась пара окон, задернутых плотными шторами.

Пройдя крошечным двориком, я приблизился к двери первым. Выдохнул — и резко постучал условным стуком. Тук-тук. Тук. Тук. Тук. Тук-тук-тук.

Толстая дверь не пропускала звуков, но вот грюкнул засов, и за порогом нарисовался плохо выбритый толстяк в мешковатой одежде. Жирные пальцы тискали фонарик.

— Мы по объявлению, — с запинкой выговорил я по-чешски, сдабривая пароль английским акцентом.

— К сожалению, — облегченно заулыбался Марек, — мы ничего не продаем… О, проходите, господа, проходите!

Он суетливо зашаркал к лестнице на второй этаж, и Осокин кивнул девчонкам: ваш выход. Аленке с Маришкой мы поручили отыскать схрон.

Числа в календаре совпадали — несколько ящиков с оружием уже должны лежать на месте, дожидаясь местных ренегатов. А мы их немного опередим. Самим нужно…

— Праве так, йе то в порядку… — пыхтел Вондрачек, одолевая крутые ступеньки.

Я сунул руки в нитяные перчатки. Снизу свистнула Марина, оповещая, что «заначку» нашли. А вот наши с Марленом полдела куда гадостней девчачьих.

— Йе то в порядку… — кряхтел хозяин.

Пружинисто отшагнув, Марлен ухватил его за голову, и резко крутанул. Я услышал мокрый хруст. Содрогнулся, но на войне, как на войне — стащил тушу на лестницу, и спустил вниз. Труп скатился мягко, переваливаясь, как тюк с тряпьем.

— Держи, — изрядно побледневший Марлен протянул мне бутылку бехеровки, — для полноты картины.

Я молча кивнул, делая вид, что не замечаю, как вздрагивает голос бро, и залил спиртное в раззявленный рот Вондрачека. Обтер бутылку, а затем, брезгливо кривясь, приложил к ней пальцы мертвяка.

— Напился. Свалился. Сломал шею, — забубнил я диагноз.

В этот вялотекущий момент мне было всё ясно и понятно — по закону мы совершили преступление. Но мы еще и не то совершим…

Сам поражался собственному хладнокровию. Правда, я еще никого не лишал жизни, у меня всё впереди. Так себе перспективка.

— Марик! — тихонько позвала Алена. — Тик! Смотрите, тут целый арсенал!

Вслед за Марленом я шагнул под низкие своды. На грубо сколоченных стеллажах увядали овощи в корзинах, а в больших картонных ящиках лежали чешские автоматы, смахивавшие на «калаши». Отдельно навалены полные «рожки», а в коробке из-под обуви маслянисто поблескивают пистолеты CZ-52.

— Неплохо… — затянул Осокин. — Хватит на взвод.

И в этот момент в дверь постучали. У меня даже ноги потерпли, но я вовремя уловил знакомые сигналы. Тук-тук. Тук. Тук. Тук. Тук-тук-тук.

— Девочки, побудьте здесь, — отрывисто велел Марлен, и посмотрел на меня. — Откроем?

— Надо, — я криво усмехнулся, пряча страх: — Свои же.

Сунув за пояс пистолет, зашагал за бро.

— Если что, — храбро уведомил его, — этот — мой.

Серьезно кивнув, Марлен сдвинул засов, впуская невысокого, хиппующего парня — его немытые волосы стягивала резинка, распуская по плечам сосульчатый «хвост».

— Ми по обиявлению… — вытолкнул он по-чешски с различимым акцентом.

— К сожалению, мы ничего не продаем, — перешел на инглиш Осокин, и ухмыльнулся: — Так полегче?

— О, да! — осклабился хиппи. — Хай!

— Хай! — махнул я ему рукой, и заговорщицки подмигнул. — Что привезли? Что-нибудь… м-м… для самой интересной охоты?

Мой английский звучал ужасно, не то, что у бро, но курьер меня понял.

— О, нет! — захихикал он. — Для самого интересного фейерверка! Си-четыре, взрыватели, динамитные шашки…

— Отлично! — изобразил радость Марлен. — Ты один? — уловив кивок хиппи, он внимательно глянул на меня. — Тогда мой брат поможет разгрузить.

— О`кей! — бодро улыбнулся я, а сердце забухало, вспугнутое адреналином. Моя очередь…

Тихонько насвистывая что-то из «Пинков» и по привычке оглядываясь, хиппи шагнул за порог. Впереди белел угловатый кузов старенького «Лендровера», занявшего половину дворика.

«Сейчас… Сейчас…», — колотилось в голове.

Открыв дверцу, хиппи наклонился, чтобы сподручней ухватиться за плоский ящик. Мои пальцы живо легли на рукоятку «ЧЗ-52». Пистолет весил чуть больше килограмма, но перевозчику этого хватило — я со всей дури треснул его рукояткой в висок.

Курьер беззвучно пал на колени, и мягко перекатился на спину, пачкая волосы в пыли.

— Готов? — голос Марлена звучал напряженно. Бро тоже не привык убивать.

— Вроде, да… — хрипло выдавил я. — Башку проломил…

— Давай его в дом!

— А мой «ЧЗ» сунем хозяину! Рукоятка в крови…

— Потащили!

Я ухватился за ноги, Марлен — за руки.

— Бросаем? — Осокин притормозил перед лестницей.

— Давай, лучше наверх.

— Давай…

Пыхтя, мы затащили мертвяка на второй этаж, и бросили там.

— Всё! — выдохнул Осокин. — Девчонки, грузимся и едем!

— У нас машина? — вымучила улыбку Марина.

— «Лендровер»!

Перетаскать оружие из подвала было несложно. Пяти автоматов нам хватит, магазины мы забрали все, и еще каждому по пистолету. Я с облегчением взял себе другой, чистый «ЧЗ». Смазка — пустяки…

В машине обнаружился ящик пластида, еще один, поменьше, со взрывателями, и увесистая упаковка динамитных шашек.

— Ого! Смотрите! — Алена откинула скатку одеял, и в тусклом свете фонарика блеснули знакомые обводы.

— «Светка»! — вырвалось у меня.

— Какая еще Светка? — ревниво затянула Марина, хмуря бровки.

— Снайперская винтовка Токарева, — усмехнулся бро. — Только прицел не наш… Ого, мощный какой… Пригодится в хозяйстве!

Я сел за руль, и сдал задом — в лучах фар слепо темнели окна второго этажа. Хотелось гнать и гнать отсюда. Подальше…

— Куда, товарищ командир? — спросил я отрывисто.

— В гостиницу! — скомандовал Марлен. — Оставим машину на стоянке. На ней австрийские номера, трогать не будут — у чехов к немцам давнее почтение. А завтра затаримся продуктами, одеялами, рюкзаками, и…

— На охоту! — выпалила Маринка, сжимая кулачки.

Я развернулся, и поехал вдоль трамвайной колеи…

Мы начали свою войну, осталось только победить. Тогда я стану хорошим дедом, буду подстригать хорошенькую внучку… А сначала заделаю модную прическу дочери на выпускной… Баба Марина напишет заумную книгу по хронодинамике, а баба Лена закормит пирогами члена Политбюро…

«Счастье для всех, — мелькнуло в голове. — Даром. И пусть никто не уйдет обиженным!»