Классный час 2

Договор дороже денег

Мы быстрым шагом отошли от этой землянки, остановились же только, когда рельсы пересекли, на которых уныло доживали свой срок древние пассажирские вагоны.

— Давай вон на ту шпалу сядем, — предложила Софья, указывая на большой завал справа от нас, — там спокойно можно будет и книжечку полистать.

Я пожал плечами — можно и сесть, почему нет?

— Таааак, — протянула она, разглядев, наконец, форзац книжки, — это что, шутка чья-то?

На форзаце этом значилось «Проблемы попаданческой литературы первой половины 21 века», а автором этого труда числился некто Тимофей Жмур. Датой же выпуска сего труда значился 2121 год… симметрично, ничего не скажешь.

— А внутри чего? — попробовал потянуть время я.

Софья полистала книгу, задержалась на оглавлении, но ненадолго.

— Муть какая-то… «феномен спасения СССР как признак расщепления сознания»… и ещё подсчитывается количество литературных трудов со словами «СССР» в названии. Так это шутка? Зачем кому-то спасать СССР, он и без спасателей неплохо себя чувствует.

— Да, наверно шутка, — попытался я уйти от объяснений, но не тут-то было.

— Ты же знаешь что-то об этом? — тут же вцепилась в меня клещами Софья, — давай колись уже, а то меня тут все втёмную используют, как я посмотрю.

— Баш на баш, — предложил я, — ты мне в подробностях ведаешь, кто и зачем тебя связал в школе… обещала же совсем недавно… а я сделаю попытку объяснить, что это за книга и как она здесь оказалась.

Софья некоторое время покусала губы, вытащила платочек из кармана, промокнула вспотевший лоб и тогда уже ответила:

— Договорились… только смотри не обмани — я первой же начинаю.

— Вы не в церкви, сударыня, — гордо парировал я, — так что не бойся, не обману.

— Ну тогда слушай и не говори потом, что не слышал… может пойдём поближе к дому, а я и на ходу могу всё рассказать…

Я согласился, и мы дружно запрыгали по ямам и канавам, в изобилии представленным на Сортировке.

— Начну издалека, — предложила Софья, а я не стал возражать, всё равно путь длинный. — Дело в том, что папаша-алкаш, с которым я сейчас в бараке живу, мне не родной отец…

— Индийская мелодрама прямо начинается, — усмехнулся я, — а ещё у тебя есть сестра, с которой тебя разлучили в детстве.

— Перестань, — сдвинула брови Софья, — никакой сестры у меня нет, а вот настоящий отец имеется, звали его Антоном, как и тебя.

— И куда же он делся, отец твой? — спросил я уже без подковырок.

— Умер, — просто ответила она, — когда мне три года было.

— Извини, — буркнул я, — я ничего плохого ввиду не имел.

— Ничего, бывает, — ответила она и продолжила, — так вот, мой отец работал в милиции, вот в том самом нашем отделении, которое на Старых производственников. И он не сам умер, убили его… на работе убили…

— Кто и за что, выяснили? — спросил я.

— Нет, дело повисло, — ответила Софья, — а потом его в архив скинули… я сама маленькая была и ничего этого помнить конечно не могу, но мне мама всё рассказала, когда я подросла.

— А потом твоя мама ещё раз замуж вышла, — констатировал я.

— Точно… я не могу её осуждать, одной в четырёх стенах сидеть тяжело, но нашла она вот только такого алкоголика… у нас на районе что-то другое найти сложно.

— Это я уяснил, — ответил я, — но что-то слишком уж далеко от сегодняшнего дня.

— Сейчас будет гораздо ближе, — сказала она, — дело в том, что главным подозреваемым по делу моего отца был некто Спиридон Лосев…

— Лосев-Лосев, — пробормотал я, — родственник нашей Алки что ли?

— Отец он ей, — поставила меня в известность Софья, — родной, в отличие от меня.

— И что дальше? — спросил я.

— Дальше, Антоша, то, что связала и закинула меня в живой уголок именно она, Алла Лосева…

Это был сильный удар, я некоторое время хватал воздух раскрытым ртом, и только потом сформулировал следующее предложение, даже целых два:

— А зачем она это сделала? Это как-то связано с делом твоего отца?

— Как оно связано, я понятия не имею, — быстро ответила она, — а зачем… я ей в чём-то помешала, когда пришла в школу с раннего утра — она там не одна, кстати, была…

— А с кем?

— С физруком, да, с Фирсовым — но по мне работала только Алла. Чисто и быстро вырубила, как будто тренировалась в этом деле. Очнулась я только, когда ты меня развязывать начал.

— Одни загадки у тебя, — сказал я, — и ни одной отгадки. А почему ты, кстати, не заявила на неё, когда всё кончилось?

— Только этого мне не хватало, — передёрнула плечами она, — свидетелей не было, мои слова против её, ничем хорошим это не закончилось бы. Ну я свою часть договора выполнила, рассказала всё, что со мной было, на голубом глазу. Теперь твоя очередь.

— Хорошо, — не стал чиниться я, — выполняю свою часть уговора. Дело в том, что инструктор этот из РОНО…

— Жменя который? — уточнила она.

— Да, он… дело в том, что он никакой не инструктор и не из какого РОНО…

— Это я в общем и целом давно поняла, — сказала Софья. — А кто он тогда? Шпион что ли засланный?

— В точку попала, Сонечка, — ответил я, — только заслан он не из какого-то иностранного государства…

— А откуда, с Марса что ли?

— Не тупи, на Марсе ни воздуха, ни воды нет, некого оттуда засылать. Он из нашей страны, только не нынешней, а той, что будет через 150 лет…

— А ты не врёшь? — посмотрела она мне в глаза, — какая-то ненаучная фантастика пошла. Путешествия во времени невозможны, это давным-давно ясно всем вменяемым людям.

— На данный момент да, полностью согласен с тобой — это невозможно, — ответил я, — но ты же не будешь отрицать, что наука не стоит на месте, технологии тоже развиваются с приличной скоростью. Лет 20 назад и путешествия в космос считались невозможными, однако ж сейчас туда, как на работу, летает народ.

— Ну допустим, — с видимой натяжкой согласилась она, — через 150 лет люди получили эту возможность. Но где прекрасные снаружи и внутри люди будущего и где эта харя ублюдочного Жмени? Не вяжется одно с другим как-то…

А мы тем временем добрались до нашего подъезда, миновали шеренгу бабушек на скамейке и молча зашли в мою хрущёвку.

— То, что ты там навоображала о прекрасном будущем, — прямо сказал я ей, — это твои личные проблемы. А мне лично этот Жменя, например, сообщил, что у них там в 22 веке то ли 35, то ли 37 разных гендеров…

— Гендеров? — не поняла Софья.

— Ну да… — пошевелил пальцами я, — это от латинского слова «генус», то есть род — грубо говоря, у нас есть только мужчины или женщины, ну может быть плюс гомосеки с лесбиянками, да и то их у нас крайне мало… кто это, знаешь или пояснить?

— Знаю, — махнула рукой она, — давай дальше.

— Так вот, а вот у них в промежутке между мужским и женским гендерами толпится ещё вагон с тележкой разных промежуточных сексуальных формаций — трансгендеры, гендерквиты, бигендеры, андрогины, демигендеры, мультигендеры, нонгендеры и маверики.

— А маверики-то это кто? — спросила она, — с английского это переводится, как индивидуалист или независимый человек.

— Знаешь, мне так же тошно вникать во всё это, как и тебе — давай обойдёмся без уточнений. И ещё этот Жменя заикнулся, что традиционный способ продолжения рода у них не то что неглавный, но даже в первую десятку не входит.

— Ужас какой-то? — приложила руки к щекам она. — И зачем им это надо?

— Не знаю, не спрашивал… — ответил я, — про Жменю продолжать или тебе этого достаточно?

— Продолжай, конечно, — согласно кивнула она, — а я пока чайник поставлю.

— Так вот, — усилил я голос, чтоб она и на кухне услышала, — зачем конкретно его заслали к нам, он не раскололся, сказал только, что наблюдателем, в том числе конкретно за мной. А ещё он оставил, зачем не знаю, но оставил три артефакта из своего времени…

— Дай угадаю, — выглянула с кухни Софья, — это были пирамидка, полосатая палочка и шарик.

— Откуда знаешь? — хмуро спросил я.

— Не скажу, — улыбнулась она, — но ты продолжай, это всё очень интересно…

— Хорошо, — вздохнул я, — продолжаю…

Но ничего больше мне сказать не удалось, потому что погас свет во всей квартире.

— Пробки, наверно, перегорели, — предположил я, — дай спички, я посмотрю на счётчик.

Софья наощупь выбралась из кухни и сунула мне в руки коробок.

— Только вряд ли дело в наших пробках, — добавила она, — потому что за окном тоже никакого света нет.

Я посмотрел в окно — действительно из всех источников света там имела место только круглая Луна на небе.

— Ну я всё-таки проверю — мало ли что, — ответил я и чиркнул спичкой.

Как и следовало ожидать, пробки были в норме, у всех красная кнопочка была утоплена, как положено. Я погасил спичку и крикнул в зал:

— Пойду ещё на подъездный агрегат посмотрю — вдруг там чего не то…

— А ты знаешь, где он находится? — удивлённо спросила Софья.

— Делов-то, — фыркнул я, — как спустишься в подвал, так слева возле стенки шкаф стоит. Ключ от подвала у меня есть… а шкаф, я надеюсь, не заперт — последний раз, когда я мимо него проходил, он нараспашку стоял.

И я открыл дверь и вышел на тёмную лестницу, на полу был белый прямоугольник от полной Луны — это было последнее, что я запомнил… очнулся не знаю, через сколько, всё на той же лестнице, залитой уже светом тусклой подъездной лампочки. На лицо мне лилась струйка холодной воды.

— Хватит, — сказал я в пространство, — я уже очухался.

Струйка перестала литься, и вместо неё раздался софьин голос:

— Господи, как ты меня напугал, — сказала она, — я уж и на улицу бегала, и скорую хотела вызывать — как тебя угораздило так ловко свалиться?

Я огляделся по сторонам, лежал я на ступеньках головой вверх, на спину больно давили рёбра.

— Походу это меня не угораздило, а угораздили, — сказал я, пытаясь принять вертикальное положение, — помогли мне в смысле.

Софья подставила мне плечо, и там мы доковыляли до дивана.

— А что это за листочек? — вдруг спросила она, беря в руки обычный клетчатый лист со стола, — я сюда ничего не клала, а ты?

— Я тоже нет, — сказал я, предвидя, впрочем, что там могло быть написано, — зачитай.

— Тут написано «Спасибо, Антоша, за книги. Надеюсь, больше не встретимся. Пока».

— А подпись?

— Нет никакой подписи, — упавшим голосом сказала Софья, после чего метнулась к книжному шкафу. — Все старинные книжки пропали, — сообщила она оттуда.