До победного дня

Глава 22

Грета Кох, в девичестве звалась Мюллер. Она все детство мучилась из-за своего имени, а уж о фамилии и говорить не приходилось. Быть немкой в Советском Союзе очень несладко оказалось. За что ее обзывали другие дети, она, поначалу, не знала, лишь потом, когда смотрела фильмы «про войну», поняла — ее ассоциируют с врагами. Это понимание было очень тяжелым для тогдашней девочки, возненавидевшей страну, в которой жила.

Учась в школе, а потом и в институте, женщина всей душой желала покинуть Россию, что ей удалось только после замужества. Замуж она вышла за такого же уставшего от обзывательств и унижений немца. Найдя друг друга в любви, сейчас они столкнулись с серьезной проблемой.

Приехав в Германию, а потом и в Швейцарию, семья Кох никогда себя именно дома не чувствовала. Если в Союзе им тыкали в нос тем, что они немцы, то в Германии тем, что не родились в ней же. Это было бы совсем незаметно, прямо никто не говорил, но и Сергей, и Грейта чувствовали. В Швейцарии только стало чуть-чуть комфортнее, однако, положа руку на сердце, быть чужими везде, они уже устали.

Но беда пришла, откуда не ждали. И дочь, и младшие дети вдруг вспомнили очень страшное время, отчего… Грета чувствовала, что просто настает время выбирать между сытой Швейцарией и той страной, что была домом. Не самым приветливым, но там было Родина, без которой почему-то стало очень грустно.

Узнав, что младшие дети до школы так и не добрались, фрау Кох поняла — вот оно. Вот оно, то самое, что заставит сделать выбор. Ей вдруг захотелось стать маленькой-маленькой и ничего не решать. Обняв мужа, женщина всхлипнула.

— Ну что ты, любимая, — герр Кох отлично понимал состояние жены, думая о том же самом. — Мы же живем ради детей.

— Опять все заново… — вздохнула Грета. — Да и каково будет Леночке?

— Думаю, русские колдуны имеют рецепт, — уверенно произнес Сергей, хотя на деле такой уверенности не чувствовал.

— Дай-то бог, — фрау Кох чувствовала грусть, но и, вместе с тем, какое-то облегчение.

Вернувшиеся вечером домой родители улыбались и утешали младших детей, которым было совсем невесело. Отчего-то наружу выплыли все уже, казалось, исчезнувшие страхи, что было очень плохим признаком. Маша и Гриша вышли к ужину в теплых куртках, заставив всхлипнуть уже Надю. Что это значит, она отлично понимала.

— Витя… — произнесла девушка. — Младшие не смогут… Леночку отпускать просто страшно, что нам делать?

— Есть один вариант… — проговорил ее муж. — Только тогда обратного хода не будет, а родители как?

— А родители, зятек, — вздохнул герр Кох. — Все отлично понимают. И играть жизнью детей не согласны. Так что там за вариант?

Виктор вспоминал разговор с Кириллом Мефодьевичем. Старый директор точно знал, что будет именно так, поэтому снабдил своего ученика аварийными способами коммуникации, да предупредил о возможности позвать на помощь, ели что-то случится. Во время того разговора казалось, старик знает что-то недоступное молодому человеку. И вот пришло время рассказать о самом тайном месте русских даже не колдунов, а волхвов. О том самом месте, куда уходили все те, кто не мог жить среди людей.

— Есть одно место… — думая, как правильно сформулировать, Виктор понимал, что другого пути у них просто нет. Ради детей… — Оно находится вне мира людей, да и, кажется, вообще вне привычного нам мира. Там живут те, кому тесно или невозможно жить среди людей, как в современной России, так и вне ее.

— Поэтому обратного пути из этого места нет, — кивнул Сергей, отлично понявший причины такого ограничения. Фантастику читал он с удовольствием, поэтому легко сделал этот вывод.

— Там… в общем, нет ни принуждения, ни чего другого, — проговорил Виктор, вспоминая ему рассказанное. — Это место создали волхвы когда-то очень давно, но вот какой там строй и что именно происходит — это мне не ведомо.

— Ясно, — кивнула Грета. — Кот в мешке… Хорошо, будем иметь в виду.

На этом разговор пока прекратился. Леночка очень внимательно смотрела на Машу и Гришу, сделав какие-то свои выводы. Надя обняла младших, молча поддерживая их. Ужин прошел в молчании, разговаривать никому не хотелось.

Маша чувствовала волны холода, ей казалось, что еще немного и все опять начнется по новой. Гриша ничего не мог с этим сделать, ведь ему и самому было нехорошо. Легкую боль в груди мальчик игнорировал, боясь заболеть. Ситуация, в которой он не мог ходить, его и так серьезно испугала. Возникало ощущение болезни.

— Братик и сестричка, — после ужина внимательно разглядывавшая их девочка, подошла к тем, кого в семье звали просто «младшими». — Вам холодно?

— Нам страшно, — неожиданно признался Гриша. — А почему, я не понимаю.

— Сейчас узнаем, — пообещала Леночка и пошла к своей маме. — Мамочка, а у нас есть тик-так?

— Метроном? — поинтересовалась Надежда, стараясь не показать дочери своих эмоций. — Есть.

— Включи, пожалуйста, а то братику и сестричке страшно, — попросила девочка.

— Страшно? — эта новость была неожиданной.

Девушке казалось, что все прошло и Блокада отпустила ее младших. Вдруг услышать, что это не так, для Нади оказалось ошеломляющей новостью. Достав уже забытый, было, метроном, девушка толкнула маятник и ровное «так-так-так» разнеслось по квартире.

Радостно заулыбалась Леночка, расслабились Маша с Гришей, да и сама Надя внезапно ощутила, как ей становится спокойнее. Это значило — ничего не закончилось, просто совсем ничего. От осознания этого факта девушка уселась на стул и горько расплакалась. К ней рванулись все члены семьи. И было в том, как ее успокаивали столько от Самойловых, что плакать хотелось только сильнее.

— Не отпустило нас… Все же хорошо было, почему опять? — сквозь слезы, под стук метронома спросила Надежда.

— Ты себя дома не чувствуешь, — вздохнул герр Кох. — И мама наша себя тут не чувствует дома, да и я тоже… Дома нам жилось не сильно весело из-за того, что мы немцы.

— Фашистами обзывали? — поинтересовался Гриша, о подобном знавший. — Но в том месте, о котором Витя сказал, такого же не должно быть?

— Точно не будет, — улыбнулся Виктор. — Среди колдунов, да и волхвов такое не принято.

Ложась спать, и Надя с Виктором, и Гриша с Машей думали о том, как будет правильным поступить. До начала Леночкиного учебного года оставалось три дня.